передал докладную шифровальщику на отправку и перед тем, как идти спать, зашел в хирургию.
Шел первый час ночи, и только на втором этаже тускло светило единственное окно. Кочубей потянул на себя ручку, дверь не поддалась, поискав на стене кнопку вызова, нажал. Прошла минута, другая, на лестнице раздались шаги, потом звякнула цепочка, и в приоткрывшейся щели показалось недовольное лицо дежурной медсестры.
— Что случилось?! — сонным голосом спросила она.
— Ничего! Извините за беспокойство, но я хотел бы узнать о здоровья моего друга. Он…
— Что?! Вы смотрели на часы? Совесть имейте, молодой человек! — возмутилась медсестра и попыталась захлопнуть дверь.
Николай успел вставить ногу в щель и использовал более весомый аргумент:
— Я из ФСБ!
— Чего?! Вот вызову патруль, он быстро разберется откуда ты: из ФСБ или АБВГ! — не на шутку разошлась медсестра.
— Девушка, тише, тише! Я действительно из ФСБ.
— А я вам не шпионка.
— Да выслушайте же меня! Я вас узнал! Вы из хирургии!
— И что, — сбавила тон медсестра.
— Сегодня к вам положили моего друга. Звать Юрий, высокий, с усами.
— Не знаю я никакого Юрия.
— Это по моей команде Степаныч запретил сообщать о нем, — зашел с другой стороны Николай. И это сработало.
— Степаныч?! — смягчилась медсестра.
— Да, да!
— Спит давно ваш друг.
— Спасибо. Простите ради Бога. Спокойной ночи, — пожелал Николай, и у него отлегло на душе. Кошмарный, казалось, не имеющий конца день благополучно завершился. Кочубей направился в корпус. Дежурная еще не спала, и ему не пришлось стучаться. Поднявшись к себе в номер, он не стал умываться, разделся и, рухнув в кровать, мгновенно уснул. Разбудил его настойчивый стук в дверь. Он открыл глаза, яркий солнечный свет заливал комнату, и бросил взгляд на часы. Стрелки показывали начало десятого — время ежедневного доклада в Москву прошло. Николай ужаснулся, слетел с кровати, прошлепал к двери и открыл. Передним стоял младший сержант Шефруков.
— Извините, товарищ подполковник, вас вызывает Москва, — доложил он.
— Кто?
— Генерал Сердюк.
— Когда звонил?
— Не знаю. С ним говорил полковник Быстроног.
— Понятно, свободен! — распорядился Кочубей.
— Есть! — козырнул Шефруков и закрыл дверь.
Быстро умывшись, Николай на ходу оделся и, примчавшись в отдел, зашел в кабинет Быстронога. Тот, поздоровавшись, кивнул на телефон ВЧ-связи и поторопил:
— Срочно звони. Сердюк два раза выходил.
— И что спрашивал? — пытался сориентироваться по ситуации Кочубей.
— Ничего.
— Наверно шифровка дошла? — предположил Николай и снял трубку.
Ответил дежурный.
— Москву! А там аппарат генерала Сердюка! — распорядился он.
В трубке прошелестело, и зазвучал хорошо знакомый голос:
— Сердюк, слушаю.
— Добрый день, Анатолий Алексеевич, — поздоровался Кочубей.
— Здравствуй, Коля, что до сих пор спишь?
— Некогда, товарищ генерал, работы по горло.
Быстроног хмыкнул. Николай погрозил ему кулаком и плотнее прижал трубку к уху. Следующий вопрос Сердюка: «Как погода?» — заставил его напрячься.
Заподозрив в нем скрытый подтекст, он уклончиво ответил:
— Жарко, Анатолий Алексеевич.
— У нас тоже, особенно после твоей докладной.
— Да?! Значит, не зря мучились! — оживился Кочубей.
— И больше всех Остащенко. Давно его не слышал.
— Напряженно работает, Анатолий Алексеевич, только что выехал на границу, — выкручивался Николай.
— Это хорошо. Не расслабляйтесь, мы на вас надеемся.
— Спасибо, не подведем.
— Теперь, Коля, по существу докладной. Когда явка с Багратионом?
— Конкретно не договаривались, но не раньше, чем через десять дней.
— Значит, есть время подготовить для него уточняющие вопросы. Как только получишь от нас шифровку, сразу же назначай ему явку.
— Понял, Анатолий Алексеевич!
— Как в целом обстановка на границе?
— Сложная. Судя по тому, что мы и Быстроног получаем, они готовят крупную вооруженную провокацию.
— К сожалению, и по нашему прогнозу улучшения ждать не стоит. Поэтому, явки с агентурой проводить только в дневное время и с надежным прикрытием! — предупредил Сердюк и закончил разговор.
— Фу, пронесло, — с облегчением выдохнул Кочубей и опустил трубку.
— Ну, вот, а ты, Коля, боялся. Пять минут позора и никаких проблем, — добродушно заметил Быстроног.
— Тебе легко говорить, а у меня на души кошки скребут. Сбрехал деду Толе, — терзался Николай.
— Не бери в голову, ради дела можно.
— Ладно, что было, то сплыло, схожу к Юре. Как он там?
— Нормально, уже добавку просит.
— А если серьезно?
— Степаныч сказал, что осложнений нет, температура спала.
— Вот и хорошо! — обрадовался Николай и вышел на улицу.
У хирургического корпуса он встретил, медсестру, накануне грозившую ему комендантским патрулем. Она лукаво улыбнулась и, несмотря на то, что было не приемное время, без разговоров пропустила к Остащенко.
Степаныч свое слово сдержал. Юрия поместили в отдельную палату. Капельница и крепкий сон вернули ему румянец. Держался он бодрячком и при появлении Кочубея попытался встать.
— Лежи, лежи! — остановил Николай и спросил: — Как нога? Как голова?
— Нога своя, не деревянная. А голова — фуражку носить можно, — пошутил Юрий.
— И все-таки?
— Перестала кружиться, только в ушах чуть шумит.
— Уже хорошо. Что Степаныч говорит?
— Через неделю буду как огурчик! — бодро заявил Юрий и набросился с вопросами: — Ты доложил в Москву? Как оценили информацию?
— Только что разговаривал с Сердюком. Доклад ушел на самый верх.
— Да ты что?! Вот это выстрелили? Выходит, не зря бились. Завтра же сбегу.
— Угомонись! Лежи и поправляйся! Тебе с рынка чего принести: персиков, яблок?
— Лучше поговори со Степанычем, пусть меня пораньше отпустит.
— Переговорю! — пообещал Кочубей и, бросив беспокойный взгляд на часы, извинился: — Прости, мне срочно в Гудауту.
— Счастливый, удачи тебе, — с грустью простился Юрий.
Покинув лазарет, Кочубей выехал в Гудауту и пробыл там допоздна. Из «нижней», приграничной с Грузией зоны с экипажем вертушки должны были доставить документы, обнаруженные у командира диверсионной группы, уничтоженной накануне абхазским спецназом. Но с бортом вышла задержка, он только поздним вечером возвратился в Гудауту. Николай вынужден был заночевать у вертолетчиков, а на следующий день ему пришлось мчаться в Гал на срочную явку с агентом. Так продолжалось всю неделю.
К воскресенью накал в работе спал, и предложение Быстронога отдохнуть в одном из красивейших уголков Абхазии, Кочубей охотно принял. О нем он уже слышал от Гонтарева. Бывший санаторий ГРУ располагался недалеко от Сухума. В советские времена не только для офицеров дальних гарнизонов, но и для «московского арбатского округа» добыть туда путевку считалась пределом мечтаний. В 1992 году их мечты рухнули. Абхазо-грузинская война безжалостным, разрушительным катком прокатилась по этому и многим другим санаториям. С тех пор прошло 16 лет, и дикая природа превратила его в затерянный рай. Но местные жители не горели большим желанием блуждать в его буйных кущах. Среди них ходили упорные слухи об арсеналах секретного оружия, спрятанных в глубоком подземелье. Они не отпугнули военных контрразведчиков. Гонтарев и Мотрев, посланные на разведку, после тщательных поисков обнаружили лишь горы пустых, обросших мхом бутылок. Разные, в том числе и самые экзотические этикетки на них, служили ярким доказательством того, что советская разведка успешно работала по всему миру. Быстроног и его подчиненные не собирались раскрывать тайну этого «арсенала», и когда выдавалось свободное окно в службе, отправлялись на вылазку к «Утесу».
И на этот раз погода их не подвела. Яркое южное солнце только-только показалось из-за зубчатой стены гор, и к стоянке у клуба «Юбилейный» с сумками, пакетами, удочками потянулись офицеры отдела контрразведки с женами и детьми. К тому времени там уже стояли по линейке два УАЗа и «Газ-66». Вокруг них, покрикивая на водителей, хлопотал неугомонный секретарь отдела Мотрев.
— Женя! Женя! Мангал грузи в кунг!
— Вова, туда же дрова!
— Костя?! У тебя, что нет рук? Ратмир, помоги, а то без шашлыка останемся!
— Женя, проверь, чтобы в машине шефа лежал садок!
За этим действом снисходительно наблюдали и лениво подначивали Мотрева матерые опера: Андрей Хапкин, Дмитрий Сильев и Вадим Портнов. Александр за словом в карман не лез и не оставался в долгу. Дети вносили свою лепту в веселую суету. Борису — младшему сыну Быстронога и старшему Гонтарева — Денису, с трудом удавалось совладать с шустрым младшим Гонтаревым — Даней. Мальчуган норовил то проверить урну, то забраться в цветочную клумбу. Позади них, сохраняя олимпийское спокойствие, степенно держались Быстроног и Гонтарев с женами Ириной и Еленой. Позже к ним присоединились высокий, спортивного сложения мужчина лет пятидесяти, миловидная женщина и мальчонка лет четырех. Кочубей видел их впервые и поинтересовался у Быстронога:
— Юра, кто такие?
— Наш ветеран с женой и внуком, — пояснил Борис и, загадочно улыбнувшись, спросил: — А внука знаешь, как звать?
— Как?
— Адам?!
— Шутишь?
— Какие шутки? Женись и готовь для него Еву.
— Да ну тебя, — отмахнулся Николай!
— Я вполне серьезно, давно на свадьбе не гулял, — поддел Быстроног, а затем окликнул Мотрева: — Саня, у тебя все готово?
— Как в аптеке! — откликнулся тот.
— По рецепту на сорок имеешь?
— Есть и крепче, чача.
— Боря, перестань, — одернула его Ирина.
— Так о вас же забочусь! Не водку же пить?
— Боря, тут же дети!
— Все, заканчиваю! — прекратил ерничать Быстроног и подал команду: — Ребята, все по машинам!
На стоянке еще какое-то время стояли веселый гомон. Подождав, когда все рассядутся по местам, Быстроног махнул рукой водителями и, забравшись в УАЗ, предупредил Евгения: