— Думаешь, дело только в желании? – с надеждой шепнула Синди.
— Не знаю. Возможно, в том, чем ты готов заплатить. Какие поступки совершить. Войцех, он… Он просто меня любит. А я его. Это единственное, что я знаю наверняка.
Девушки замолчали, и только ветерок тихо нашептывал свои ночные тайны темно-зеленым глянцевым листьям густого кустарника, скрывающего их от бурной жизни острова.
— Ты прости, что я с такими вопросами, — тихо сказала Синди, и Мелисенте показалось, что девушка покраснела. Это, конечно, было невозможно, наверное, откуда-то из далека упал отблеск огненного зарева от какого-нибудь огненного заклятия.
— Ничего, — Мелисента погладила вздрогнувшее плечо, — если это не чужие секреты – я отвечу.
— Ты… Ты говорила, что… Ну… Что ты сама этого хотела. Еще до свадьбы?
— Тоже мне, вопрос, — рассмеялась Мелисента, — еще как хотела.
— А долго он за тобой до этого ухаживал? – изумленно спросила Синди. — Если ему было все равно, зачем он этого от тебя добивался?
— С полчаса перед тем, как мы к нему домой поехали, и там еще минут пятнадцать. Потом у меня совсем голову снесло, я его… В общем, подробностей не будет, но, получается, что это я его добивалась.
Мелисента тихо усмехнулась воспоминаниям, а Синди опустила голову.
— Я ведь тоже… Я даже не знаю, как это, хотеть кого-то. А теперь уже поздно.
Мелисента ойкнула и встревоженно взглянула Синди в глаза.
— У Войцеха усы отрастают в полминуты, — серьезным голосом сообщила она, — с вечера сбреет, а как проснется – опять на месте. Он мне говорил, что Сородичи всегда после пробуждения возвращаются к тому виду и состоянию, в котором были обращены.
— Ну да… — недоуменно протянула Синди, не понимая, к чему Мелисента клонит.
— Если ты никогда и ни с кем не была, это значит, что для тебя каждый раз будет первым, — со вздохом сообщила Мелисента.
— Моя Создательница говорила мне об этом перед обращением, — смущенно ответила Синди, — и предложила выбор… Я… послушала ее совета. Она сама сделала это, пока я спала. Но теперь я боюсь, что Крис…
Мелисента только теперь сообразила, к чему ведут все эти расспросы.
— Ты любишь его, — кивнула она, — с тех самых пор.
— Я всегда думала, что мы поженимся, — призналась Синди, — он был такой… Красивый, умный, смелый. Я мечтала, что у нас будет свое ранчо, и я буду по утрам варить ему кофе. И ждать его из прерии, а на окне будет гореть свеча. А теперь… Кому нужны эти мечты? А других у меня нет. Ты не говори ему, ладно? Мне кажется, он рассердится на меня, если узнает. А я хочу хотя бы видеть его. Говорить с ним о тех годах, когда мы могли мечтать.
Мелисента молча кивнула. Мечта у Криса была, она это знала точно. Но мечтой была совсем не Синди, и Принцесса вдруг почувствовала себя рядом с девушкой, отдавшей жизнь, чтобы встретиться с любимым за порогом смерти, неприлично живой и счастливой.
— Я не скажу, — еще раз кивнула она.
— Как ты думаешь, — взволнованно прошептала Синди, — у меня есть шанс?
— Войцех мог бы сказать, — покачала головой Мелисента, — он лучше всех знает Криса, и у него бывают Предсказания. Хочешь я…
— Не нужно, — грустно улыбнулась Синди, — лучше я буду жить призрачной надеждой, чем узнаю наверняка, что она напрасна.
Она поднялась со скамейки и взглянула на луну.
— Мне пора, Принцесса. Спасибо за разговор.
Мелисента задумчиво поглядела ей вслед.
Фьялар не спал уже третьи сутки.
Открытие прошло как по маслу, речь, посвященная новой Эре сотрудничества и взаимопонимания, была встречена всеобщим ликованием. Но Фьялару было ясно, что одними декларациями о намерениях многовековой раскол всех со всеми не преодолеть.
На поверхности все было гладко. Словно бочку ворвани вылили на бушующие волны, и страсти, кипящие под тонкой пеленой спокойствия, грозят вырваться наружу.
Самую большую проблему, по мнению Фьялара, составляли Китейны. Всем остальным тоже было, что терять, но преимущества новых союзов и совместных проектов были слишком очевидны. Фейри к новым технологиям, даже магическим, в большинстве своем дышали ровно, предпочитая устойчивым ценностям материального мира мерцающую дымку Грезы.
Еще пару месяцев назад, при первом знакомстве, Фьялар намекнул Князю Фионна на возможное воссоединение Грезы с Авалоном. Но чем дальше, тем меньше такой исход событий представлялся вероятным. И Фьялар плохо представлял себе, как отреагирует на намечающиеся перспективы население Волшебной страны и в особенности Ши – ее повелители.
Поиск перспектив, при которых Китейны не оказались бы обделенными, превратился для Фьялара в источник головной боли. Их участие в проекте было жизненно важным – только фейри могли объединить смутную надежду людей на лучшее будущее в единый поток, меняющий Вселенную.
Тяжелой походкой гном направился к рощице у причала. За эти несколько дней чахлые деревца заискрились свежей прозеленью, меж камней звездочками вспыхнули мелкие белые цветы, из-под замшелого валуна на полянке забил родник. Из рощицы доносился звонкий смех и обрывки песен. Малый народец отдыхал от серьезных дел в своем истинном облике. Крошки-лепреконы в полосатых носках и зеленых шляпах гонялись за брауни в красных колпачках. Бледный острозубый слуаг, подняв вверх крючковатый палец с длинным когтем, вальяжно поучал парочку шерстистых зверозубых паков.
Князя Фьялар нашел в самом сердце рощицы. Фионнбар сидел на нагретом солнцем камне, закатав до колен шелковые темно-зеленые штаны, и плескал ногами в ручье. Компания брауни счастливо взвизгивала каждый раз, как брызги попадали на них. Князь посмеивался в ответ, делая вид, что не замечает расшалившихся малышек.
— Присаживайся, Фьялар, — Фионнбар жестом указал на высокий камень по другую сторону ручья, — отдохни.
— Некогда, — устало усмехнулся гном, — но я с удовольствием приму твое приглашение, Князь.
— Они и без тебя договорятся, — заметил Фионнбар, — это в их интересах. Не о том беспокоишься, сын Бруни.
— А о чем стоило бы побеспокоиться? – с любопытством спросил Фьялар.
— О людях, — улыбка погасла, и в ореховых глазах Фионнбара блеснули зеленые искорки, — нас мало, Фьялар. При всем нашем могуществе, таком разном. Люди – вот кто будет решать судьбу нашего мира. А они, похоже, забыли, как это делается.
— Что забыли? – недоуменно переспросил Фьялар.
— Как принимать решения, руководствуясь собственным умом, и нести ответственность за их последствия. Главы Орденов могут ошибаться, но они думают, в первую очередь, о благе Традиций. Ярлы Гару жизнь положат за свои стаи. Даже кардиналы и епископы Шабаша, какими бы извращенными ни были их идеалы, сражаются за них. А люди… Они отдали власть над собой худшим представителям своего рода: бесчестным карьеристам, жадным торгашам, агрессивным маньякам. И для чего? Чтобы сидеть в своем болоте и надеяться, что оно убережет их от пожара…
Князь опустил голову, тонкие пальцы сцепились на коленях, в голосе послышалась искренняя боль.
— Чтобы говорить с людьми, нужно достучаться до каждого человека лично. Разбудить его. Напомнить, что он человек. С их правителями и вождями договариваться бессмысленно.
— Нам нужны их правители, — напомнил Фьялар, — закон должен быть принят по всей форме, иначе вместо мирной легализации может получиться кровавая мясорубка. Страх – плохой советчик, Фионнбар.
— Я знаю, у тебя есть шанс использовать связи Сородичей и Магов в Конгрессе, — кивнул Князь, — сделай это, Фьялар, пока не поздно. Мы получим возможность действовать в открытую.
Фионнбар помолчал, задумчиво глядя в воду.
— Боюсь, что недолго, — со вздохом добавил он, — власть предержащие могут пойти нам навстречу, рассчитывая нас использовать. Но, когда они поймут, к чему все идет, против нас объединятся многие.
— И не только люди, — кивнул Фьялар, — те, кто отказался присоединиться к Новой Конвенции, тоже смогут вступить в открытое сотрудничество с властью. Нам действительно придется спешить.
Гном оглянулся. Лепреконы и брауни покинули поляну, веселый смех больше не нарушал торжественную тишину, и только ручей тихо журчал среди укрытых белыми цветами камней.
— Это может оказаться хуже Раскола, — тихо произнес он.
— Что может быть хуже? – горько рассмеялся Фионнбар. – Ты думаешь, возможность свободно прогуляться в Авалон – это предел мечтаний?
— Граница Грезы.
— До Раскола мы не так уж часто пользовались этой возможностью, — покачал головой Князь, — хотя и ценили ее. Пока люди верили в нас, наш общий мир был похож на эту рощу. Она здесь, в Банальности. В нее может войти любой. Разве не станет мир прекраснее, если ему вернуть веру в чудо, не расплачиваясь за нее служением Силам?
— Другие князья согласны с тобой? – настороженно спросил Фьялар.
— Целиком и полностью, — подтвердил Князь, — я говорю по их поручению, хоть и выражаю собственные мысли. И еще кое-что, Фьялар. Долгие века большая часть наших подданных рождалась в людских телах. Они совсем не готовы отказаться от всех связанных с этим удобств ради пасторальных танцев под звездами Авалона.
Словно в подтверждение его слов, в кармане туники Князя зазвонил телефон. Он ответил на незнакомом Фьялару языке, в голосе послышались теплые нотки, на губах заиграла улыбка.
— Уна звонила, — сообщил он, — она скоро присоединится к нам в Сан-Франциско. Как видишь, даже Княгиня оценила возможности прогресса. Мы не так далеки от людей, как может показаться. В прежние времена Китейны вступали с людьми в брак, от этих союзов рождались дети…
— Люди смертны, — напомнил Фьялар, — им будет нелегко смириться со своей долей, зная, что рядом живут те, кому умирать не обязательно.
— Моя дочь… — вздохнул Фионнбар, — она сообщила мне о своем решении. Знаешь, о чем я?
Фьялар кивнул.
— Я надеялся, что моя внучка сменит Мелисенту. Грезе нужна Майская Дева. Но, видно, не судьба. Что же, в Доме Фионна найдутся достойные Девы Ши. А моя дочь так и останется в смертном теле. И ее дочь даже не получит шанса на новое рождение…