Первым спешился Яр, покосился на чужаков, от которых отделилась фигура в куртке. Когда парламентер шагнул в световой круг, Фридрих узнал Вигандаса. Литовец подождал, пока остальные выйдут на берег, и сказал:
– Идите за мной. В городе есть главный русский, Красицкий, он понимает, вам расскажет дальше. К нам давно никто не приезжал.
От толпы, стоящей в тени, отделились четверо автоматчиков, улыбаясь во все тридцать два зуба, они поздравили вновь прибывших, вот только искренности в их улыбках Фридрих не уловил. Зато его команда сдержанно радовалась, особенно Леший. Пожимая загрубевшие шершавые руки, слушая имена, он представлялся:
– Леший, Леший… Можно Алексей.
– Элэкс! – воскликнул невысокий мужик в кожаной шапке летчика. – Кэн ай кол ю Элекс?
– Алекс… Да, так меня звали раньше.
Яр держался настороженно и не выпускал автомата. Беркут еще не до конца поверил в удачу и с опаской поглядывал на чужаков. Снег оказался самым большим пессимистом. Или нет? Он всегда чувствовал тоньше других и сразу же улавливал фальшь. Фридрих и сам чувствовал: что-то здесь не так. Только вот что?
Сопровождающие сначала молчали, потом тот, который пытался говорить с Лешим по-английски, на родном языке обратился ко всем:
– Мужики, вы откуда к нам прибыли?
Леший виновато пожал плечами, остальные сделали вид, что ничего не слышали. В юношестве Фридрих изучал английский и даже мог сносно изъясняться. Потом навык атрофировался за ненадобностью, теперь же забытые знания всплыли, и он понял, что у них спрашивают, кто они и откуда. Отвечать он не стал специально: пусть думают, что никто не знает их языка. Да и откуда русским его знать? Переговариваясь, местные могут невольно выболтать много интересного. Долго ждать не пришлось: сопровождающие заговорили между собой по-английски. В переводе их речь звучала бы так:
– У них отличная амуниция. А катер, ты видел катер? – англичанин, который пытался заговорить с Лешим, обратился к угрюмому мужику с седой бородкой.
– Да, обалдеть! – ожил бородач. – Как им удалось сохранить технологии? Неужели тоже…
– Вряд ли. Они не говорят по-английски. Красицкий потом нам расскажет про них.
Ничего интересного. Ничего подозрительного. Вот только странно, что всем, кого видел Фридрих, больше сорока. Молодежь или не подпускают к гостям, или ее попросту нет.
Вышли из порта, зашагали по промзоне, где стальные склады воняли ржавчиной и рыбой. Свернули на темную сырую улицу, пошли вдоль светящихся окон. Было начало десятого, и горожане еще не спали, мелькали силуэты за зашторенными окнами. Трещали ветряки, свистел ветер в проводах, изредка доносились голоса и взрывы хохота. Город жил своей жизнью. Фридрих всю сознательную жизнь мечтал снова попасть в город, каким он был до заражения, и еще не верил в свое счастье. Все было настолько хорошо, что не верилось, и казалось, чего-то не хватает в идиллической картине, какого-то маленького штриха.
По дороге встретились только два мужика в оранжевых спецовках, которые убрались с дороги, пропуская процессию, а потом громко заговорили по-немецки. К сожалению, Фридрих не знал этот язык.
Свернули к серому приземистому зданию, возле которого была небольшая площадь со скамейками и клумба с фонтаном: два дельфина соприкасались хвостами, из их ртов должна была течь вода, но зимой, понятное дело, ее отключали.
На пороге уже ждали два здоровяка в камуфляжных куртках, с автоматами. Литовец по-английски отчитался, что привел вновь прибывших. Темнокожий мужик с седыми бровями окинул гостей взглядом, открыл дверь и кого-то позвал. Спустя пару минут на пороге возник рыжебородый бритый наголо человечек с нарочито суровым лицом. Запрокинул голову, пожевал губами и криво улыбнулся, кивнул парням, протянул руку Фридриху, представился:
– Артон Красицкий, комендант славянской группы. Пройдемте со мной, я введу вас в курс дела и выслушаю вопросы.
– Антивирус есть? – не выдержал Леший, переминающийся с ноги на ногу.
– Это долгий разговор. Потерпите пару минут.
Дверь распахнули шире, и свет упал на лицо Красицкого. Поначалу Фридрих подумал, что ему лет тридцать пять, но теперь стало ясно, что ему давно за сорок. Скорее даже за пятьдесят, невысокие люди всегда кажутся моложе.
Когда все переступили порог и столпились в тесной прихожей, Красицкий проговорил:
– Во избежание недоразумений оружие придется сдать, потом вам его вернут. Советую проявить благоразумие, на входе – металлодетектор.
Парни нехотя разоружились. Фридриху показалось, что это в его жизни уже было. Где, когда? Вспомнился Усаков, и он помотал головой. Нет, иллюзия, здесь все по-другому.
Действительно, при входе имелся металлодетектор наподобие тех, что в старое время стояли на вокзалах. Справа и слева от него, уперев руки в боки, замерли бородатые мордовороты, оба седые и суровые. Ощущение неправильности происходящего усилилось.
По красной ковровой дорожке прошествовали в конец коридора, где за распахнутой дверью ждали тощий старик, похожий на Кощея Бессмертного, и престарелая женщина, ее лицо состояло, казалось, из одного носа.
– Ой, здравствуйте, – защебетала она, кокетливо приглаживая волосенки. – Мы и не думали, что кто-то навестит нас! Присаживайтесь, я сделаю вам чаю!
– Полжизни отдал бы за кофе, – сказал Фридрих, расстегивая белый ватник.
– К сожалению, кофе закончился двадцать лет назад.
Блондинка вдоль рядка стульев с откидными спинками направилась к тумбочке, где стоял старинный электрочайник.
Красицкий пересек вытянутую комнату, проверил жалюзи и уселся в середину ряда под окном, указывая на стулья напротив. Парни разделись, сели и уставились на Красицкого. Фридрих поглядывал на Кощея, прислонившегося к стене, и на носатую даму, замершую возле чайника.
Красицкий еще раз поздоровался и представил старика:
– Это генерал Ройфман, девушка – Лана. Можете не представляться, не факт, что вы и дальше захотите оставаться здесь. Итак, раз вы прибыли в Готланд, значит, узнали, что антивирус существует, и отправились за ним. Как вы узнали и почему так поздно поехали, мне не важно, это расскажете другому человеку, моя миссия – ввести вас в курс дела.
Пренебрегать правилами приличия Фридрих не стал, назвал свое имя. Потом представились парни.
– Так он существует? – не унимался Леший. – Антивирус?
Красицкий посмотрел на него снисходительно:
– Да, он существует. Но прежде послушайте не перебивая. Как выяснилось, заражение произошло не случайно, вирус создал профессор Бильман, чтоб уничтожить человечество…
Беркут скривился:
– Он сумасшедший? Этот ваш Бильман?
– Не знаю. Как вы поняли, у него все получилось. Но просочилась информация, что на острове Готланд существует антивирус, причем она стала известна многим из ограниченного круга сильных мира сего. Сюда устремились люди из разных стран – одиночки, в сопровождении ЧВК и целых армий, всем хотелось заполучить антивирус и управлять миром. Остров купался в крови. Но когда получали желаемое, люди успокаивались и понимали, что антивирус… точнее, антиштамм Бильмана – еще большее зло. Да, человек, получивший инъекцию, уже не мутирует, но он становится бесплодным. Именно поэтому мы не спешим делиться антивирусом с другими людьми.
Воцарилась тишина, которую нарушил Яр:
– Подожди… Значит, антивируса много и нам хватит?
– Наверное, хватит на всех, живущих на Земле. Раз уж вы здесь, то получите дозу и останетесь с нами.
– Нас ждут жены! – возмутился Снег. – Мы не можем остаться!
– Если кто-то из вас откажется, получит весельную лодку и пинок под зад.
– Это иллюзия выбора, – сказал Беркут, сжимая кулаки. – Или шторм утопит, или муты сожрут, если я куда-то доплыву.
– Мы должны оставить человечеству шанс, – объяснил Красицкий. – Как показала практика, каждый собственную жизнь ценит выше продолжения рода. Даже женщина готова отказаться от материнства ради возможности жить долго. Потому тайна должна умереть вместе с нами. Что-то подсказывает мне, что вы, ребята, – последние наши гости.
Только сейчас до Фридриха дошло, что казалось ему неправильным: не было слышно детского плача, не встречались молодые люди. Самому юному было далеко за сорок. Конечно же, долгая жизнь – наивысшее благо. Судя по воодушевлению на лицах ребят, они готовы сделать инъекцию… Неужели нет выбора? Что, если…
– Артон, – сказал он. – Но ведь необязательно обрекать себя на вымирание, Бильмана можно обмануть.
Красицкий вытянул шею, приготовившись слушать.
– Смотрите. Мутировать может любой после шестнадцати, кроме беременной женщины. Можно построить общество, где непривитая молодежь размножается дважды, а потом получает инъекцию, это ведь логично.
Ответил Кощей, о котором Фридрих уже забыл:
– Думаешь, мы дураки и не рассматривали такой вариант? Человек настолько порочен, что находит способ нарушить правила. У нас был такой экспериментальный город. Не желая рожать, женщины пытались получить антивирус раньше срока, возникали конфликты, и большую часть жильцов пришлось уничтожить.
От обрушившихся знаний голова пошла кругом, но Фридрих взял себя в руки и направил мысли на анализ ситуации и поиск оптимального решения. Значит, все жители Готланда – не простые смертные, а люди, допущенные к информации. Это военные, работники спецслужб, члены правительства – сильные мира сего. Как известно, наверх быстро всплывает в основном субстанция коричневого цвета, значит, почти все собравшиеся на острове – прожженные прагматики, которые мать продадут и горло брату перегрызут. Доверять им нельзя. Обыграть их будет непросто.
Мышеловка захлопнулась. Брать лодку и плыть назад – самоубийство. Нужно найти способ избежать инъекции.
– А возможен вариант, что мы останемся среди вас, но не получим укол? – спросил он.
Красицкий покачал головой:
– У вас два варианта: долгая жизнь и бесплодие или лодка и неизвестность, но возможность размножаться. Выбирайте.