— В таком случае сегодня и завтра я твой начальник. Едем к нам на дачу! — решительно заявила Татьяна.
— Хорошо, только у шефа отпрошусь, — сдался Николай и набрал номер Сердюка.
Тот поинтересовался:
— Как отработали с Михаилом Ивановичем?
— Он остался доволен.
— То есть ты вжился в образ?
— Да, и как теперь выйти из него не знаю. Татьяна подозревает во мне мистера Джекила. Мне бы…
— Чего?! Какой еще Джекил? Перестань мне голову морочить! Говори толком! — перебил Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, Таня, как врач… — замялся Кочубей, не решаясь высказать свою просьбу.
— С Татьяной я понял! А причем тут Джекил?
— Анатолий Алексеевич, я имел в виду историю перевоплощения Хайда в мистера Джекила.
Сердюк, хмыкнув, спросил:
— Короче, к чему ты клонишь, доктор Хайд?
— Разрешите выйти из образа, Анатолий Алексеевич? — забросил удочку Николай.
— Образа, говоришь?
— На выходные съездить на дачу к Татьяне?
— Суббота? Воскресенье? — в голосе Сердюков послышались недовольные нотки.
Возникла пауза. Кочубей уже пожалел о своей просьбе и готов был дать задний ход. Ответ Сердюка заставил его с облегчением вздохнуть.
— Значит так, Коля: постоянно находись на связи, а в воскресенье в семнадцать ноль ноль как штык в Москве! — распорядился Сердюк.
— А если утром, в понедельник, я на своей машине? — заикнулся Кочубей.
— Извини, Коля, я все понимаю, но служба — есть служба. Надо еще раз пройтись по плану и сценарию встречи.
— Ясно, Анатолий Алексеевич. Спасибо.
— Благодарить будешь, когда свадьбу сыграешь.
— Свадьбу? А вам, не жаль последнего холостяка?
— Пожалею, когда дело сделаем. И еще, дежурному по Департаменту сообщи адрес дачи Татьяны.
— Есть!
— Хорошего отдыха, холостяк! — пожелал Сердюков и закончил разговор.
Кочубей довольно потер руки и радостно воскликнул:
— Все, Танюша, свободен как птица в полете! — и, оглянувшись по сторонам, задержал взгляд на вывеске кафе «Мечта», зябко повел плечами и, стуча зубами, промолвил: — Что-то стало холодать, не пора ли нам э-э помечтать?
— И о чем будут эти мечты? — спросила Татьяна и бросила на Николая лукавый взгляд.
— Например, о мироздании, — в тон ей ответил он.
— Это, конечно, интересно, а причем тут старый холостяк и свадьба?
— А вот с этим высоким званием, к сожалению, мне придется расстаться.
— Да? И как скоро?
— Начальник приказал в ближайшее время изменить социальный статус.
— Ой, как все просто в армии!
— Не в армии, а в ФСБ.
— А кто в том приказе значится? — полюбопытствовала Татьяна.
— Пока секрет.
— Ну, скажи Коля! Я никому не выдам.
— Не сомневаюсь! С тобой, Танечка хоть в разведку! — рассмеялся Николай и, нежно обняв Татьяну за плечи, увлек к кафе.
Усилившийся мороз загнал под крышу местных тусовщиков, и Татьяна с Николаем с трудом нашли свободное место. Но теснота им нисколько не мешала. Николай находился на вершине блаженства. Любящий взгляд зеленых глаз Татьяны и бокал теплого, отдающего запахом корицы глинтвейна, кружили голову и будоражили кровь. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого, когда они покинули кафе. Николай проводил Татьяну до порога квартиры и, сославшись на поздний час, отказался от чая и отправился к себе.
На следующее день, ранним утром он подъехал к подъезду дома Беляевых. К этому времени отец Татьяны, Юрий Александрович, уже был на ногах и загружал в старенький «Мерседес» рыболовные снасти. Позже к ним присоединились Анна Ивановна и Татьяна с сестрой Еленой. Не мешкая, чтобы не застрять в пробках, они выехали из Москвы и в девять часов стояли перед воротами дачи. Она располагалась на опушке соснового бора, метрах в ста от небольшого озера и составляла предмет особо гордости Юрия Александровича. Год назад вместе с соседями, двумя отставными военными, он собственными руками собрал ее из цилиндрованного бревна. В доме приятно пахло деревом и травами.
Разгрузив машины, Николай с Юрием Александровичем, подстегиваемые рыбацким азартом, поспешили к озеру, но там их ждало горькое разочарование. Тонкий лед предательски потрескивал под ногами, и они вынуждены были возвратиться на дачу. Скучать им не пришлось, в бане ждала работа — обшивать вагонкой парилку. Николай увлекся делом и забыл не только о Перси с его шпионским заданием, но и о шашлыке, который обещал приготовить сам. За дело принялись Татьяна с Еленой. Дочери офицера, исколесившие всю страну, они могли все: шить, вязать, водить УАЗ, стрелять, и уж тем более приготовить шашлык.
— Папа! Коля! Труба зовет! — заглянув в баню, позвала Татьяна.
— Шашлык уже готов! — присоединилась к ней Елена.
— Девчата, еще чуть-чуть, последняя доска осталась, — откликнулся Юрий Александрович.
— Папа, мы знаем твое чуть-чуть! Мама от голода умирает. Заканчивайте! — в один голос потребовали девушки.
— Все, Коля, идем, а то на наряд нарвемся, — сдался Юрий Александрович.
— На два! — пригрозила Татьяна.
Этот аргумент быстро подействовал. Юрий Александрович поспешно отложил доску в сторону, стряхнул с себя опилки и вышел на дорожку. Николай присоединился к нему. В гостиной их ожидал накрытый стол и абхазская чача, привезенная Николаем из отпуска. Тепло камина, сладковатый запах дыма, и аромат шашлыка разбудили зверский аппетит. Обед затянулся на целый час. Разомлев от тепла, сытой пищи и спиртного, Николай и Юрий Александрович все чаще теряли нить разговора и погрузились в сладкую дрему. После обеда они продолжили работу в бане, а перед ужином снова все вместе собрались у камина. Веселая игра пламени, мягкий свет от свечей располагали к воспоминаниям. Прошлая армейская жизнь Юрия Александровича и Николая была богата на забавные истории. За ними незаметно пролетело время, стрелки часов давно перевалили за полночь, когда они разошлись по спальням.
Впервые за последнее время Николай спал без сновидений. Разбудили его женские голоса, доносившийся из гостиной. Он бросил взгляд на часы и перевел на окно — за ним было белым-бело. Ночью выпал обильный снег и все вокруг напоминало чудесную зимнюю сказку. После позднего завтрака, вооружившись лопатами, Николай с Юрием Александровичем расчистили дорожки во дворе, а затем продолжили трудиться в бане. За работой незаметно подошло время обеда, Николаю нужно было отправляться в Москву. Он с грустью покидал дачу Беляевых.
Серая лента шоссе стремительно исчезала под колесами. Справа мелькали километровые столбы, отдалявшие его от недавней сказки наяву. В семнадцать часов Николай был на Лубянке, в кабинете Сердюка. Также собрались Зоркий, Писаренко и Агольцев.
— Как отдохнул? — поздоровавшись, поинтересовался Сердюк.
— Отлично! Литвин не снился, — бодро ответил Николай.
— Вот и хорошо, а теперь за дело. Вадим Сергеевич, тебе первому слово, — предложил Сердюк.
Зоркий включил ноутбук, и на мониторе отобразился маршрут выхода Кочубея на явку с Майклом. Плотная сеть из кружков — скрытых и стационарных постов наружного наблюдения окружала посольство США, академию Петра Великого, станцию метро «Третьяковская» и подходы к картинной галерее. Как полагал Зоркий, именно на этих участках резидентура ЦРУ должна была взять под контроль действия Фантома, и потому сосредоточил там основные силы своих подчиненных. Непосредственно в месте проведения явки — зале галереи, наблюдение за американцами должно было осуществляться с помощь скрытых камер. Доклад Зоркого был лаконичен и не вызвал больших вопросов. Две мертвые зоны, обнаруженные на маршруте, после короткого обсуждения договорились перекрыть техническими средствами наблюдения.
После завершения совещания Сердюк не стал задерживать Кочубея.
23 октября Николай проснулся раньше, чем прозвенел звонок будильника. Проглотив завтрак и, не почувствовав вкуса, он отправился на службу в академию Петра Великого, потолкался на кафедре и вышел в город. До явки с Перси оставалось меньше трех часов. К этому времени Сердюк, Зоркий и Агольцев, позже к ним присоединился Писаренко, расположились в главном зале командного пункта. Перед ними почти всю стену занимал огромный экран. Над ним отсвечивало цифровое табло. В его окошках мелькали секунды и неторопливо бежали минуты.
Сердюк и Зоркий сверили часы: было десять часов семнадцать минут. На этот час бригады сотрудников оперативно-технического и оперативно-поискового управлений заняли исходные позиции. Доклады их руководителей поступали к операторам, занимавших соседние с главным залом комнаты и после обработки данных выдавались на экран.
На нем серыми прожилками проступали проспекты и улицы Москвы, светло-синими разводами растекались пруды и водохранилища, ярко-зелеными островами пестрели парки и скверы, коричневыми пирамидами пучились «сталинские высотки». Эта была не та, хорошо знакомая и любимая москвичами, разноликая, яркая и полная энергии столица. На экране она жила другой, далекой от их восприятия жизнью. Ее покрывали уродливые, полыхающие алым цветом язвы «мертвых зон» и зон повышенной опасности, там, где разведчики наружного наблюдения могли попасть под контрнаблюдение резидентуры ЦРУ.
С особым вниманием Сердюк и Зоркий изучали расположение скрытых, стационарных и подвижных постов наблюдения у станции метро «Третьяковская» и на подходах к галерее. Сверяясь со схемой, лежавшей на столе и той, что была экране, они не обнаружили расхождений. Руководители бригад наружного наблюдения знали свое дело и пока действовали без сбоев. Их работой Сердюк остался доволен, но чтобы рассеять последние сомнения, спросил у Зоркого:
— Сергеич, а в галерее мертвых зон не будет?
— Исключено! — заверил Зоркий и нажал кнопку на панели управления.
Экран погас, и в следующую секунду на нем крупным планом возник зал музея.
— Класс! — поразился качеству изображения Агольцев.
— Пока есть время, могу организовать бесплатную экскурсию, — предложил Зоркий, и на его лице появилась горделивая улыбка.