Зимовит появился чуть позже, когда все было кончено и надо было убрать останки. Забыв про груду костей, мяса и тряпья, все бросились ко мне. Тут-то и возник парень. Повинуясь приказу мэтра, он вскинул меня на руки — и в этот самый момент я от резкой боли потерял-таки сознание.
Пришел в себя много позже, лежа на чем-то мягком и теплом. В теле была приятная слабость, хотя дышалось с трудом. Прислушавшись к своим ощущениям, обнаружил, что грудь сдавливала тугая повязка, которая не давала мне сделать полноценный вдох. При малейшей попытке напрячься ребра пронзала резкая боль.
Знатно меня приложило! А что это было? Помню удар, короткий полет, вспышку света… а вереском пахло? Вроде бы нет! Значит, я жив и даже не испытал сомнительное удовольствие в виде мнимой смерти.
Смерть… При одной мысли о жене я застонал. Дорогая, если для того, чтобы снова обнять твой тонкий стан, нужно умереть — я готов! Прямо сейчас, когда каждый вздох сопровождается болью в груди.
— Згаш?
Сбоку возникла какая-то тень. Я скосил глаза и, к своему удивлению, увидел Анджелина Маса. А он-то что тут делает?
— Что…
— Ты очнулся!
— Что произошло? Где я?
— В ратуше. То есть в замке.
Я повернул голову, осматриваясь. Широкая постель стояла в просторной комнате, убранной портьерами. Ничего подобного не могло быть в доме простого некроманта мэтра Куббика. Где-то вдалеке глухо раздавались удары, скрежет, шорохи, постукивание.
— Там еще идут отделочные работы. — Граф правильно понял мое любопытство.
— Как я сюда попал?
— Доставлен по моему приказу. Ты был очень плох, Згаш.
— Ага! — Я нахмурился, восстанавливая в памяти вчерашний или позавчерашний — сколько же прошло времени? — вечер. — А сколько…
— Ты почти двенадцать часов не приходил в себя.
— И все это время… — Меня начали терзать смутные сомнения.
— Да, — Анджелин подошел и сел рядом на постель, — ты был здесь. Я только что отпустил целителя.
— Только что? — соображалось туговато. Наверное, еще и головой приложился. — И ты…
— Я был рядом, если ты это имеешь в виду.
— Но почему?
Я сделал попытку вскочить, но в ответ вспыхнула такая боль, что в глазах потемнело, и пришлось упасть обратно на подушки, как сквозь вату слыша голос графа:
— Мой названый брат мог умереть, вот почему. Шесть сломанных ребер, Згаш! Шесть!..
— И стоило из-за этого так волноваться?
— Стоило. Скажи, зачем ты туда полез?
— Мертвяка надо было остановить любой ценой.
— «Умри, но сделай?» — вспомнил Анджелин старую формулу. — Для вас, некромантов, смерть явно не является уважительной причиной…
Мне уже хотелось возразить, но тут шум снаружи заставил нас обоих замолкнуть и прислушаться. В коридорах ратуши что-то происходило.
Ответ на вопрос явился, прежде чем граф успел принять какое-то решение. Под встревоженные крики: «Леди, его сиятельство никого не принимает! Прошу вас!» — двери спальни распахнулись, и на пороге возникла ее светлость виконтесса-невеста Якобина Байт.
— Милорд! Я… — начала она, но осеклась, вытаращив глаза и хватая ртом воздух. — Вы… ах вот как?
Анджелин медленно встал, и я, мельком глянув на его профиль, от души порадовался, что его гнев обращен не на меня.
— Что вы здесь делаете, леди? — холодно поинтересовался он.
— Нет, это вы что здесь делаете? — воскликнула она. — Да еще… в таком виде?
Я посмотрел на графа. Ну без камзола. Ну в одной рубашке с закатанными рукавами. Ну возле постели, где лежу полуголый я. Так все же нормально. Или нет?
— Это — мой дом, — отчеканил Анджелин. — А в своем доме я не собираюсь отчитываться перед кем бы то ни было по поводу своего внешнего вида. И попрошу вас покинуть это место.
Леди Якобина попятилась, переводя взгляды с графа на меня и обратно. Выражение ее лица стремительно менялось.
— Передо мной вы, может быть, и не станете отчитываться, — проскрежетала она, — но есть кое-кто, перед кем вам очень скоро придется дать ответ, Анджелин Мас.
Развернувшись, она вышла.
Проводив ее взглядом, мой названый брат обернулся ко мне.
— Будет лучше для всех, если я все-таки перееду болеть к себе домой, — сказал я, прежде чем он открыл рот.
Я лежал в постели и смотрел в окно.
Плохо начиналась эта осень. Из-за сломанных ребер мне пришлось уже в третий раз пропустить турнир в Больших Звездунах, как и все прочие празднества. Завершилась жатва, торжественно отпраздновали Роженицы,[13] после чего начались и миновали дни осенней ярмарки, завершившиеся турниром. Весь город смотрел, как наш градоправитель за три дня восемь раз садился в седло, чтобы сразиться как с приглашенными поединщиками, так и с нашими, местными любителями конных боев. Без меня устраивались танцы в новом здании ратуши, куда по традиции приглашались представители от всех гильдий, и некроманты в том числе. Целитель заглядывал каждый день — Анджелин Мас щедро платил ему за то, чтобы он оказывал столько внимания одному-единственному пациенту. Но ребра срастались плохо, два из шести оказались не просто сломаны, а раздроблены и заживали хуже других. Из-за них мне до сих пор не разрешалось делать резких движений, да и вообще рекомендовали двигаться как можно меньше. Все, что дозволялось, — это осторожно ходить туда-сюда по комнате, дабы от неподвижного образа жизни не развилась пневмония. И я время от времени самостоятельно выбирался из кровати и гулял, раз за разом увеличивая нагрузку. Хорошо, что сняли тугую повязку, которая мешала дышать. Вздохнуть полной грудью — увы! — пока еще было больно, но хоть она движения не сковывала. Несколько раз я даже пытался брать в руки меч — пока просто подержать, где уж размахивать направо и налево!
Совсем в одиночестве закиснуть, однако, не получалось. Ко мне постоянно наведывались посетители. Чаще других, естественно, заглядывал мэтр Куббик. Прибегала Динка. Пробовали наносить визиты и студенты, но их я не хотел видеть. Это из-за их безалаберности и самонадеянности я был обречен валяться со сломанными ребрами уже вторую седмицу. Кроме того, не стоило забывать, что один из них может работать на инквизицию. Многие улики указывали на Марджет, но и Зимовит тоже не был таким уж чистеньким. Достаточно вспомнить, как он «помогал» ловить мертвяка.
Несколько раз меня навещал и Анджелин Мас. С каждым визитом он делался все мрачнее и неразговорчивее — видимо, Байты решительно взялись за дело. В последний раз он зашел лишь для того, чтобы сообщить, что прибыл гонец от короля.
А еще через несколько дней я узнал, что граф все-таки женится. Свадьбу назначили на день осеннего солнцестояния.
Новость принес мэтр Куббик. Как обычно, он заглянул после утреннего визита целителя, но я обратил внимание на то, что некромант был одет в черную шелковую рубашку, новый камзол и короткий плащ, отделанный мехом, а в руке держал кожаные перчатки с раструбами. Да и вместо привычных сапог у него были башмаки с блестящими пряжками, а знак гильдии на груди просто сверкал.
— Как вы себя чувствуете, Згаш? — поинтересовался он. — Что вам сказали?
— Что скоро пора будет понемногу возобновлять физические упражнения, — ответил я. — И еще, что мне можно покидать комнату.
— Отлично. Вы и впрямь хорошо выглядите. Начните пока разминаться. И вам не будет так скучно.
— А вы куда-то уезжаете? Опять на вызов?
— Нет, — мэтр посерьезнел. — На свадьбу.
— Вы… женитесь? — очень захотелось прочистить уши. Неужели госпожа Гражина добилась-таки своего и убедила старого холостяка сменить образ жизни?
— Не я. Наш граф.
— Анджелин? Быть того не может!
— И тем не менее бракосочетание состоится через час в соборе, в приделе Лада.
Я как стоял, так и сел:
— А невеста?
— Леди Якобина Байт.
Ой, кто бы сомневался!
— Этого нельзя допустить, — как со стороны услышал я свой голос. — Им надо помешать!
— Интересно как?
— Еще не знаю, — сгоряча вскочил и бросился искать чистую рубашку, — но я должен быть там!
— Остановитесь, Згаш, — мэтр попытался меня удержать, — вы еще больны…
— Не мешайте! — в руке сверкнул меч. — Я подвел Анжа и обязан быть рядом с ним до конца. Это — мой долг. Если я не появлюсь на бракосочетании, он будет думать, что я бросил его, что я его предал. А это не так! И освободите проход, иначе мне придется применить силу!
Кончик меча почти упирался в солнечное сплетение старого некроманта. Пальцы второй руки сами собой сложились в щепоть — одно движение, и чужое сердце остановится.
— Згаш…
— Я не шучу! — Рука дрожит от нервного напряжения, мышцы начинают болеть, но злость сильнее боли.
— Позвольте вам помочь, Згаш! Вы сейчас упадете!
Он что, шутит? Нет, голос вроде серьезен. Да, от резкого движения что-то потемнело в глазах. Если бы не твердая рука, вцепившаяся в локоть, непременно бы упал.
— И вы хотите ехать? В таком состоянии? — как издалека донесся голос.
— Должен. — Собственный хрип тоже звучал откуда-то со стороны.
— Тогда посидите вот тут. Я сейчас вернусь!
Оставив меня постепенно приходить в себя, мэтр ушел, но вскоре вернулся и сунул под нос бокал с пахучей жидкостью:
— Пейте.
— Что это? — Я уже настолько пришел в себя, что не спешил хвататься за него.
— Тонизирующее. Плюс немного обезболивающего.
А именно, мандрагора и… хм… не могу уловить второй компонент, все перебивает запах знаменитой Куббиковой настойки. Удивлюсь, если не вытяжка из мухоморов. В любом случае, такая концентрация может помочь… А на вкус ничего.
— До дна!
— А плохо мне не станет?
— Хуже не будет точно. Мы опаздываем!
Одевшись с посторонней помощью — наклоняться пока было трудно, — кое-как спустился вниз и немного посидел, переводя дух, пока мэтр седлал лошадей. Стиснув зубы — настойка действовала медленно, — взобрался на седло.
Город был празднично украшен. На центральных улицах вымели весь мусор, поправили заборы и даже покрасили наличники на сером здании гостиницы — в грязно-белый цвет. Помост для казней и артистов на площади задрапировали разноцветными полотнищами и охапками осенних цветов. Повсюду стояли девушки, машущие зелеными ветками. Собор Свентовита — особенно его правый придел, где совершались бракосочетания — сверкал, тщательно вымытый от крыши до ступенек. Почетным караулом выстроились послушники, державшие в руках корзины, — они весь вчерашний день ловили местных голубей, чтобы те не вздумали с высоты гадить на собравшихся.