— Он стал работать на моего отца, когда мне было шестнадцать, — начала она неторопливо, будто рассказывала сказку. — Мне кажется, я влюбилась в него с первого взгляда. Он говорил, что тоже любит меня. Мы гуляли вдоль ручья, и он рвал полевые цветы и втыкал мне в волосы.
Ида подняла руку и заправила за ухо тоненькую седую прядку.
— А еще он говорил, какая я красивая и как он меня любит. Никогда не встречала такого романтичного и нежного юношу…
— И что же случилось? — спросила Лекси.
Ида крепко сжала губы, будто сдерживая рыдание, но быстро овладела собой.
— Он уехал. — Она уронила руки на колени и продолжила: — Он просил меня стать его женой, и я сказала — да, как только окончу школу. Мне тогда было почти восемнадцать, оставалось всего несколько месяцев. И вдруг он все отменил. Сказал, что будет поступать в колледж и что мы поженимся позже. Обещал вернуться за мной. — Ида взглянула на свои руки. — Он так и не написал мне. Больше я о нем ничего не слышала. Я даже не знала, где он, чтобы связаться с ним.
В комнате повисло тягостное молчание.
— А что это за мужчина, о котором упоминал Тэйт? — наконец спросил Камерон. — По-моему, он думал, что у тебя еще кто-то был.
Ида посмотрела на него невидящим взглядом.
— Не знаю, — сказала она, пожав плечами. — Я… ну, несколько лет спустя я действительно была обручена с Робби Хантом, но я никогда не питала к нему никаких чувств. Я согласилась выйти за него только потому, что мой отец был бы рад этому браку. Он просто обожал Робби. Но я так и не стала его женой. — Внезапно в ее глазах отразилось замешательство. — Откуда Гарри известно об этом?
Лекси перевела взгляд с Иды на Камерона.
— Не знаю, — ответил Камерон. — Но мы это выясним.
— Ну а что же насчет моего дня рождения? — поинтересовалась Ида, и ее лицо осветилось надеждой.
Лекси покачала головой:
— Он сказал, что вряд ли приедет. Прости.
— Может, он еще передумает, — тихо сказала Ида и посмотрела в окно. — Он приедет. Я в этом уверена.
— Камерон!
Он стоял посредине кухни, с удовлетворением осматриваясь. Пол был застелен бело-голубым линолеумом, на стенах — свежие цветастые обои. Лекси появилась в дверях с необычайно серьезным видом.
— Ну, как тебе? — спросил Камерон, обводя взглядом кухню.
— Здорово, — ровным голосом ответила она.
По ее интонации он сразу понял, что она чем-то расстроена.
— Что случилось?
— Я не беременна. Недавно я сделала тест, и вот…
Лекси сама удивилась, что так расстроилась. Поначалу ей даже не хотелось сразу забеременеть — ведь так она могла еще целый месяц быть с Камероном.
И все же ей хотелось знать, что у нее под сердцем живет его ребенок. Ей так нужен был этот черноволосый, голубоглазый малыш с ямочками на щеках, от которых у нее замирала душа.
Вдруг сильные руки Камерона обхватили ее и прижали к себе.
— Прости, — прошептал он, уткнувшись в ее волосы, и крепче обнял ее. Мы будем пробовать дальше, — сказал он. Лекси улыбнулась. — У нас впереди еще целый месяц.
Земля ушла у нее из-под ног.
Еще месяц. Его планы не изменились. Улыбка застыла у нее на лице. Только не показать ему, как она разочарована!
Он по-прежнему хотел оставить ее.
Камерон устроился поудобнее, наслаждаясь мерным покачиванием гамака и легким вечерним ветерком. Незаметно пролетел первый месяц отдыха.
До дня рождения Иды оставался всего один день. Мысли Камерона перенеслись к Гарри Тэйту. Этот тип оказался крепким орешком. После того как они с Лекси ушли от него не солоно хлебавши, он начисто отказывался встречаться с ними.
Впрочем, у Лекси и Камерона было много других занятий: Лекси работала над своей книгой (а также часто загорала), Камерон же закончил ремонт в коттедже и наконец-то выкроил время, чтобы полежать в гамаке Иды. А еще они занимались любовью, снова и снова…
Да, Фил просто добрый гений, подумал Камерон. Отпуск был как нельзя кстати. Лекси — это то, что ему надо.
Он резко открыл глаза. Откуда взялась эта мысль? Ну да, конечно, он хотел выяснить, как бы это было, если бы он остался с Лекси много лет назад. И он выяснил. Это было радостно, невероятно, захватывающе, умопомрачительно… Он влюбился в Лекси.
Нет. Это просто мимолетное увлечение, мираж страсти.
У Камерона так закружилась голова, что он чуть не упал с гамака. Он больше не верил сам себе. Он любит Лекси.
Она тоже когда-то любила его. Но ей никогда не понять, что он не способен ни дать любовь, ни принять ее. Он только снова причинит ей боль, как когда-то.
Его взгляд упал на маленький желтый домик, стоявший поодаль, за забором. Старый дом его матери.
— Камерон!
Оторвав глаза от дома своего детства, он увидел Иду, трусцой приближавшуюся к нему. Ее седые кудряшки задорно подпрыгивали, а на носу прилипло немного теста.
— Я договорилась с одной парой, что они приедут взглянуть на дом через час, — отдуваясь, заговорила она, приблизившись к гамаку. — Я имею в виду маленький дом. А я так завозилась с этими пирогами, что буквально ничего не успеваю. И как назло я не была в этом доме с тех пор, как его отремонтировали после отъезда старых жильцов. Ты не окажешь мне услугу? Сходи туда, посмотри, все ли в порядке. У этого джентльмена такой приятный голос, а в Блоссоме нелегко найти клиента, сам знаешь.
Камерон растерянно заморгал.
— Сделаешь это для меня? — тараторила Ида. — Ты такой славный мальчик.
С этими словами она развернулась и затрусила обратно через лужайку.
Он посмотрел ей вслед, испытывая щемящую боль в груди. Затем медленно зажмурился и вновь открыл глаза. Перед ним были все те же изумрудно-зеленая лужайка, длинная веранда дома Иду, цветущая вдоль забора цинния.
А чуть подальше — маленький желтый дом, где он вырос. Это всего лишь дом, напомнил он себе. И ничего больше.
Отогнав от себя непрошеные воспоминания, Камерон соскочил на землю, оставив пустой гамак раскачиваться между деревьями. Он пересек лужайку и через небольшие ворота вышел к переднему крыльцу желтого домика.
В своих легких кроссовках он почти неслышно поднялся по стертым деревянным ступеням. Дверь была не заперта, как он и ожидал. Ида никогда в жизни не пользовалась ключами.
Потянув за ручку, Камерон вошел внутрь. Полоска света пересекла пустой коридор. Жилище встретило его гулкой тишиной. В отличие от коттеджа этот дом Ида сдавала без мебели.
Оставив дверь открытой, Камерон прошел дальше. Почему-то ему не хотелось оставаться закрытым в этом доме.
Вот здесь стоял старенький синий диван, а рядом — небольшая тумбочка.
В углу стоял маленький черно-белый телевизор. Камерон почти никогда его не смотрел. Ему больше нравилось играть на улице. Честно говоря, он вообще предпочитал находиться вне дома.
Камерон постарался взять себя в руки и осмотреть комнату с практической точки зрения. Паркет сиял, будто новый.
Затем Камерон вошел на кухню, и сердце его забилось сильнее. Здесь все было таким же, как при нем, — те же старая плита и холодильник, тот же деревянный стол. Тот же оранжевый цветастый линолеум.
Камерон быстро отступил в холл, чуть не споткнувшись о небольшой порог. Ну вот почти и все. Остались только две спальни и ванная. Один беглый взгляд на них — и он сможет с чистой совестью сказать Иде, что все в порядке.
Камерон глубоко вдохнул, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Еще не хватало, чтобы эта старая боль снова мучила его. Надо успокоиться. Он может это. Разве прошедшие годы ничего не значат?
Первая спальня, в которую он зашел, принадлежала его матери. Тут было пусто и сумеречно.
Чисто, подумал он. И быстро закрыл дверь.
Крошечная ванная также была безупречна.
Оставалась вторая спальня. Его спальня. И на этом он закончит осмотр. Он толкнул дверь.
Комната была маленькой и пустой. Узкое окно пропускало скудный предвечерний свет, едва проходящий через густую листву персикового дерева. Его кровать была когда-то здесь, у окна. А вот в том углу — письменный стол. А там — книжные полки.
Камерон вновь оглядел комнату, задержался взглядом на окне. Вот отсюда он смотрел на мир, когда был мальчиком. Сколько часов он провел здесь, задумчиво глядя в окно и гадая, как выглядит его отец, которого он никогда не знал, думая — вот сейчас он придет за ним и заберет его с собой…
Он знал, что был похож на своего отца. Мать неоднократно указывала ему на это злополучное обстоятельство. В ее бессвязных рассказах о его отце неизменно звучало ожесточение, она не уставала повторять, что любовь к нему разрушила ее жизнь. Любовь к этому человеку перешла у нее в ненависть, и иногда, уединившись в своей комнате, Камерон думал, что, может быть, мать ненавидит и его тоже.
Стоя посреди комнаты, Камерон зажмурился. Он хотел забыть глаза матери, полные гнева и боли.
Она всегда предостерегала его — никого на этом свете нельзя любить.
И вдруг Камерон почему-то подумал о Лекси. Боже, почему он решил, что может вернуться сюда, что снова может быть с Лекси? Он не имел права быть с ней! Он не мог дать ей того единственного, без чего она не могла жить — любви.
Камерон вышел из дома, оставив дверь распахнутой настежь.
— Камерон, наверное, у себя, — сказала Лекси, выглядывая из окна кухни.
Наконец-то она закончила чистить Идино серебро. Ида весь день пекла пироги. Поскольку ей была известна способность внучатой племянницы сделать несъедобным любое блюдо, за которое бы она ни бралась, ее помощь в этой сфере была решительно отвергнута. Лекси было поручено сервировать стол.
— Может быть, он пошел в маленький дом, — сказала Ида, стоя спиной к внучке и вымешивая тесто.
Весь день она готовила и прибирала в доме. Она была убеждена, что Гарри все же приедет на вечеринку — что бы там ни говорила Лекси. И конечно, все должно быть в идеальном порядке к его приезду.
Лекси уже махнула рукой на все попытки отговорить Иду от этой, как она считала, безумной идеи.