Пелехову дверь пошел открывать Старостин. Егоров как оседлал подлокотник дивана, так и не стронулся с места, прикидывая стратегию разговора.
— Здравствуйте! — вдруг раздалось громкое и уверенное приветствие.
— И вам не хворать! — в такой же бравурной тональности ответил Егоров, встав и протянув руку крупному мужчине средних лет. Летчик по просьбе Старостина оделся в гражданку и, как всякий военный человек, большую часть жизни носивший форму, выглядел так, словно одежду ему дали с чужого плеча.
Очень короткий ежик волос делал его лицо моложавым по-мальчишески, а в общем, он и в самом деле был молод.
Настороженные темно-синие глаза, и в то же время взгляд открытый и твердый. Он оглядел комнату без особого любопытства, хмыкнул с очевидной мыслью: «Вот какая она, конспиративная квартира. Квартира как квартира».
— Наверное, вам Илья Иваныч уже доложил, что я не горю желанием лезть в это болото. Вот только не надо мне говорить про гарантии безопасности, — остановил он открывшего было рот Егорова. — Если бы речь шла только обо мне лично — никаких вопросов. Но втягивать сюда супругу и детей я не намерен.
— Она в курсе дела? — спросил Егоров, ничуть не смущенный таким началом беседы, ради которой он всю ночь трясся в поезде.
— В общих чертах, — нехотя признался Андрей, наверное, опасаясь, что за болтливость его не похвалят.
— Ну и прекрасно, — неожиданно для пилота обрадовался Егоров. — Мы можем поговорить и с ней, объяснить серьезность предстоящей совместной работы. Ваши боевые вылеты — это серьезный вклад в нашу будущую победу, но поверьте, нынешнее дело ничуть не менее значимо.
— Слушайте, мужики, — Андрей присел боком к столу, — я понимаю всю важность. Но у вас своя работа, у меня своя. Я пилот. И баста! А жену я впутывать не дам! Вы свое дело провернете, медальки получите, в отчетах галочки поставите, а мне как дальше жить? У них будет не только мой фейс, но и ее, и детей, да еще и все паспортные данные. Я уж не говорю, что за границу им дорога закроется окончательно, даже в Турцию не смотаться… И к тому же что, мы с вами не знаем, как их диверсанты тут у нас шуруют? Наведут на нее и чиркнут в подъезде ножичком по горлу, и меня заодно порешат.
— Да. — Егоров поглядел на Старостина с разочарованием, словно пилот не сидел рядом. — Чего мы удивляемся, что столько народу свалило за границу с началом СВО? Им важнее оставаться выездными, людьми мира. — Он повернулся к Андрею: — А то, что фотографии вашей жены уже и так болтались по соцсетям вместе с вашим «фейсом», как вы изволили выразиться, это не настолько опасно? Мне говорили, что вы бомбили в Сирии игиловцев. Или вам легче с ними иметь дело только на расстоянии этак четыре-пять тысяч кэмэ?
Андрей резко встал, бледнея. Он бы, наверное, огрел сейчас Егорова по кумполу, если бы не свойственное летчикам хладнокровие во время экстренных ситуаций. Постояв, нависая над спокойно сидевшим контрразведчиком, Пелехов так же порывисто сел. Помолчал, опустив голову, разглядывая промокшие ботинки столичного гостя, и сказал:
— Они мне уже два лимона баксов посулили за угон самолета. Согласиться, что ли, в самом деле, хотя бы часть обещанных денег с них урвать? На эти бабки можно целую эскадру беспилотников закупить… Считаешь, они мою семью по-любому не оставят в покое?
Егоров вздохнул и развел руками, мол, решать в конечном счете самому летчику, хотя не сомневался, какое решение примет этот парень с хорошими синими глазами.
— Слушай, давай по делу. — Егоров сел поудобнее. До этого сидел в напряженной позе, готовый вскочить и обороняться в прямом смысле слова, опасаясь, что летчик ему и правда наваляет за сказанное.
И сам бы навалял любому за намек о проявленной трусости. Но сейчас вынужден был, что называется, резать по живому. «Андрей ведь во многом прав, — думал он. — Не в смысле поставленных в годовых отчетах галочках за проведенные спецмероприятия, а в том, что каждый стремится выполнить свою работу любой ценой. Даже если эта цена — чье-то утерянное спокойствие на многие годы. Лес рубят… Идет война, и у нас нет выбора».
— Только не говори, что у вас «все под контролем». — Андрей откинулся на спинку стула, как человек, который сделал не слишком удачную попытку (но все-таки сделал!), ну а то, что она не удалась, — так это из-за упрямого, прущего, как танк, контрразведчика. Однако Егоров ошибся, увидев перед собой смирившегося человека. — Вот именно, давай по делу. — Пилот хлопнул себя по колену, как купец, собирающийся торговаться до умопомрачения. — Жену как хотите, но выводите из игры. Развод оформляйте, придумывайте что-нибудь. Ею и детьми рисковать не стану. Сам я готов на любые правила. Хоть забрасывайте меня к ним в тыл вместе с самолетом, отбомблюсь по Киеву, по гадючьему гнезду этого придурка. А там будь что будет.
Контрразведчики переглянулись. Егоров понял, что придется еще долго сидеть в мокрых ботинках. Легкой прогулки с этим парнем не выйдет. Пять минут, полет нормальный — не их случай. Турбулентность — вот удел Егорова, а если он сейчас же не стабилизирует ситуацию, ему Ермилов такую турбулентность организует, что мало не покажется.
— И как ты себе это представляешь? — Егоров встал и прошелся по комнате. — Они предлагают принять твою семью в любой стране, прежде чем ты угонишь самолет. Готовы оформить твоим родственникам паспорта Евросоюза. Как ты в их глазах будешь выглядеть, если скажешь, что жену и детей не стоит никуда отправлять? На этом нашу тему можно закрыть. Кто поверит, что ты отказываешься обезопасить семью? Зато поймут, что ты неискренен в своих обещаниях угнать самолет.
— Любовница, — подсказал Андрей. — Может у меня быть любовница?
— А жена об этом знает? — пошутил Старостин, но, наткнувшись на тяжелый взгляд Егорова, полез за сигаретами.
— И кого ты наметил в качестве любовницы? — Егоров понял, что Ермилов, мягко говоря, не одобрит провал в переговорах с летчиком.
— Не знаю, кого-нибудь из вашей конторы. Мне все равно, лишь бы жену не втягивать.
— Обсудим позже, — ушел от прямого ответа Егоров.
Этот вариант его нисколько не устраивал. Такой расклад, несомненно, вызовет подозрения у гуровцев, а засвечивать физиономию любой из сотрудниц, пусть и с другими установочными данными, значит поставить на ее карьере крест. Если только с помощью фотомонтажа не изменить ее внешность. Но, опять же, есть противопоказания. Когда игра зайдет слишком далеко и она в самом деле поедет, скажем, через Армению или Беларусь дальше в Турцию, как и предлагают сотрудники ГУР, то им несложно будет найти различия во внешности на фото в паспорте и в реальности, выявить подставу, и тогда девушке не поздоровится. Выдать за жену другую наверняка не удастся, в соцсетях они с Андреем засветились вместе на собственной свадьбе и на каких-то южных курортах. Хотя, как предполагали контрразведчики, жену любого из пойманных в их виртуальные сети летчиков будут использовать в качестве заложницы, не только пока ее благоверный не приземлится на одном из уцелевших после февральских бомбежек украинском аэродроме, но и тогда, когда прилетят и советники из ЦРУ и МИ6 и станут требовать от пилота сделать определенные заявления.
— Что они писали нового?
— Есть распечатка с телефона. — Андрей вытащил из заднего кармана джинсов свернутый вчетверо листок и протянул ему.
«Чтобы вы не переживали, мы и предлагаем сразу проверенный способ, как защитить семью и вас. Они выезжают в Турцию в ближайшее время. Там мы им передаем денежный аванс. Они вам подтверждают этот факт, и вы понимаете, что они в безопасности. И только после этого вы вылетаете».
— А что они ответили на то, что ты писал по нашей просьбе?
— Артачиться не стали и вполне спокойно показали свою геопозицию в Киеве, — ответил Старостин. — Не скрывают ее, чтобы убедить Андрея, что это не обман. В самом деле пишут с Украины.
— Кто бы сомневался. — Егоров посмотрел на Илью с удивлением. — А вот почему они, наплевав на конспирацию, действуют с открытым забралом? Готовы были выйти даже на видеосвязь и показать свое личико. Видеомост такой мы еще обязательно устроим.
— Вы сперва определитесь с моей «любовницей», — напомнил о себе летчик. — Кстати, отсутствие фоток с ней в соцсетях можно будет объяснить тем, что я таился ото всех и связь свою не афишировал.
— Стратег! — Егоров закатил глаза, прикидывая, как долго удастся длить игру гуровцев с Пелеховым, учитывая его условия и осложнения в процессе переговоров, которые неизбежно последуют. — Теперь необходимо, раньше чем в переписке ты ляпнешь про «любовницу», намекнуть, что аванс тебе понадобится сейчас как подтверждение серьезности их намерений. Два лимона, конечно, хорошо, но лучше хоть часть суммы пощупать, прежде чем решаться на такой отчаянный шаг.
— Сделаем, — охотно согласился Андрей, заметно оживившийся после слов «раньше чем в переписке ты ляпнешь про “любовницу”», посчитавший, что опасность от жены он успешно отвел. — И сколько еще таких терпил, как я? — Он подождал ответа. — Или я попался на удочку гуровцев в гордом одиночестве?
— Не волнуйся. Вас мало, но вы в тельняшках, — отшутился Егоров, попрощался со Старостиным и пилотом и отправился в гостиницу «Липецк», намереваясь наконец просушить ботинки и поесть что-нибудь.
Но недотерпел, купил по дороге знаменитого свежего липецкого хлеба и пива «Приятель» местного производства. Настроение улучшилось и, когда добрел до гостиницы, пребывая в благостном настроении, в вестибюле даже приобрел свистульку — Романовскую игрушку для Ермилова.
В номере выставил ботинки под батарею, растянув шнурки и вытянув язычки наружу. Ботинки напоминали двух усталых псов, разнежившихся в тепле. Однако недолго им пришлось нежиться, как и Егорову. Позвонил Илья на телефонный аппарат, установленный в номере.
— Васенька, мы горим. В полном смысле этого слова. Вернее, я. Поднимись-ка в ресторан. Ты ведь не ужинал?
— Не успел, — вздохнул Егоров, влезая в сырые ботинки.