Прошло, наверно, не меньше минуты, прежде чем это вращение прекратилось и нам удалось кое-как распутаться и привстать.
Сомнений быть не могло — батискаф опять погружался. Потеряв точку опоры, остов затонувшего корабля сорвался с уступа и теперь падал по крутизне вниз, таща нас на цепи, вслед за собой.
Винты «ПИОНЕРА» продолжали вращаться, но никакого толку от них не было. Ни остановить, ни замедлить этот спуск мы не могли. Командир выключил двигатели.
— Подождём, — сказал он. — Когда достигнем дна, попробуем отцепиться. Но на это потребуется время. А поглощающие углекислый газ приборы могут работать ещё не более трёх часов. Вы поняли?
— Да, — сказал я. — Нам уже приходилось беречь энергию, когда на «Луче» кончался запас воды.
— Можете на нас положиться, — добавил Каген. — Мы будем сидеть совершенно спокойно. А если понадобится наша помощь…
— Значит, договорились, — сказал командир и замолк, неподвижно глядя в иллюминатор.
Так неподвижно и молча мы сидели на своих местах, пока снова не опустились на тысячеметровую глубину и не осела муть, поднятая со дна затонувшим кораблём, достигшим, наконец, своего последнего пристанища.
Тогда командир вновь приступил к работе. Сделав несколько безуспешных попыток сорвать с механической руки опутавшую её цепь, он решил ломать корму корабля. Таким способом он надеялся высвободить противоположный конец проклятой цепи.
Кусок за куском он разламывал и отдирал от кормы прочно склёпанные металлические листы, стараясь расширить пролом. Работа шла страшно медленно. Стальные захваты то и дело соскальзывали. Падавшие на дно обломки металла были так малы, что почти не оставляли надежды…
В гондоле делалось всё холоднее. Ощущение холода особенно усиливалось оттого, что мы сидели совсем неподвижно. Стёкла иллюминаторов начали покрываться инеем. Протереть их без разрешения командира мы не смели. Но он сам велел нам их протирать, заметив, что вынужденное бездействие и невозможность следить за происходящим снаружи угнетает нас.
Время от времени начальник экспедиции запрашивал командира, как идут дела. Командир отвечал, ни на минуту не переставая орудовать рычагами. Похвастаться пока было нечем.
К концу второго часа стало трудно дышать. Во рту пересохло. Застучало в висках…
Не прекращая работы, командир выплеснул на пол гондолы немного жидкого кислорода. Кислород быстро испарился, и дышать стало легче.
Шёл третий час нашего плена. На поверхности океана бушевал шторм. А у нас — на тысячеметровой глубине — всё было тихо и неподвижно… Как в могиле… Командир ещё дважды выливал кислород, но с каждым разом мы всё меньше испытывали его бодрящее действие. Нарастало отравление углекислым газом. Я почувствовал, что у меня тяжелеют и слипаются веки, а голова опускается на грудь…
«Вот новости!» — подумал я, поняв, что заболеваю сном. Этого нельзя было допускать. Усилием воли я заставил себя открыть глаза и окликнул Кагена.
Он не ответил — спал.
— Каген, проснись! — крикнул я, изо всех сил откидываясь назад и толкая его спиной.
— А?.. Что?..
Каген проснулся, а у меня так заболело вывихнутое крыло, что я мигом совершенно пришёл в себя.
— Внимание! — сказал командир. — Сейчас попробуем включить двигатели. По-моему, теперь довольно…
Это была уже третья попытка. Две предыдущие не принесли нам успеха.
Затаив дыхание, мы вслушивались в бешеный рёв винтов и всматривались в глубину пролома. Батискаф дёргался и дрожал. Командир переводил рычаги механических рук… Поднятый со дна ил залепил иллюминаторы.
И тут мы, наконец, почувствовали, что вырвались. Батискаф стремительно нёсся вверх. С иллюминаторов смывало грязь. Светящиеся животные, словно падающие звёзды, прочерчивали мрак, исчезая внизу…
Мы неслись вверх навстречу бушевавшему там шторму, а внизу под нами болталась толстая железная цепь, так и не пожелавшая расстаться с механической рукой батискафа. А на противоположном конце цепи висела прикованная к ней металлическая балка, длиною метра в четыре… Она-то и держала нас всё это время.
— А всё-таки, — сказал Каген, — конструкция этого батискафа не вполне продумана. Я бы посоветовал сделать так, чтобы в подобных случаях можно было отбросить клешню или даже всю механическую руку… Нажал кнопку — и батискаф свободен.
— Разумно, — сказал командир. — Между прочим, на земле есть животные, которые так и поступают. Вот, например, ящерица отбрасывает свой хвост, когда в него вцепляется враг. А краб может принести в жертву свою ногу. Но и хвост ящерицы, и нога у краба потом заново вырастают…
— Механическую руку тоже можно сделать другую, — резонно заметил Каген.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,в которой мы всплываем, но попадаем в свирепый шторм, и наш батискаф несёт прямо на скалы.
Батискаф вылетел из глубины, как пробка. На поверхности океана свирепствовал шторм. Нас подбрасывало на волнах и вертело из стороны в сторону. Могучие удары волн сотрясали гондолу и гулко отдавались в ушах. Раскрывать люки в таких условиях было очень опасно, но откладывать мы не могли — в гондоле нечем было дышать.
Командир включил насосы, и они в несколько минут откачали воду из колодца, соединяющего гондолу с палубой поплавка. После этого мы открыли люки. Свежий воздух пополам с водяными брызгами ворвался в наши лёгкие.
— Ого-го-го! — в восторге завопил Каген, карабкаясь вверх по железным скобам, приваренным к стенке колодца. — О…
Он собирался повторить крик, но вдруг начал булькать. Огромная волна, хлынувшая с палубы в колодец, окатила нас.
— Держись! — крикнул командир, быстро захлопывая верхний люк.
Мокрые с головы до ног, мы спустились обратно в гондолу. На дне её плескалась вода.
— Снять комбинезоны и надеть спасательные жилеты! — приказал командир. — Поторапливайтесь. Скоро нам снова придётся открыть люк…
В тесной гондоле, которую то и дело кренило в разные стороны и бросало с боку на бок, переодеться было не так-то просто. Командир помогал нам. При этом он объяснял, что сделанные из пластмассы дырчатые коробки на поясах жилетов, содержат специальный химический состав, который, соединяясь с проникшей туда водой, выделяет газ. Этот газ раздувает жилет и не даёт человеку тонуть…
— А как быть с акулами? — спросил я, вспомнив наше утреннее приключение на плоту.
— Защищаться, — сказал командир и указал на длинные кинжалы в ножнах, прикреплённые к поясам жилетов.
— Отлично! — воскликнул Каген, извлекая из ножен свой клинок и пробуя на ногте остриё. — Прекрасная сталь!
А я, если признаться, подумал, что лучше бы нам всё-таки добираться до «РУСЛАНА» не вплавь, а на «ПИОНЕРЕ».
В этот момент начальник экспедиции вызвал по радио нашего командира.
— Вижу ваши огни, — услышали мы голос из репродуктора. — Вас несёт прямо на атолл. Попытайтесь…
Отчаянный треск заглушил остальные слова.
— Снесло антенну! — мигом догадался Каген.
— Мы возвратимся на «РУСЛАН»? — спросил я, увидев, как сразу помрачнел командир.
— Нет!
— Почему?
— Потому что шторм, разобьёмся. Пошли наверх!..
Шторм ревел и гремел вокруг нас. Теперь он стал ещё яростнее, чем прежде. Проливной дождь смешивался с потоками солёной воды, то и дело затоплявшими палубу. Густые, тяжёлые тучи так низко нависали над океаном, что, казалось, волны достают до них. Зигзаги молний рассекали ночное небо. Вой ветра, раскаты грома и грохот разбушевавшихся волн совершенно оглушили нас. Батискаф бросало, как футбольный мяч в разгаре схватки.
Примерно в полумиле позади нас раскачивался на волнах освещённый огнями «РУСЛАН». А впереди…
Вот когда нам по-настоящему пригодилось наше ночное зрение!
Вцепившись в стальные поручни, окружавшие палубу поплавка, захлёбываясь и надрывая лёгкие, мы старались перекричать шум бури и описать командиру то, что видели впереди.
Кричать приходилось в самое ухо.
Нас несло на барьерный риф. Там творилось нечто невообразимое. Громадные волны, словно взрывались, налетая на зубья скал. А позади рифа — в лагуне вода была сравнительно спокойной. Хотя волны ходили и там, но были гораздо меньше… Ветер гнул пальмы на берегу и рвал с них листья. Кокосовые орехи летали в воздухе. Хорошо, что «ГОЛУБУЮ КОМЕТУ» успели до начала шторма поставить в нормальное положение и привязать стальными тросами. Иначе бы её давно унесло в океан.
Около неё суетились люди.
— Необходимо найти проход в барьерном рифе! — прокричал нам командир. — В этом единственное спасение. Иначе нас разобьёт о скалы!..
Мы всматривались в беснующиеся на скалах волны, но никакого прохода найти не могли. Смертельная стена барьерного рифа отделяла нас от лагуны. До этой стены оставалось уже не более двухсот метров.
— Подождите меня! — крикнул командир.
Стремительно откинув крышку люка, он спустился в гондолу и через минуту возвратился с телефонной трубкой в руках.
— Будете подавать мне команды вниз. Смотрите во все глаза!
Он подключил шнур к скрытому в палубе штепселю.
Каген взял трубку. Люк за командиром захлопнулся. Мы остались одни на палубе…
Прошло несколько секунд, и мы увидели, как завертелись гребные винты «ПИОНЕРА»… Увидели потому, что они то и дело выскакивали из воды и вращались в воздухе. Удержать батискаф от приближения к барьерному рифу они не могли, но всё же как-то отдаляли момент гибели…
Шторм не утихал. Вода, которая окатывала нас, проникла в пластмассовые коробки наших жилетов. Жилеты раздулись. Наверно, мы выглядели в них ужасно толстыми и смешными. Но в то время нам было совсем не до смеха…
Вглядываясь в темноту, мы выискивали глазами хоть какой-нибудь просвет между зубьями грохотавших рифов, на которые могучие волны неудержимо несли «ПИОНЕРА». Надежды, казалось, не было никакой…
— Освободись от жилета и приготовься взлететь! — крикнул я Кагену. — Скорей!..
— …командир нашёлся!.. — сквозь рёв и грохот услышал я его презрительный голос. Он пожал плечами, даже не взглянув на меня.