– Можно попрощаться с твоей матерью?
– Обойдешься.
– Передай ей от меня благодарность.
– Сделай что тебя просят – вот и будет ей благодарность.
Они говорили это уже в лифте.
В гараже ждала машина. Большой, довольно обшарпанный «лендровер».
– Это он? – спросил водила.
– Он. Второй уже там?
– Как птенчик в гнездышке. Загляни, посмотри.
Верещагин заглянул вместе с Файнштейном.
– Ух ты, – сказал израильтянин. – Ну, Лева с ним круто обошелся…
В кузове «лендровера» лежал связанный по рукам и ногам, пьяный до потери пульса капитан ГРУ Владимир Резун. Файнштейн скосил глаза на Артема и сказал:
– Злорадствовать нехорошо, сын мой.
– А я вообще довольно гадкий парень, святой отец.
– Куда едем, босс? – спросил водитель.
– В Главштаб, – ответил за Верещагина Файнштейн.
– Яки…
И тут Арт его узнал.
Боб Коленко, тележурналист, оголтелый охотник за сенсациями.
– Семен, – повернулся он к моссадовцу. – Ты что это надумал?
– Дареному коню в зубы не смотрят. Садись в кабину, быстро, не отсвечивай.
Артем скрипнул зубами и забрался в кабину к водителю. Мотор взревел, «ровер» рванул с места. Файнштейн в зеркале заднего обзора помахал рукой. Ладно, все равно уедем не дальше ближайшего поста… Даст Бог – не расстреляют сгоряча, при виде советских штанов.
– Вы – это он? – спросил водитель.
– Я – это я, – содержательно ответил Верещагин.
Ближайший пост оказался на перекрестке Пирогова и Нестерова. Впереди замигали фонариком. Загорелись фары «Воеводы», перегородившего часть дороги.
– Патруль, – тихо сказал Боб. – Доставайте картонку, сэр.
– Нет у меня никакой картонки – все вещи, кроме куртки, уехали в «фольксвагене».
В кабину вторгся луч мощного фонаря. Артем зажмурился.
Дверца открылась.
– Кто такие? – спросила тень в дождевике.
– Капитан Верещагин, следую в Главштаб, необходимо встретиться с полковником Адамсом. С кем имею честь? – Он подставил лицо под изучающий луч.
– Что? – удивилась тень, – Ты слышал, Стэн? Капитан Верещагин… А почему не тень отца Гамлета?
– Подпрапорщик Ромашевич, – Артем прочел имя, вышитое на кармане, и осатанел как-то мгновенно, несмотря на собачью усталость, – вы болван. Да будь я хоть шпион, хоть черт – вы немедленно должны передать меня хотя бы в штаб батальона. У меня ценный пленник, у меня сведения, которые могут стоить нам всем жизни, а вы тут строите из себя большого человека.
– Извините, сэр, – мгновенно сказала тень. – Конечно, я позвоню в штаб, сэр… Порядок есть порядок, сэр… А вы? – уже не так начальственно спросил он у Коленко.
– Доброволец из штатских, – ответил за него Артем. – Сам я вести не в состоянии, вы что, не видите. Послушайте, мне очень некогда. Я должен быть в Главштабе как можно скорее.
– Извините, сэр! – Ромашевич давился смущением. – Но мне придется задержать вас, сэр. Сейчас я свяжусь с вашим начальством… Вы… Посидите пока в караулке…
Десятью минутами позже подпрапорщику удалось-таки связаться с Сарабузом. И ему даже позволили переговорить с подполковником Ставраки.
– Да, сэр! Нет, он жив, сэр! Честное слово! Как выглядит? Ну, по правде говоря, выглядит так, словно забыл дома свой пластиковый мешок. Извините, сэр. Нет, документов нет. Ай-ди тоже нет, говорит, отобрали. Что? Одну минутку…
Он положил трубку на стол и заглянул в кладовку придорожной закусочной, где была устроена импровизированная караулка. – Капитан, подполковник Ставраки спрашивает, когда вы с ним виделись в последний раз, кто с вами был и о чем вы говорили…
Выслушав ответ, он вернулся к телефону.
– Он говорит, это было во вторник, с ним был подпоручик Козырев и говорили вы о кобыле князя Волынского-Басманова. Еще одно: с ними пленный. Капитан советский, пьяный как зюзя… так точно, ваше благородие. Ждем, ваше благородие…
– Нет, вы скажите, это вы подали «Красный пароль»? – наседал Боб.
– Не я, – честно ответил Артем.
– А почему же тогда Семен занимается вами? Думаете, я не знаю, кто такой Семен? Я отлично знаю, кто он такой.
– Возможно, у него были какие-то свои, личные причины.
Боб хмыкнул, поелозил на мешке резиновых перчаток. На нем было не так удобно, как на мешке термоперчаток, но лучшее сиденье в кладовке он уступил Артему. Караульные угостили их остывшими пирожками из автомата и кока-колой. Ненавижу это сладкое дерьмо, сказал Боб, и осушил банку в два глотка. Артем сделал только один глоток, и его тут же вырвало. Опытный унтер диагностировал все то же сотрясение мозга и в караулке Артема уложили на мешки с термоперчатками. Действие коктейля «коньяк-опиум» было на исходе, и Артем смог бы сейчас сосчитать все свои швы, не раздеваясь. Разговор он поддерживал именно для того, чтобы отвлечься от этой арифметики.
Конечно, Файнштейн знал, что они не уедут дальше ближайшего поста. И Боба Коленко подсунул ему не случайно. И даже – вот добрая душа! – поделился с ним кое-какой информацией.
– Боб, а что вам наболтал Семен?
– Наврал, что я сделаю лучший репортаж в своей жизни. Что моей помощи просит тот самый офицер, который подал сигнал к началу войны.
– Воистину наврал. Я прошу за него прощения, Боб.
– Послушайте, капитан! Я чуть ли не сутки мотаюсь по нашим фронтам и тылам со своей камерой. И везде говорят о таинственном офицере, который передал «Красный пароль» и был убит красными на Роман-Кош. А в Корниловской дивизии так прямо называют имя этого офицера. Ваше имя, капитан.
– А как ваше полное имя? Борис? Роберт?
– Бонифаций, – слегка смутился журналюга. – Не надо ржать.
– Не буду. – Верещагин действительно старался избегать всяких предельных для ребер и носа нагрузок. Ему казалось, что один чих – и все, что собрала Фаина Абрамовна, разлетится вдребезги.
– Вы опять уводите меня от темы. Капитан, я же не требую настоящих военных тайн. Но люди, жизнь которых подвергается опасности, имеют право хотя бы знать правду. Как так вышло, что военные решили оказать сопротивление советским войскам?
– Откуда я знаю, Боб? Что я, генерал?
– Объясните хотя бы с точки зрения капитана. Еще вчера вы были за общую судьбу, голосовали за воссоединение…
– Не голосовал.
– Но остальные-то были за! Семьдесят процентов активных избирателей! Человек не робот, капитан! Он не может в одну минуту переменить программу.
– Еще как может. Обманутая надежда и преданное доверие легко оборачиваются лютой ненавистью. Ваш канал показал убийство главкома ВВС. Как по-вашему, что мы должны были делать?
– И вы решили подать сигнал к началу войны?
– Боб, я его не подавал! Хотите, на Библии поклянусь, хотите – на полиграфе проверку пройду: я его не подавал!
– А что же вы делали на Роман-Кош?
– Отстреливался.
– Ладно… – Боб замолчал. Дверь открылась и на пороге возник «плечистый в талии» подполковник Ставраки. Знаменитые на всю дивизию усы обвисли от дождя.
– Это он? – спросил подпрапорщик.
– Он, – выдохнул Ставраки. – Арт, вы просто неповторимы. Вам мало газетной славы, вы решили обаять телевизионщика?
Верещагин встал.
– Я не выбирал себе компанию, сэр.
– А кто вам ее выбирал?
Артем не ответил.
– Вечно вы ищете на свою задницу приключений, – беззаботно сказал подполковник. – Хм, ну, хоть стоите на ногах. Могло быть хуже.
Они вышли во двор и сели в штабную машину – модифицированный джип «скарабей» завода «Руссо-Балт». Ставраки сел за руль, Артем – на заднее сиденье, обхватив спинку переднего и положив на нее голову.
– Что, так плохо? – В голосе подполковника прорезалось совершенно неподдельное участие.
– Угу.
– Я прихватил с собой аспирин.
– Я ваш должник.
Артем проглотил четыре таблетки и запил тоником, который подполковник предусмотрительно достал из бардачка. Вроде стало легче… Он и не заметил, как машина тронулась с места…
– Да, от вас я такого не ожидал… – сказал подполковник. – От вас никто такого не ожидал! Я вам честно скажу: я горжусь!
– Что происходит? Ну, вообще, что делается?
– Ну, вот только что вышибли их из Симфи. Остался Севастополь. Нет, конечно, их везде полно, но это теперь так, разрозненные части… На три дня работы. Знаете, кто проиграл войну? Их интенданты. Я бы таких вешал, честное слово. У них очень плохо с боеприпасами…
В кузове зашевелился Резун.
– Ж-жиды пархатые, – сказал он и снова впал в прострацию.
– Что это за тип?
– Капитан советской военной разведки. Сволочь редкостная.
– Это он вас… так?
– Что? А-а, нет… – Арт улыбнулся. – Они меня на руках носили. Буквально. В общем… мне не повезло. А потом повезло. Мне сегодня вообще ужасно везет.
– Оно и видно…
– Что с моими людьми?
– «С моими людьми!» – фыркнул Ставраки. – Сандыбеков жив… Хикс тоже… Сидорук, кажется, погиб.
– Миллер?
– Умер в госпитале, бедняга. Днем было большое сражение возле Лакки, он получил пулю в горло. Ага, вы знаете, как отметился ваш Берлиани? Это просто комедия. Взял в плен их полковника и предложил обменять его на вас. Арт, вы что, плачете?
– Смеюсь, сигим-са-фак… Гия, храни тебя Господь…
Впереди замаячила статуя Барона. Безвкусное конное изваяние, бездарное подражание Клодту, теперь походило на объемную иллюстрацию к известному роману Майн Рида – советские мотострелки упражнялись в стрельбе до тех пор, пока свое меткое слово не сказали танкисты. Безголовый Врангель благословил их машину простертой дланью.
– Арт, извините, я… не могу доставить вас в полк, – Ставраки остановил машину. – У меня приказ – передать вас в руки разведки.
Почти тут же в свете фар «Святогора» из ближайшего кордона нарисовался человек в не новом дождевике того фасона, какой носят крымские моряки. Очередной пристальный луч. Артем прикрыл глаза и сжал кулаки.
– Он это, он, – сказал Ставраки.
– Большое спасибо, господин подполковник, – кивнул человек в морском дождевике. – Добрый вечер, капитан Верещагин. Флэннеган, капитан