Таможиус с сожалением положил скрипку на стол, вглядываясь в замутненные болью глаза Фьялара. В таком состоянии его гость вряд ли был способен воспринимать музыку во всей ее гениальности, а держать Фьялара на грани боли и напряженного внимания с каждым часом становилось все труднее. Однажды Кужлейка пробовал лечить одного из своих невольных слушателей собственной кровью, но результат оказался плачевным – восторги гуля были вызваны не столько игрой Таможиуса, сколько кровавой связью, и чистота эксперимента была нарушена.
Тореадор снова прошелся языком по глубоким порезам и царапинам, с каждым новым раундом все более густой сетью покрывавшим плечи и грудь гнома. Силой влил в рот вино, в которое подмешал заранее целительное зелье, раздобытое у Тремере. В глазах гнома снова загорелся огонек ненависти, и Кужлейка, довольно кивнув сам себе, направился к столу за инструментом, напоследок снова полоснув когтями по плечу Фьялара.
— Пойди, потерзай инструмент, — зло бросил Фьялар.
Язык во рту распух, запах кислого вина забивал ноздри, боль, перестав быть дурманяще-острой, залегла глубоко. Несмотря на «лечение», полностью последствия кровавой игры скрипача не проходили.
— Может, ты мне просто завидуешь? — отозвался Таможиус, снова пристраивая скрипку к подбородку. – Ты, жалкий дилетант, играющий свою варварскую музыку и не понимающий всего величия классики.
— Величие не в скорости извлечения звуков, — Фьялар, забывшись, попытался покачать головой, но железный ошейник сдавил шею и голос слегка захрипел, — музыка не в пальцах. И не в голове – сколько ни трать на штудирование трактатов, главное ускользнет от твоего понимания. Музыка в сердце. А у тебя его нет.
Таможиус тихонько захихикал, поднимая смычок.
— Вот видишь, — сказал он, наклоняя голову к подушечке, — ты уже принимаешь участие в дискуссии. А значит, открыт для моих аргументов. Я докажу тебе…
Кужлейка замолчал, прислушиваясь. Фьялар напряг слух, но ничего, кроме тихого шороха бегущих по каменному полу тараканьих лапок, не уловил. Таможиус снова взялся за скрипку, но на этот раз дверной звонок донесся отчетливее, кто-то настойчиво вдавливал кнопку в стену.
— Кажется, за тобой пришли, — с улыбкой констатировал Таможиус, — и кто бы сомневался? Я бы с радостью попросил твоих друзей пополнить ряды слушателей, да не могу. У них сейчас появятся другие дела.
Он снова положил скрипку и достал из кармана брюк телефон.
— Ал, мышки унюхали сыр. Приезжай за добычей. И не задерживайся, чем скорее вы прекратите шуметь, тем лучше. Меня посторонние звуки отвлекают.
Таможиус обернулся к Фьялару и улыбнулся, широко и весело, обнажая клыки.
— А теперь поглядим, станет ли твое сердце восприимчивее к моей бессердечной музыке, когда боль в нем сравнится с болью от моих когтей. Играть я пока не могу, но это не значит, что мы не сможем весело провести время. Проси своих Богов, Фьялар, чтобы там, наверху, закончили поскорее. Чем дольше твои друзья останутся в живых, тем сильнее ты пожалеешь о том, что не умер раньше. Начали.
— Не нравится мне это, — сказала Кэти, продолжая давить на кнопку, — или он в подвале и не слышит звонка, или не хочет открывать. Второе вероятнее, слух у него музыкальный.
— Он настолько туп, что не понимает – мы вынесем эту дверь в полминуты? – Норвик отстранил Кэти, примеряясь топором к замку.
— Не настолько, — вздохнула Кэти, — именно это мне и не нравится.
— Ясно, — Делия обернулась к Сэмюэлю, — уводите эту сволочь, срочно. Не хватало еще, чтобы он «случайно» попал под шальную пулю. Возможно, он знает больше, чем рассказал, а времени на расспросы у нас нет.
Сэмюэль кивнул, и, зажав голову китайца в сильных ладонях, заглянул ему в глаза, тихо шевеля губами.
— Готово, — кивнул он, — удачи вам, ребята. Увидимся в отеле.
Журналисты подхватили «подвыпившего друга» под локти и уволокли вниз по улице, ловить такси.
— Давай, — кивнула скальду Делия, — заходим. Войцех, Рамо, Хоакин, — вы в арьергарде. Норвик и Бранка идут первыми, здесь понадобится не одну дверь вышибить. Мы с Диззи и Кэти – по обстоятельствам.
Норвик взмахнул топором, и щепки брызнули во все стороны. С третьего удара тяжелая дверь поддалась, пропуская их в темный, пахнущий сыростью и старым тряпьем квадратный коридор. За ним обнаружилась гостиная, забитая старинной, пришедшей в упадок, но когда-то дорогой и элегантной, мебелью. Делия нащупала выключатель, и комнату залил резкий свет пятирожковой люстры.
Войцех с братьями Калос остались в прихожей, наспех притворив разбитую входную дверь, в надежде, что никто из соседей не позвонит в полицию, обеспокоенный странным шумом. Норвик и Бранка разделились, обходя квартиру в поисках двери или люка, ведущего в подвал. Кэти с любопытством оглядывала новое обиталище своего сира.
— Здесь обычно лежит скрипка, — она указала Делии на пустую стеклянную витрину, — а вот здесь – гитара. Она у него только для коллекции, хотя ему не раз предлагали за нее бешеные деньги. Но этот жмот даже мне ее в руки не давал. А сейчас ее нет. Похоже, я знаю, как им удалось заманить Фьялара в магазин.
Делия пожала плечами. Все ответы она собиралась получить потом и в подробностях. Но сейчас гораздо важнее было выиграть время до того, как новая компания гостей присоединится к вечеринке. В том, что гости придут, она почти не сомневалась.
— Нашел! – голос Норвика донесся со стороны кухни.
Делия бросилась туда. Норвик со скрежетом оторвал от пола тяжелый резной буфет, отодвигая его к противоположной стене. Стальные петли, которыми буфет крепился к стене, разлетелись с жалобным звоном. Наверное, где-то в квартире существовала кнопка, приводившая в движение механизм, но на ее поиски Тореадор времени терять не стал. За буфетом обнаружилась узкая потайная дверь. Норвик подергал ее – заперто.
— Отойди, — он обернулся к Делии, — мне нужно место для замаха.
Ударить он не успел. Со стороны гостиной раздались выстрелы, громкая ругань и, взрыв ручной гранаты. Бранка влетела в кухню, таща за собой Диззи, из повисшей плетью правой руки парня, сжимавшей пистолет, текла кровь. Девушка с разгону бросила Диззи на стоявший у стены табурет, так что тот приложился затылком о грязно-розовую плитку. Футболка на ней затрещала, расползаясь по швам.
— Ох, детка, — присвистнул Диззи, — а ведь запасной футболки у тебя нет. У меня сегодня есть шанс.
Бранка ответила ему грозным рычанием, но парень только усмехнулся, отрывая полосу от своей клетчатой рубашки и пытаясь левой рукой замотать неглубокую, но обильно кровоточащую рану от скользнувшей пули.
Норвик занес топор, но Бранка, уже достигшая семи футов роста и оскалившая белоснежные клыки, врезалась в дверь плечом, едва не попав под чудом остановленный удар Тореадора. Дверь жалобно застонала.
В этот момент в кухне появилась Кэти. Логотип «Хора» на ее темной футболке был прошит дырами от пуль, один рукав обгорел, но сама девушка лишь слегка побледнела и была цела.
— Войцех говорит, что они продержатся, — бросила Кэти, укрываясь за дверью и загоняя патроны в барабан Кольта, — Фьялар – в первую очередь.
Словно отвечая ее словам, дверь поддалась под вторым ударом плеча Бранки, и Волчица с разгона влетела на лестницу. Делия и Норвик бросились за ней, Кэти чуть помедлила, подхватывая выпущенный Диззи кейс с Томпсоном, и тоже кинулась вниз, в подвал.
Войцех выругался, отбрасывая разряженный револьвер. Оружие сыграло свою роль в первые секунды схватки, трое гулей, сопровождавших своих хозяев уже валялись на полу – два трупа, и один, все еще цепляющийся за жизнь и хрипящий полутруп на полдороге к своим приятелям в Аду.
Рамо и Хоакин, оставившие дома свои мачете, слишком большие, чтобы их можно было спрятать под одеждой, разгуливая по городу, в бой вступили, рассчитывая только на нечеловеческую скорость и силу. Противник не уступал им, и, к тому же, был вооружен, и теперь Рамо орудовал финкой, вырванной из руки подыхающего гуля, пока Хоакин, державший в руке пистолет, снятый с его вполне мертвого приятеля, ускоренными темпами закрывал раны на груди.
Войцех нырнул под прикрытие дивана, поморщившись, когда пуля скользнула по его щеке. Пули уже были практически бесполезны – грузный сорокалетний мужчина в синем полосатом костюме с обрюзгшими щеками и два его спутника – рыжий детина с простоватой физиономией и рафинированный длинноволосый юноша с ярко-выраженной азиатской внешностью были Сородичами, и продолжающаяся перестрелка грозила перейти в фарс.
Малкавиан осторожно выглянул из-за спинки дивана, вглядываясь в противника. Этого типа в полосочку он уже где-то видел. В толпе прогуливающейся по молу? Безусловно. Но не только. Черно-белые газетные фотографии всплыли перед глазами Войцеха, и Шемет улыбнулся. Ну, конечно, «Большой Ал». Капоне собственной персоной. Рыжий ирландец тоже показался смутно знакомым, но Гогана, лидера местных банд середины пятидесятых, Войцех так и не узнал. Зато третий Сородич заставил его широко открыть глаза. В Городе Ветров число темнокожих Сородичей, вероятно, превосходило их общее количество по остальным штатам. Но вьетнамец, по сведениям Войцеха, тут был один. Принц Люк, он же Фэм Хонг, наследник недавно погибшего Лодина.
Все становилось на свои места. После гибели Лодина, возможно, подстроенной кем-то из его выводка, Капоне и Горацио Баллард схватились за власть. Ни один не мог получить значимого преимущества, и тогда на политическую арену Чикаго неожиданно, как чертик из шкатулки, выскочил молодой Люк. Примогенат принял юного и неопытного Принца, очевидно, рассчитывая на то, что им легко будет манипулировать. И никто так и не догадался, что Люк – всего лишь креатура Капоне, а, возможно, и его Дитя.
Войцех сосредоточился, пытаясь проникнуть в разум Капоне, очевидно бывшего тут за главного. Мертвый гангстер, так и не привыкший к тому, что его новые силы значительно превосходят возможности маленького пистолета в его жирной руке, продолжал стрелять, меняя магазины под прикрытием уже не раз задетого ножом Люка. Принц, отмахивающийся от Рамо узким стилетом, был слишком занят, чтобы залечить раны.