Ах, ну почему наши дела так унылы?
Как вольно дышать мы бы с тобою могли!
Но где-то опять некие грозные силы
Бьют по небесам из артиллерий земли…
В небе попрошайничали чайки-нищенки. На корме матюкался белый сержант, командующий погрузкой.
События прошедшего месяца странным образом переплавились в строчки, и Глеб в очередной раз поразился своей вывихнутой музе: она упорно не желала иметь дело с реальным миром, переиначивая то, что он хотел изложить, на свой лад…
Грохот убираемого трапа, грохот в клюзах. Волоча шлейф водорослей, поднимается из бутылочной зелени черный разлапистый анкер. Медленное, мощное движение огромной посудины…
Поехали!
Но вот и опять слез наших ветер не вытер,
Мы побеждены, мой одинокий трубач.
Ты ж невозмутим, ты горделив, как Юпитер.
Что тешит тебя в этом дыму неудач?
Они возвращались на Родину. Разгромленные, разбитые, ошеломленные своим поражением и неожиданным поворотом мировой оси, колебанием твердой и понятной земли под ногами, возвращались, униженные зряшностью своих смертей и той легкостью, с которой беляки сами похерили свою победу – словно это хобби у них такое, воевать, а потом, победив, сдаваться…
Но многие возвращались задумавшимися.
Итак, песня готова, структура ясна, мелодия – отточена. Оставалось решить, кому же поставить в диалоге точку…
Глеб решил. И записал:
И, что бы ни плел, куда бы ни вел воевода —
Жди, сколько воды, сколько беды утечет.
Знай: все победят только лишь честь и свобода.
Да, только они – все остальное не в счет.
– В общем, я тебя жду, – сказал он. – Как прилетаю, так сразу начинаю ждать.
Самолет компании «Австрийские авиалинии» подрулил к терминалу. По эту сторону стойки таможенного контроля начал скапливаться народ.
– Позвони мне сразу, – попросила я. – Обязательно.
– Конечно.
Аэро-Симфи, ворота миров. Встречи и прощания. Долгие проводы – лишние слезы…
Арт оглянулся на табло, высвечивающее время до отлета, скользнул невидящим взглядом по окружающей публике, прижал меня к себе и поцеловал в губы – длинно и жадно. У таможенной стойки рейса на Париж зааплодировали. Я смутилась, отступила на шаг. Еще секунду мы не разнимали рук.
Таможенный контроль. Да, сударь. Проходите, сударь.
Он оглянулся, помахал рукой и исчез в квадратном проеме терминала.
…В зоне по ту сторону таможенного контроля на последние крымские тысячи Верещагин купил бутылку «Реми Мартен» с доставкой и заполнил карточку на имя Фаины Абрамовны Файнштейн, консульство Израиля.
Вечером в бахчисарайской квартире зазвонил телефон.
– Артем, ну что? Как ты?
– Прекрасно. Тащиться в город сил не было, я заночевал в отеле аэропорта. Ты смотрела вечерние новости? Ты знаешь, что случилось?
– Нет. – Я похолодела, вообразив что-то бесповоротное…
– Месснер в одиночку без кислорода поднялся на Эверест!