— К сожалению, у меня таких документов не имеется.
— Сеньор Матузолеле, это несерьезно. Я впервые в жизни вижу вас, и никто не в состоянии здесь, в Бразилии, дать мне гарантию, что именно вы являетесь тем лицом, которому поручено вести со мной переговоры от имени Холдена Роберто. Так же не делается. Например, когда я встречался с ответственными работниками Народного фронта за освобождение Анголы — МПЛА, — я лично знал этих людей. Я не сомневался, что передо мною сидят члены руководства МПЛА. И тем не менее они пошли на встречу, имея письменное подтверждение их права обсуждать определенный круг проблем.
— Я сообщу президенту ФНЛА ваши условия, и он вышлет мне мандат, подтверждающий мои полномочия. А пока мы могли бы, чтобы не терять времени, предварительно обсудить кое-какие вопросы.
— Нет, сеньор Матузолеле, никаких вопросов сейчас я с вами обсуждать не намерен. Прошу прощения, но у меня время ограниченно, и придется нам с вами сейчас расстаться. — Умберто Делгадо встал, давая понять, что разговор окончен.
Когда посетитель ушел, генерал стал нервно ходить по комнате, явно обеспокоенный происшедшим. Конечно, рассуждал он, скорее всего это наивная простота человека, не искушенного в хитросплетениях политической деятельности. Вероятно, Холден Роберто, узнав, что в Бразилии проживает знакомый ему анголец, недолго думая, попросил представлять в этой стране интересы его организации. Но поручать такому человеку вести серьезные переговоры по меньшей мере безрассудно. Если Холден Роберто хочет иметь дело с ним, генералом Умберто Делгадо, президентом «Национального независимого движения», кандидатом в президенты Португалии, человеком, известным всему миру, то пусть Холден Роберто сам является сюда, в Бразилию. Вот тогда генерал Умберто Делгадо примет Холдена Роберто и даже, может быть, по этому случаю выпьет с ним по рюмочке хорошего «порту».
Умберто Делгадо подошел к окну и взглянул вниз, на улицу, несмотря на вечерний час, заполненную народом, повозками, гудящими автомашинами, потом отошел от окна, оглядел комнату и вышел на кухню сварить кофе.
В стеклянной банке, где Аражарир хранила кофе, оставалось несколько зерен. «О чем размечтался, — подумал Делгадо. — Пусть приедет сюда, в Бразилию, для переговоров Холден Роберто. Я угощу его хорошим «порту». Какое там «порту»! Завтра не на что будет купить пачку бразильского кофе! Проклятая эмигрантская жизнь! Аражарир подбадривает меня. Сегодня утром даже намекала на какой-то сюрприз, который готовит мне руководство движения. Неужели еще остались хорошие люди, способные поддержать в трудную минуту? Хотелось бы верить. Если в самые ближайшие дни положение не изменится, придется решиться на крайний шаг: приехать в Рио, явиться в португальское посольство и потребовать депортировать меня в Лиссабон, пусть судят военным трибуналом. Я выступлю на суде с яркой обвинительной речью, разоблачив все преступления Салазара. Меня посадят в крепость Пениши, и я или погибну там, или же выйду 80-летним стариком, но мое имя станет знаменем борьбы всех португальцев, выступающих против Салазара. Правда, наверное, Салазара к этому времени уже не станет. Он же старше меня на семнадцать лет. Значит, после его смерти меня обязательно освободят, и я получу возможность не только пережить диктатора, но и занять принадлежащее мне по праву место президента страны, потому что, естественно, португальский народ изберет главой государства своего героя».
Умберто Делгадо опять размечтался, а в это время Матузолеле Туба садился в междугородный автобус, отправлявшийся в Рио-де-Жанейро, так как на другой день утром он должен был встретиться с военным атташе Соединенных Штатов Америки в Бразилии Уолтерсом.
— Вы говорите, Делгадо отказался вести с вами какие-либо переговоры, так как заключил соглашение с коммунистами из МПЛА?
— Я сделал такой вывод из его высказываний, сеньор Уолтерс. Делгадо отзывался о них очень положительно, а со мной даже не захотел разговаривать, заявил, что впервые слышит о ФНЛА.
— А вы намекнули ему о субсидиях?
— Конечно. Но только я завел разговор о финансовых трудностях, он в очень грубой форме оборвал меня и чуть ли не стал кричать. Чуть с кулаками не бросился. Совсем ненормальный тип.
— Ладно, Матузолеле. Считаю поставленную перед вами задачу выполненной, и, как мы договаривались, вот вам за работу пять тысяч крузейро.
— Простите, но мне намекнули на возможность возмещения транспортных расходов.
— Я не люблю попрошаек, сеньор Туба. Я вам ничего не обещал, а кто намекал, пусть тот и платит. До свиданья. Если будет нужда, я сумею вас разыскать.
Шифрограмма Уолтерса попала к руководителю африканского отдела ЦРУ Твидди. Зная об интересе, проявляемом к этой проблеме руководителем ведомства, он решил сам доложить Маккоуну о выводах, сделанных Уолтерсом в отношении португальского генерала. Видимо, такое решение не относилось к числу лучших, так как содержание шифрограммы отнюдь не привело в восторг директора ЦРУ, и Твидди пришлось пережить несколько неприятных минут, выслушивая нотации от начальства, которое почему-то решило, что именно Бронсон виноват в том, что Делгадо не оправдал надежд, возлагавшихся на него ЦРУ.
Отпустив Твидди, Маккоун приказал вызвать к нему руководителя службы специальных операций Ричарда Хелмса.
— Вы уже знакомы, мистер Хелмс, с донесением из Рио нашего бывшего «итальянца» Уолтерса?
— Нет, шеф. Эта депеша через меня не проходила.
— Так вот, полюбуйтесь, — раздраженно сказал Маккоун и подвинул листок шифрограммы Хелмсу, который, вчитываясь в каждое слово, ознакомился с содержанием депеши.
— Я думаю, шеф, на этом португальском генерале можно поставить крест. Вряд ли он будет нам полезен.
— Он, видимо, романтик, Хелмс, а не прагматик. Причем опасный романтик. Опасный для интересов Соединенных Штатов. А значит, от этой опасности нужно Соединенные Штаты оградить.
— Разрешите считать это не советом, а приказом?
— Считайте, как вам заблагорассудится.
— Убрать его не составит никакого труда, шеф. У нас имеются в Бразилии нужные для этого люди. Но сейчас, при нынешнем бразильском правительстве, заниматься непосредственно нам какими-то акциями, которые могут не соответствовать интересам нынешних правителей, еще рано. Поднимется такой вой, который будет слышен на всем латиноамериканском континенте. Кроме того, а это главное, мелкая операция может повредить основной нашей задаче, для которой и был переброшен в Бразилию полковник Уолтерс. Поэтому, на мой взгляд, нужно пойти по другому пути. Выманить португальского генерала из Бразилии в Европу, а там пусть ПИДЕ делает с ним все, что им захочется. Я повторяю: мы не можем рисковать из-за мелочи операцией, подготавливаемой Верноном Уолтерсом в Бразилии. Нужно нам преподнести ПИДЕ генерала на блюдечке. Сами они его из Бразилии не вытащат. Пусть этим займутся наши люди, Хелмс.
Акция непростая. Ведь для ее подготовки нужна была координация между несколькими территориальными отделами. Резидентуры в Бразилии, в Португалии и еще неизвестно в какой стране Европы или Африки должны согласовать между собой единый план. Хелмсу была предоставлена полная свобода действий. Руководитель Службы специальных операций после беседы с Маккоуном встретился с новым заместителем директора ЦРУ Картером. Было решено перенести центр координации операции против Делгадо в Португалию. Картер в этот же день вызвал руководителя иберийской секции, попросив подготовить шифрограмму для португальской резидентуры в Лиссабоне, в которой давались бы указания усилить внимание ко всем материалам, имеющим отношение к «делу Делгадо». В тексте по просьбе Хелмса в одном из абзацев говорилось о необходимости оказывать помощь ПИДЕ в ее действиях против Делгадо в том случае, если операции, планируемые ПИДЕ, будут осуществляться за пределами латиноамериканского континента. Ни Картер, ни Хелмс не стали подписывать шифрограмму, и она ушла в Лиссабон за подписью начальника иберийской секции. Этим самым давалось понять руководителю резидентуры ЦРУ в Португалии, что новой фазе операции, связанной с генералом Умберто Делгадо, руководство ЦРУ придавало второстепенное значение.
Второй секретарь посольства США в Португалии Гленвуд Матеус, получавший от своего непосредственного начальника в Ленгли до десятка подобных указаний ежедневно, не придал особого значения шифрограмме, где говорилось о генерале Умберто Делгадо. Матеус не располагал большим штатом сотрудников, действовавших под «крышей» посольства, и решил, что с выполнением очередного задания можно подождать, занявшись им, когда подвернется удобный момент
Придя к такому выводу, Гленвуд Матеус положил в папочку шифрограмму и запер ее в сейф, где она должна была лежать до наступления подходящего момента.
6 апреля 1962 года Салазар уволил в отставку директора ПИДЕ Омеру Матуша и назначил на его место Фернанду Эдуарду да Силва Паиша, который, нужно отметить, продержался на этом посту до ликвидации ПИДЕ после Апрельской революции 1974 года.
Заняв пост директора политической полиции, Силва Паиш в первую очередь взялся за чистку аппарата ПИДЕ, назначив на ключевые посты верных ему людей. Своим первым заместителем он делает Агостинью Барбиери Кардозу, тесно связанного с международными фашистскими организациями и иностранными разведывательными службами, в частности, франкистской разведкой.
Начальником отдела по контролю над корреспонденцией Барбиери назначил Роша Касаку.
Бизоньо терзали сомнения: Умберто Делгадо почти «созрел», но до сих пор контакт с ПИДЕ не установлен. К тому же у Бизоньо не было никакой уверенности, заинтересует ли португальскую политическую полицию генерал, который находится слишком далеко от Лиссабона и, вероятно, больших неприятностей Салазару не доставляет. Бизоньо долго перебирал различные варианты, прикидывая, кто поможет установить контакты с потенциальным покупателем, которому он с Карвалью смогут «продать» Делгадо, и остановил свой выбор на Андре Росфельдере.