Может, и вправду ошибся? Мало ли похожих друг на друга людей ходят по свету? Да какой там ошибся! Четыре года вместе учились, да и Рашид не серенькая личность — приметный парень. Вот фотография.
Информатор презентовал нам выпускное фото их курса, где они сняты едва ли не в обнимку с Рашидом. Ошибиться, говорит, тут невозможно. На фото он бритый и худее, а сейчас с бородой и посолиднее, но это не влияет, всё равно очень похож.
— А чего он там брал, в магазине? — уточнил Иванов.
— Насос водяной, — сказал информатор. — Знаете, есть такие насосы, из земли воду качать... Ну, когда колодец надо сделать, чтобы в доме вода была и всё такое прочее...
Знаем. Спасибо за информацию.
Отпустили информатора, посовещались, пришли к единодушному мнению: в городе он вряд ли проживает, скорее всего, где-нибудь на чабанской «точке», в степи. Парень ведь не просто так погулять выехал, прячется от соплеменников. Да так прячется, что старого знакомого узнавать не пожелал, который совсем из другого села, и вообще, уехал из республики несколько лет назад. И насос тут как раз в тему.
Ну, и где её искать, ту чабанскую «точку»? Если просто так кататься, зигзагами, отрабатывая жилые участки по площади, за три года наверняка можно управиться. А нам немножко побыстрее надо. Некогда кататься.
Сбегали к Вите, испросили санкцию. За этим дело не стало. Потом полдня мотались по ведомствам, наводили справки. Между прочим отметили, что на местах санкция работает плохо: рядовой оперсостав без должного пиетета относится к высшей инстанции, перед которой их начальники в лампасах тянутся в струнку и бледнеют холёными личиками, а всё решается сугубо на уровне личного общения и в свете взаимной приязни.
Увы, Музаевы за прошедшие полгода в орбите деятельности ФСБ, прокуратуры и милиции никак не нарисовались. Получилось, мы только зря время убили.
Опять вернулись к Вите, пообедали. За обедом самая умная в мире Лиза выдвинула идею: а может, в регистрационную палату съездить? Вдруг Музаевы совсем скурвились и приобрели какой-нибудь земельный участок вполне цивилизованным образом?
Учитывая менталитет и практически нелегальное существование искомого объекта, мысль была совершенно дикая, но в то же время требовала проверки. Мало ли как оно в жизни случается? Говорят ведь, хочешь как следует спрятать что-то, положи на самое видное место.
После обеда поехали в регпалату. Витя предварительно прозвонил куда следует, приняли нас там без всякого, сразу дали всю требуемую информацию.
В числе приобретших за последние полгода недвижимость и земельные участки Рашида Музаева не было. Вообще, в списках никаких Музаевых не было. Не шибко распространённая фамилия для данного региона.
Руководствуясь примерным периодом убытия наших интересантов из Чечни, Иванов на всякий случай взял данные за январь и февраль по всем товарищам, приобретшим чабанские «точки» (сиречь — фермерские хозяйства). Таковых было семеро, и все нездешние: четверо дагестанцев, двое ингушей и один карача.
— А! — озарилась вдруг Лиза и показала товарищам в кабинете (они там все вместе сидят, в одной комнате) выпускное фото Рашида. — Вот этот не регистрировался?
Товарищи посмотрели и равнодушно пожали плечами. Полгода уже прошло, попробуй запомни. Кроме того, они у нас тут все такие. В каком плане? Да без всякого плана, всё очень даже хаотично. Степь у нас скупают исключительно товарищи из соседних республик, вот уже лет пять. Ни один русский или алан не приобрёл ни единого участка. Наоборот, все продают. Такими темпами у нас тут под боком скоро будет филиал Махачкалы и Грозного. Так что ищите да обрящете...
Взяли данные, заправились, прихватили провиант — глядишь, в степи придётся ночевать. И отправились в путь. Никакой уверенности не было, очень может быть, что Музаевы под чужой фамилией ничего такого не регистрировали и мы просто прогуляемся по свежему воздуху. Однако такова суровая участь всех оперативников: чтобы убедиться в неправильности версии, её нужно отработать до конца.
Найти чабанскую «точку» в незнакомых местах — это...
— Это жопа, — уныло заметил незамысловатый Вася Крюков. — Так мы будем тут кататься до нового года...
Действительно, в плане указания месторасположения у них тут был полный бардак. Адреса имелись наподобие такого: Аписюйдолбаевский район, ферма номер триста двенадцать. Схема проезда, как пережиток застоя, отсутствовала. Ни направлении, ни ориентиров, ни тебе привязки к карте. Район огромный, поди поищи.
Хорошо, лето сейчас, в степи кое-где встречаются люди. Зимой мы бы тут точно пропали. Люди и в самом деле были по-русски неважно говорящие, но направления показывали. Судя по всему, вид оружия и официальная физиономия Петрушина внушали уважение. Фамилию не знаем, номер не знаем, но если поедете налево, потом направо и вон через ту рощицу, то за позаследующей балкой будет какая-то «точка». Там спросите. Только из машин не выходите сразу, там собаки.
Насчёт собак мы шибко не переживали, но ехали, действительно с опаской. Глухомань тут, всё скуплено разными интересными товарищами... мало ли на кого напороться можно? Тут местный участковый раз в десять лет проезжает под прикрытием бронетехники, а перепись делали последний раз ещё при главном пахане кавказской мафии — товарище Джугашвили.
А природа была вокруг — застрелись! Лёгкий ветерок колышет необъятное зелёное море, воздух напоён дивными ароматами, хоть глуши мотор, выходи и валяйся, как тог отбившийся от табуна жеребец... И главное — езжай где хочешь, вдоль и поперёк, никаких тебе мин и растяжек! Лепота, короче...
В процессе поисков отсеяли троих из списка: двоих февральских, одного январского. Уже ближе к сумеркам добрались до январской «точки» под номером семнадцать.
«Точка» располагалась в неглубокой обширной балке — за двести метров не разглядишь — и была обнесена по периметру двухметровым кирпичным забором. Вот новость! На предыдущих «точках» заборов не было вообще. Разве что кошары метровой сеткой обнесены, чтобы ягнята не блукали.
— Ага! — Иванов возбуждённо потёр руки. — Приготовились. Боюсь ошибиться, но что-то мне подсказывает...
Подъехали поближе, вышли, рассредоточились с небольшим интервалом, оружие изготовили к бою. По личности имеем данные, если действительно он, фрукт ещё тот. Троих оружных хлопцев одним кинжалом завалил. А хлопцы ведь были совсем не ботаники.
За забором басовито брехали собачки, судя по тембру, как минимум, откормленные «кавказцы», не менее двух единиц. Машины мы оставили метрах в пятнадцати, все встали полукругом, отчасти прикрываясь капотами, а Иванов подошёл к калитке в металлических двухстворчатых воротах, выкрашенных в зелень, и негромко постучал.
Тут же, как по команде, калитка чуть приоткрылась, и из щели показалась двустволка. Над забором с трёхсекундным опозданием возникла ещё одна, и тоже направленная в нашу сторону. Однако до чего же тут неприветливые товарищи!
— Русские военные, — Иванов показал руки, зачем-то покрутился на месте. — Никаких операций, обысков, «зачисток» — просто поговорить надо.
Калитка приоткрылась чуть шире, в дополнение к двустволке возникло лицо.
— Он, — буркнул стоявший рядом со мной Вася. — Только в бороде.
Точно, это был Рашид Музаев, собственной персоной. Вот ты какой, северный олень! Не зря прокатились...
То, что мы, не озабоченные его поисками соплеменники, а всего лишь русские военные, Рашида немного успокоило, но к немедленному дружелюбию не подвигло. Какое дружелюбие, товарищи? Этот могучий красавец воевал с нами и в первую, и во вторую, наверняка немало нашего брата положил.
В общем, двустволку он чуть опустил, но смотрел настороженно и оценивающе. А вторая двустволка на заборе так и осталась в статичном положении. Хорошие воины, настоящие нохчи. Братцу младшему едва тринадцать минуло, а вот поди ж ты, прикрывает старшего по всем правилам военного искусства. И плевать ему, что нас больше и вооружены мы не в пример лучше...
— Насчёт забора — это ты зря, — буркнул Глебыч, приближаясь к калитке вслед за Ивановым.
— Не понял? — Рашид нахмурился. — При чём тут забор?
— На других «точках» нет, — пояснил Глебыч. — А у тебя есть. Приметно.
— Да, сразу в глаза бросается, — поддержал Иванов. — Ты бы ещё плакат написал: «Рашид Музаев. Кровникам строиться в очередь».
Рашид заметно вздрогнул, в глазах что-то такое полыхнуло... А может, показалось, и то был всего лишь отблеск багряного заката. Но факт, во взгляде абрека за считаные секунды пронёсся целый шквал чувств. Костя у нас мастер читать взгляды, он бы вам тут с три короба наплёл, чего там ему удалось в этом взгляде рассмотреть.
А я скажу проще: Рашид мгновенно обшарил нас взглядом с ног до головы, и его попросившаяся было на волю боевая ярость тут же сменилась отчаянием. Семь бойцов, стоят с хорошим разбросом, тактически грамотно, у всех стволы настороже, в разгрузках гранаты топорщатся... Две двустволки против таких — просто несолидно. Прыгнуть назад и захлопнуть калитку — кинет каждый по гранате во двор, и прощай, семья...
— Нас не интересуют твои дела с администрацией, — верно отреагировал на эмоции хозяина Иванов. — Нам абсолютно поровну, что ты живёшь здесь под другой фамилией. Вообще, лично к тебе у нас нет никаких претензий.
— Зачем тогда приехали? — угрюмо поинтересовался Рашид.
— Есть разговор насчёт сестры, — сообщил Иванов.
— Не знаю, — с готовностью замотал головой Рашид. — Она... гхм-кхм... отдельно с мужем живёт, давно не видел...
Есть целая категория нохчей, которые совершенно не приспособлены врать, — не те, что в городе воспитывались, а именно коренные горские селяне. Их, селян, в своё время учили: мужчина должен идти по жизни с гордо поднятой головой и всегда говорить правду. Хочешь что-то в тайне сохранить — например, что угнал у соседа отару или зарезал кого-то неправильно, просто не говори про это никому, и всё тут. А врать негоже. То есть они, конечно, врут, жизнь заставляет... но это сразу заметно. Тут же краснеют или запинаются, а то и просто глаза опускают, не хотят встречаться