Генерал посерьезнел, подумав, что домашние заготовки Эндрю Вуда не ограничатся лихим стартом в Шереметьево.
«Наконец-то, – продолжал размышлять Карпов, – вслед за прошлогодней операцией “ПРОРОК” появилось стоящее дело, и нам противостоит нестандартно мыслящий профессионал, а то я уже, грешным делом, стал чувствовать себя пианистом, которому отрубили руки… Достаточно вспомнить неординарное поведение Вуда в случае с Толкачевым, когда он показал себя человеком риска и страсти, упивающимся азартом игры в рулетку судьбы разведчика. И выиграл. Хотя, кто из профессионалов осмелится заявить, что можно и г р а т ь в разведку? Играть можно в карты, на тотализаторе. Разведкой или контрразведкой надо ж и т ь!»
В возбуждении Карпов энергичнее заходил по кабинету.
«Людям непосвященным велосипедный трюк может показаться придурью или потугами на оригинальность чудаков от разведки, в крайнем случае – импровизацией. Профессионалам – не огульным критикам – известно, что ей отведён самый дальний уголок на дне шпионского ранца. Да-да, в реальной разведывательной деятельности возможностей для импровизации гораздо меньше, чем могло бы показаться. Более того, при ближайшем ознакомлении со шпионским ремеслом вы убеждаетесь, что места в нём для импровизации просто не остаётся, так как всё заранее просчитывается, расписывается, а иногда и не раз обыгрывается в условиях, приближённых к боевым, и конечно же согласовывается и утверждается вышестоящим, кстати, не всегда разделяющим вашу точку зрения начальством.
Другое дело – контрразведка. И, чтобы понять и принять этот тезис, достаточно одного примера – “велосипедного родео” английского разведчика Эндрю Вуда и ответа на него нашей “наружки”. Действительно, когда бы это сыщики могли просчитать, а просчитав, завизировать у руководства и получить “добро” своим действиям?! Слишком дорого могли бы обойтись контрразведке и государству, которое ей доверило свою безопасность, всевозможные визирования, утрясания и согласования. А за отсутствие дара к импровизации пришлось бы заплатить слишком дорогую плату…Н-да»
Генерал несколько успокоился, вспомнив, как сыщики наружного наблюдения не дали себя провести в Шереметьево, сумев противопоставить английскому разведчику славянскую сметку и находчивость.
«Участие в шереметьевском акте профессионала уровня Эндрю Вуда – свидетельство того, что к постановке московского спектакля привлечены лучшие режиссеры британских спецслужб, – рассуждал генерал. – Уловка, прибегнув к которой англичанин намеревался выявить, а выявив, – загнать в тупик, и в конце концов оторваться от вероятных преследователей, могла быть плодом воображения только изобретательных интеллектуалов, поднаторевших на разработке изощренных плутней. Нам давно пора усвоить, что запас “кротов” в недрах британских спецслужб калибра Кима Филби и Джорджа Блейка уже исчерпан, и надо бы настроиться на отнюдь не безобидную для нас смену персонала в стане противника. Шереметьевский дебют Вуда спланировали те самые “молодые львы”, которые в их собственных кругах за самоуверенную надменность и снисходительно-покровительственное отношение к ветеранам получили прозвище “яйцеголовые”. Презрение к “яйцеголовым” со стороны старых рубак объяснимо: молодая поросль в состоянии измыслить более утонченные пакости для “наружки” противника, чем пересаживание из такси в автобус или смена линий метрополитена.
И всё-таки наши парни утерли нос высокомерным крючкотворцам из Сикрет Интеллидженс Сервис, убежденным в собственном превосходстве. Заранее просчитанному сюрпризу противопоставили свой, импровизированный!»
Карпов с таким азартом топнул ногой, что зазвенели, стукнувшись о графин, стаканы на гостевом столике.
«Ведь, обнаружь Вуд за собой слежку, он не стал бы звонить из будки в Химках! Раз звонил, значит, был совершенно уверен, что неподконтролен!»
Зазвонил телефон. Карпов проворно подбежал к столу, схватил трубку.
– Леонтий, тебя ждать к ужину?
– А который час?
– Девятый…
– Енотик, ужинай без меня… Я, даст Бог, к завтраку домой доберусь…
Карпов еще раз перечитал сводку наружного наблюдения за «ДУБОМ» и «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ», затем включил магнитофонную запись беседы объектов.
Вуд дважды набирал номер и, выждав два гудка, вешал трубку. «ЛЕСБИЯНЫЧ» поднял трубку с третьего захода.
«Добрый день! Я хотел бы услышать Семена Ицковича»…
«Добрый день… Вы знаете, по-моему, его уже нет в Москве… Какой номер вы набирали?»
«Я набирал номер 203—13–00…»
«Нет-нет, вас неправильно соединили… мой номер 924—98–02…»
«Но я набирал 203—13–00»…
«Я вас понял, рад бы помочь, но… Насколько мне известно, 203—13–00 находится в другом районе Москвы, так что – не обессудьте…»
«Извините… До свидания!»
«До свидания… Желаю здравствовать!»
Слушая запись, генерал не мог отделаться от ощущения, что присутствует на выступлении двух чтецов, озвучивающих отрепетированные роли. Декламаторы чертовы! Карпов выключил магнитофон и, удобнее усевшись в кресле, положил перед собой чистый лист бумаги и заточенные карандаши.
«Будем рассуждать конструктивно. Ясно, что фраза “я хотел бы услышать Семена Ицковича” – пароль, а слова “по-моему, его уже нет в Москве» – отзыв. Бросаются в глаза вежливость и многоречивость “ЛЕСБИЯНЫЧА”, оправданы ли они? С точки зрения любого хозяина квартиры, куда поступил ошибочный звонок, – нет! Однозначно. В таких случаях любой человек будет раздосадован, и если и проявит вежливость, то более сдержанную, а в ответах будет рационален и категоричен. А мы что слышим? И “добрый день”, и “рад бы помочь”, и “не обессудьте”, и “до свидания”, и “желаю здравствовать”, и что уж совсем невероятно – “ЛЕСБИЯНЫЧ” называет номер своего телефона!
Многословие и любезный тон “ЛЕСБИЯНЫЧА” объяснимы. Они имеют идентификационное предназначение. Профессор обязан наговорить столько, чтобы Вуд в интонациях, в манере вести беседу нашёл подтверждение тому, что вышел именно на своего агента, ведь они столько времени не слышали друг друга. Магнитофонные записи голоса “ЛЕСБИЯНЫЧА”, которые “ДУБ” наверняка прослушал перед вылетом в Москву, – не в счёт. Со временем голос может измениться, а интонационный рисунок, как и манера речи, сохраняются всегда.
Раскованная и благожелательная тональность высказываний “ЛЕСБИЯНЫЧА” должны свидетельствовать о том, что беседу он ведёт не под присмотром сидящих напротив офицеров КГБ. Ведь если разведчик хоть на миг засомневается в лояльности своего секретного помощника, он на встречу не пойдет! Так-так… Пароль услышан, отзыв принят, что дальше? Немыслимо, чтобы “ДУБ”, неважно, связник он или оператор, прилетев сначала из тридевятого царства, пытаясь затем с ухищрениями оторваться от “наружки”, всего-то и сделал, что сообщил условной фразой о своем прибытии! На профессионалов из Сикрет Интеллидженс Сервис это не похоже, слов они попусту не тратят, умеют в минимум лексических средств вложить максимум полезной информации… Пароль – это ведь только запев, приглашение к танцу. Основную смысловую нагрузку должен нести последовавший за обменом условными фразами диалог. На что можно обратить внимание в нём? Трижды назван номер телефона: 203—13–00. Посмотрим, кто за ним стоит. Так, по данным оперативно-технического управления он в настоящее время находится на консервации. Прежний абонент – Рабкин Семен Ицкович. Стоп! А откуда “ДУБУ” известно имя прежнего абонента?»
Карпов порылся в бумагах, разложенных на столе, нашел справку Седьмого управления по изучению абонента 203—13–00.
«Вот оно в чём дело!
“…Рабкин Семен Ицкович, бывший старший научный сотрудник лаборатории психодиагностики института судебной медицины имени Сербского, три месяца назад убыл с семьей на постоянное жительство в Израиль. До отъезда поддерживал переписку дружеского характера с бывшим сотрудником того же института, профессором Шильбаумом Вульфом Лейбовичем, с 1983 года проживающим в Тель-Авиве…”
– Так-так… – Генерал обвел фломастером прочитанный абзац. – Похоже, фраза предложена в качестве пароля самим профессором и ему, таким образом, известен подтекст… Что может скрываться за номером телефона кроме Рабкина, о чём могут говорить цифры или их комбинация – вот в чём вопрос, а не в том, кто придумал условности! Доктор что-то там говорил о районе Москвы. Да-да, вот: “…насколько мне известно, 203—13–00 находится в другом районе Москвы…” Что он мог иметь в виду при упоминании района?»
Карпов открыл «Справочник-определитель местонахождения абонента по первым трём цифрам номера телефона».
«Ну вот, номера серии “203” сосредоточены в районе Патриаршего пруда – улица Малая Бронная, Малый и Большой Патриарший, Ермолаевский переулки… Стоп! Там же до отъезда проживал Рабкин… Район, очевидно, хорошо известен “ЛЕСБИЯНЫЧУ”, а от здания ИТАР-ТАСС, где будет проходить симпозиум, до пруда рукой подать… Англичанину очень удобно: вышел из зала заседаний якобы в туалет, а оказался у Патриарших прудов. Один бросок – и в дамках!.. Если я на правильном пути и рандеву “очкариков” намечено в этом районе, тогда репликой: “я вас понял” – доктор даёт понять англичанину, что он усвоил, где состоится их встреча… Ну-ка, зайдем с другого конца, проверим наши догадки»…
Карпов вынул из сейфа аналитическую справку Седьмого управления о результатах наружного наблюдения за сотрудниками английской резидентуры, действующей под прикрытием посольства Великобритании в Москве.
Авторы справки отмечали, что объекты оперативных разработок «ОСКАР», «МАКСИМАЛИСТ» и «ПАРЛАМЕНТЕР» – кадровые офицеры СИС, действующие под дипломатическим прикрытием, – в течение марта – апреля неоднократно отклонялись от своих традиционных маршрутов движения по Москве, каждый раз оказываясь у пруда. Появлялись они в разное время суток, в будни и выходные дни, в одиночку и с женами, активно проводили видеосъемку подходов к водоему и стоящих вокруг домов.