А пока что Игорь планировал уладить свои дела. Затягивать с организацией «курьерской доставки» денег в Липецк неприемлемо, необходимо держать связь с пилотом натянутой как струна. Нельзя перетянуть, но и утрата динамики приведет к провалу всей операции.
Он подъехал к белым металлическим ажурным воротам. Не пришлось даже сигналить, двери поползли вбок, открыв взгляду лужайку в обрамлении плакучих ив, кое-где на газоне островками возвышались пионы, белые и розовые, самые пахучие. Розы росли бордюрами вдоль подъездной дороги, присыпанной белой крошкой. Игорь мельком заметил камеру видеонаблюдения на столбе, скрытом высокими кустами. Наверняка тут есть и охрана, не сам же Гинчев сидит за мониторами.
Игорь остановился на круглой площадке перед домом и вылез из машины, никак не решаясь подняться по ступеням на широкую веранду, куда выходили французские окна. Он не мог подавить досаду, что приходится ездить на поклон к какому-то болгарину. Взяв себя в руки, состроил гримасу независимого человека, чувствуя себя оплеванным в сложившейся ситуации. Ходить разведчику одной страны на поклон к разведчику другой — нонсенс.
Гинчев уже торопливо вышел на веранду в легких бледно-голубых брюках и пуловере наподобие форменного морского. Посмотрел на небо и улыбнулся, подняв в приветственном жесте руку.
— Похоже, дождь опять собирается. Наверное, гроза грянет. Здравствуйте, дорогой пан! Как вас лучше называть — Юрий или все же Игорь? Не обижайтесь, я порой чуть больше осведомлен, чем может показаться на первый взгляд. Проходите, уважаемый! — Он распахнул перед ним обе створки двери. — Вскоре должен быть Стас. Не удивляйтесь, он в Софии, прибыл ко мне на виллу. Сейчас отъехал ненадолго.
— А вы считаете, что мне стоит с ним видеться? — Игорь вошел в холл, заметив от входа комнату под лестницей с перфорированными белыми стенами, какие бывают в студии звукозаписи. Там же торчала видеокамера на штативе, на столешнице, расположенной вдоль стены, стояло несколько открытых ноутбуков и еще какая-то аппаратура. Профессиональная и недешевая студия для работы журналиста.
— Не вижу препятствий. Не собираетесь же фотографироваться с ним на память. Просто, как мне кажется, сами вы быстрее сможете ему растолковать, что необходимо. Поставите задачу. Проходите же, я угощу вас препеком.
Они выпили водки из тонких ледяных стопок, закусили темно-фиолетовыми оливками и розовыми креветками с чесночным соусом, разложенными на овальном золотистом блюде так, что безголовые тушки утыкались одна в спину другой. Мужчины сидели около низкого массивного полированного журнального стола — полтора на полтора, маленький аэродром.
Игорь осмотрелся в огромной гостиной. Бледно-лимонные стены, зеркала, вставки из песчаника, темно-коричневый паркет, сосульками свисающие с потолка плафоны светильников, огромные красно-бежевые ковры на полу со сценами охоты, угловой диван в цвет стен и штор. В холле два кожаных полукруглых кресла и мозаичное панно в оттенках красного, чья-то физиономия в стилистике Уорхола.
— Откуда этот ваш Стас? Из Москвы?
— Нет, — чуть удивился болгарин. — Он из Казани. Но у него связи по всей России.
Игорь скептически скривился, но тут же ему в голову пришла занимательная мысль:
— А этот ваш Стас никакого отношения к ИГ не имеет? К радикальному исламу? В Сирии хватало парней из Татарстана, рекрутированных вербовщиками-радикалами.
— Это еще зачем? Нет. Он с бандитами дел не имеет. Так и попасться недолго. Он чист перед законом, насколько это возможно. Максимум мелкий шантаж какого-нибудь регионального чиновника, чтобы получить данные на того или иного человека. Как видите, я вам раскрываю свою кухню. И надеюсь на взаимное доверие и откровенность. Зачем вам связь с игиловским подпольем?
— Тут нет особого секрета. — Игорь встал с дивана. Сидеть на нем было очень неудобно, низко и слишком мягко. Прошел к комоду, где стояли золотистые статуэтки и несколько фотографий (ничего семейного, лишь фото хозяина, запечатленного, когда ему вручают очередную журналистскую награду), облокотился о краешек. Хозяин продолжал сидеть. — Диверсионная деятельность — одно из направлений, по которому работает ГУР. Нам нужны связи.
— Нет, нет и нет! Стас в этом участвовать не будет. Да он никак и не связан. Вам необходимо сейчас сосредоточиться на самолетах. Это самое главное!
— Что именно самое главное, буду решать я сам и мое руководство, — сухо отреагировал Игорь на последнее восклицание, причем довольно агрессивное.
— У меня и мысли не было вам указывать, — пошел на попятную болгарин, подняв обе ладони в примирительном жесте. — Просто, насколько я понимаю, нам все же необходимо довести начатое до конца, и желательно, чтобы результат оказался положительным. Полученные Украиной российские самолеты вместе с обученными, опытными пилотами — это удача. И в плане пропаганды, и в военном плане. Победа. Тем более что это можно будет преподнести не как их добровольное решение, а как успех ваших ВВС, вроде как они не сами прилетели, а их принудительно посадили украинские доблестные летчики.
— Да, но в таком случае роль ГУР вовсе не будет продемонстрирована. — Игорь еще раз убедился, что болгарин занимается исключительно политической разведкой. Не бросается на первое попавшееся предложение, как в случае с интересом, проявленным Игорем в отношении бандподполья, на которое их гипотетически мог вывести Стас.
— Как говорят русские, рано делить шкуру неубитого медведя. Это всего лишь один из вариантов развития событий. Возможно, одного пилота «отдадут» вам, а другого «подарят» ВВС.
— Нам бы хоть одного заполучить, — не был столь оптимистичен Игорь.
В этот момент в гостиную зашел невысокий, худощавый и чернявый мужчина и поздоровался по-русски.
Он сел на диван, опрокинул в себя стопку водки и откинулся на диванные подушки, преисполненный собственной важности. Еще бы, его принимает известный журналист на собственной вилле.
— Уважаемый Колчо посвятил меня в ваши проблемы. Вам нужен надежный человек, чтобы передать сверток с деньгами. У меня есть знакомая в Москве. Если я попрошу, она прошвырнется в Липецк. Тем более если ей заплатить.
— За этим дело не станет. Деньги я могу вам передать хоть сейчас, в том числе и плату за курьерские услуги. Вы сможете провезти их через границу?
— Раньше же возил. — Он переглянулся с болгарином, и они рассмеялись.
Когда Игорь, передав деньги Стасу и попрощавшись с ним, пошел к выходу, провожавший его хозяин на веранде сказал:
— На самом деле курьер — его девушка. Он ей больше доверяет. Так и правда лучше. Никаких посторонних в деле. К тому же он не знает, кому и зачем мы передаем деньги.
Игорь с облегчением покинул виллу. Его тяготила компания болгарина, слащавого, даже приторного и чрезвычайно лукавого типа. Сев за руль, он хотел было привычно качнуть рукой пяточку Богородицы, но пальцы схватили воздух — машина-то арендованная. Тут пахло моющими средствами, которыми обработали салон после предыдущего арендатора.
Отсутствие привычного напоминания о Почаеве вызвало ощущение потерянности во времени и пространстве. А мысль, что через несколько дней, когда он уедет в Киев, эту машину так же помоют после него, чтобы и духу не осталось, навеяла тоску, словно следы его готовятся стереть из жизни вообще.
Бежать некуда, прятаться негде. Бросишь работу — отправят на фронт, а не бросишь, неизбежно придут русские и запишут в военные преступники, не отмоешься. Оставаться преданным стране… Уже давно возникло понимание, что родина в другом месте, где угодно, но не здесь. Была ли страна, или это мираж, как в пустыне? Выжжено дотла и вокруг, и в душе, а все еще мерещится, что она жива, в воспоминаниях уж точно жива.
Воспоминания. Только детская память сохранила ощущение родины, но тогда это еще был Советский Союз. Пусть и разваливающийся, пошатнувшийся к тому времени, но все же… Помнилось, как ездил в деревню к родственникам под Ровно, как ходили на дальний хутор за черешней. Там росло дерево, старинное, огромное, узловатое. Чтобы принести домой крупной черешни с нее, просто ломали ветку и тащили до деревни волоком, надрывая пуп. А хутор потом продали просто под пашню, и все старые фруктовые деревья пустили на дрова. Ничего не жалели. Тащили все, что плохо лежит, из колхозов.
Помнилось, как с дядькой возил на тракторе с прицепом сахарную белую свеклу на завод. Со всех деревень стекались желающие сдать урожай. Взамен им давали вываренную свеклу для корма скотине и часть можно было брать сиропом и конфетами, которые производил завод. Помнилось, как, сделав отвод от речки и перегородив его сетью, разводили рыбу и сторожили ее по ночам, чтобы приехавшие из соседней деревни удалые молодцы с электрической удочкой за несколько минут не прикончили всю рыбу и, погрузив в мешки всплывшие тушки, не вывезли бы ее к себе, чтобы понаделать в голодные годы консервов. Все это было неотъемлемой частью его жизни и судьбы: эти люди, события, порой смешные или неприглядные, но они составляли соль существования. А нынче лишь война и озлобление, дикое, как бешенство, как чума.
Особенно чужой казалась страна теперь, когда верховодят такие, как Гинчев и его шефы из МИ6 и ЦРУ. Американцы до сих пор считают, что они тут более значимые. Но тихо-мирно во все украинские спецслужбы внедрились и англичане. И неизвестно, кто играет первую скрипку.
Игорь проехал неподалеку от раскопок римских домов, пробираясь по запруженным улицам Софии к отелю. Начал накрапывать дождь, и это прибавило серых нот к унылому настроению, навязчиво овладевшему им.
А Кабир все так же валялся на кровати. Его толстокожести можно позавидовать. Были бы кровать, еда и курево. Ему как будто больше ничего и не надо. Он ни на что не жалуется, ничего не просит. Человек без прошлого, но и будущее его словно бы бесконечно — такие перекати-поле жили во все времена. И в Римской империи он мог быть легионером, ходить в тунике из шерсти и в пурпурном плаще, какой носили только офицеры, и при Наполеоне, и участвовал бы в Русско-турецких войнах…