— Тремере никогда не бывают вне подозрений, — хмыкнул Полонья, — но, возможно, он подойдет. Как ты собираешься вынудить его перекинуться на другую сторону? У тебя есть средства повлиять на него?
— У меня нет, — рассмеялся Ярослав, — я – Бруха, как наша будущая посланница.
Он небрежным жестом тонкой руки указал на Екатерину.
— А вот у Совета Семи – есть. Вэйнврайт связан кровавыми узами с Капеллой в Вене. И они поделились ниточкой от этих уз.
Он достал из портфеля хрустальный фиал, наполненный густой темной жидкостью.
— Лорд Вэйнврайт будет неприятно удивлен, — осклабился Полонья, — жаль, не я это увижу.
— Принеси мне Нью-Йорк, Екатерина, — сквозь зубы процедил Пашек, — и ты получишь свободу.
— Это мы еще поглядим, — рассмеялся Доминго.
— Будьте вы оба прокляты! – подумала Екатерина, принимая фиал из рук Пашека.
***
— Военная активность русских в этом регионе подтверждается данными оперативного наблюдения, — темноволосый мужчина в сером костюме выложил на стол пачку слегка размытых фотографий, — они переходят все границы!
— Пока эти границы не государственные, — заметил его собеседник, — нам остается только оперативно наблюдать.
— Для подобных ситуаций и существует концепция превентивного удара!
Хозяин кабинета еще раз проглядел снимки и отодвинул их от себя.
— Ваша точка зрения мне понятна, Ричард. Но не убедительна. Пока.
— Я не понимаю, чего нам бояться? Хуже и так некуда. Страна переполнена генетическим мусором, экономика разваливается, система управления буксует. Небольшая ядерная война одним махом способна решить все эти проблемы. Лучшая часть населения, разумеется, укроется в подземных городах. Если мы их построили – их надо использовать. Иначе, это выброшенные на ветер деньги.
— Разумно. Я учту ваше мнение при выработке новой политической линии. Но еще не завтра. Мне нужны доказательства, которые я мог бы предъявить Конгрессу. Ваши фотографии, извините за откровенность, для этого не годятся. Мой сын Фотошопом владеет лучше, чем ваши люди.
— Мне кажется, что компании, вложившие деньги в строительство, не ограничились этой инвестицией. Кажется, существовали какие-то договоренности? Или я ошибаюсь? Видимо, мне следует уточнить это с руководством…
— Да, конечно, — промямлил собеседник, как-то сразу ссутулившись, — я помню, кто давал деньги на избирательную кампанию. И то, откуда они появились, тоже. Но вы поймите… Я, все-таки, не могу вот так, прямо, привести ваши аргументы публично. Принесите мне доказательства, которые выдерживают хотя бы поверхностную проверку.
— Доказательства появятся, можете не сомневаться, господин Президент.
— Вот тогда мы и вернемся к обсуждению, — Президент поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция подошла к концу, — обязательно.
Зиад с ненавистью поглядел на свое отражение в стеклянной двери шкафчика у выхода из президентского кабинета. Уже месяц, как по решению Совета Старцев Аламута он занял место (и тело, разумеется) советника Президента по национальной безопасности. А воз и ныне там. Даже прямая подмена, вместе с унаследованным от расчлененного и растворенного в собственной ванной предшественника влиянием, пока не приносила желанного результата. Великий День приближался, и сроки истекали.
Оставалось надеяться, что его коллега при российском Президенте окажется успешнее в своих стараниях надавить чужими руками на пресловутую красную кнопку. Неважно, кто нажмет ее первым. Результат будет один.
При мысли о том, какие последствия этот результат будет иметь для его Клана и его новых союзников, Ассамит, наконец, улыбнулся.
109. Пресс-релиз. Мидгард. Разное
Герцог Джереми Бомайн сидел в Сидх Меадха и сжимал оправленный в серебро рог так, словно это боевое копье. Даже здесь он не снял сияющего панциря и поножей, а шлем и латные перчатки лежали перед ним на столе. Фионнбар, одетый в синюю мантию шелкового бархата, выглядел рядом с величественным кузеном хрупким юношей.
— Мы не можем тащить в Грезу каждую банду, — сердитым басом пророкотал Герцог, — а в Банальности большая часть моих воинов – программисты, фермеры и студенты. Есть пара бывших десантников. Но этого мало.
— А горные кланы? – недоуменно спросил Князь. – МакГрегоры, Огилви, Стюарты?
— Раскол прокатился по Шотландии сильнее, чем по Эрину, — мрачно ответил Джереми, — они не верят. А я не могу допустить, чтобы орки разорили какую-нибудь деревню, только для того, чтобы они вспомнили, кто живет с ними рядом. Мой дом истекает кровью, кузен. Скоро верить будет не в кого.
— Брунгильда говорила…
— Кто?
— Брунгильда. Вампир из клана Гангрел.
— Ты веришь словам дохлого кровососа?
— Я верю словам очевидца, Джереми. И нового союзника. Я подписывал Конвенцию и от твоего имени, если, конечно, ты все еще признаешь решение Совета Князей.
— Я погорячился, — Герцог отхлебнул из рога, утер пену с губ и кивнул, — продолжай, кузен. Что там говорит твоя Брунгильда?
— В Норвегии орки напали на поселок лесорубов. Она была там, когда это случилось. Им помогли, Джереми. Цверги. Не только для нас открылась завеса.
— Я мог бы отправить посольство в Норвегию, — задумчиво процедил Джереми, — но это долго. И я вовсе не уверен, что Подгорный Король станет с нами говорить. Они не фейри. Цверги и альвы – часть этого мира, их зачарованные королевства и скрытые поселения не в Грезе.
— Когда-то и в Шотландии…
— Нет, — отрезал Герцог, — я бы знал. Уже не один век прошел с тех пор, как в горах видели цвергов. Но, если другого варианта нет, придется обратиться за помощью к Дому Скатах. Норвегия – это их вотчина. Может быть, они сумеют договориться с цвергами.
— И, может быть, подгорные врата между анклавами еще действуют, — пожал плечами Фионнбар, — а может быть, и нет. В любом случае, у Дома Скатах найдется, чем заняться на своей территории.
— Стало быть, будем держаться, сколько сможем, — Джереми стукнул кулаком по столу, и эль плеснул из рога на темный дуб столешницы, — нам не привыкать.
Фионнбар не отвечал, глядя в очаг, где на душистых поленьях плясало веселое пламя. В отблесках огня ему виделось величие давних битв, забытых человечеством сначала ради рабской веры в посмертное воздаяние, а затем и ради веры в науку, начисто отрицающей любую мечту, не вписывающуюся в диктуемую учеными текущую картину мира.
И недавний рассвет, не опаливший того, кому так горячо желала победы его дочь, Принцесса Мая. Страстный порыв, в едином желании сливший людей и Китейнов. Улыбка на иссеченном морщинами лице старика О’Райли и твердо сжатые губы лерда Мак Ллира.
— Тебе не придется сражаться в одиночестве, — объявил Князь, поднимаясь из-за стола, — нам понадобится три дня на сборы. Продержитесь?
— Думаю, да, — улыбнулся Герцог, — проблема не в силе орков, а в количестве мелких отрядов. Мы не можем разорваться. И настоящих воинов среди нас почти нет. Впрочем, Дом Фионна тоже не из «Морских Котиков» в Банальности состоит.
— Я говорю не только о Доме, — возразил Фионнбар, — иначе мы выступили бы уже завтра на рассвете. Донован Мак Ллир соберет всех, кто может и захочет сражаться. В нас верят, кузен. Впервые за долгие века. И мы не можем их подвести. Возможно, твои горцы, глядя на сынов Эрина, тоже вспомнят славное прошлое.
— Я почти верю в это, — прошептал Джереми, — но как ты собираешься это сделать? Им нужно оружие, обмундирование, транспорт…
— С оружием нам помогут, — уверенным голосом заявил Князь, — мы не зря подписывали Конвенцию. А транспорт… Тоже достанем, но это будет долго.
Он снова взглянул в очаг, и решение пришло само.
— Мы проведем их по Серебряной Тропе, — объявил он.
— Но… — в голосе Герцога послышался легкий намек на страх, которого воин Дома Бомайн не испытывал прежде за всю свою долгую жизнь, — ты понимаешь, что такое количество Детей Осени может разорвать ткань Грезы в клочья? Это опасно. Нет, это безумно, кузен.
— Только безумная мечта стоит воплощения, кузен, — рассмеялся Фионнбар, — если я не ошибаюсь, веря в них, — Греза устоит. А если я неправ – она не стоит того, чтобы за нее держаться. Мир меняется. И только от нас зависит, в какую сторону.
***
В Подгорных чертогах было светло, как днем, от многочисленных смолистых факелов. Под высоким потолком Тронного Зала сияла кованая люстра в тысячу свечей, зажженных к приходу гостей. Радсвинн, сын Нипинга, сына Регина из Дома Модсогнира восседал на троне, вырубленном из живого гранита в незапамятные времена и отполированного до блеска на сиденье и подлокотниках десятками Подгорных Королей. Мужская линия не прерывалась никогда, и Радсвинн, в чьих жилах текла кровь Первого Цверга, с гордостью исполнял свой долг перед подземным народом.
На короле была простая кольчуга, легкий полушлем с ободом, украшенным бериллами и опалами, не слишком-то напоминал корону, но разложенная на коленях серебряная борода и грозный взгляд черных глаз из-под седых кустистых бровей придавали ему поистине царственный вид.
Гости – рыжебородый гигант Кнут Олсен, сельский староста Мемурубу, одетый в красную парку и горные ботинки, и сероглазый темноволосый Ши с рублеными чертами лица – Конунг Дома Скатах, Сигурд Стойкий, в вороненом панцире и плаще с собольим подбоем – сидели на простых деревянных табуретах. Здесь, под горой, дерево ценилось дороже золота, и предоставленные гостям драгоценные сиденья были знаком уважения и гостеприимства.
Олсен хмурился, рассказывая, как пытался обратиться сначала к властям фюльке, а, когда там его подняли на смех, то добрался даже в Осло. Но сельского старосту ни до одного облеченного реальной властью чиновника так и не допустили. Зато в соседних поселках даже фотографии смотреть не стали, поверили на слово. Олсен и за пределами Мемурубу славился прямотой и честностью, а так же стойкой гражданской позицией, до последнего отстаивая интересы лесорубов и фермеров в конфликтах с экспортерами леса и прочими представителями большого бизнеса. В результате ближайшие коммуны спешно занялись организацией отрядов самообороны, а Кнут, избранный на тинге херсиром, отправился в горы, договариваться с подгорным народом о взаимопомощи, а заодно и о торговом сотрудничестве.