Я извлек из кармана универсальный инструмент «десять в одном», откинул плоскую отвертку, поднес ее к ладони, и бурые пылинки тотчас же облепили металлическую полоску. Сместил отвертку в сторону, и за ней потянулся ярко выраженный хвост из мелких частичек ржавчины.
– Убедились? – осведомился я, очищая инструмент от налета. – Простейший фокус, намагниченная отвертка называется. Ничем не примечательная пыль так себя не ведет. Это однозначно оксид железа.
– Почему железо? – не утерпел Сашка. – Почему не сплавы, не медь или алюминий? Они-то не ржавеют…
– А фиг его знает! – улыбнулся я. – Может, не было этих металлов у них на планете. Хотя… Как вам такой вариант: а если они выращивали металлические изделия как кристаллы? Материал должен быть однородным, а со сплавами такой фокус не пройдет. Для их получения нужно именно сплавлять несколько разных металлов с образованием твердого раствора. А если они металлургии не знали? Не умели выплавлять металлы? Или технология выращивания была экономически более выгодна? Я вообще склоняюсь к мысли, что они использовали синтез твердых материалов типа камня, хитина и химически чистого железа с силовыми полями – поля выступали в роли стабилизирующего и укрепляющего фактора. И наверняка в структуру материалов был зашит механизм саморазрушения. Да хотя бы в железо – например, они каким-то образом увеличили скорость электрохимической коррозии на пару-тройку порядков, и готово. Рассыпались в пыль металлические детали, и вся техника пришла в негодность.
– А что, весьма стройная теория, – сдержанно похвалил док. – Вы, Алекс, никогда не задумывались о научной карьере?
– Задумывался, док, еще как задумывался. Но не судьба, видимо. – Я стряхнул ржавчину с ладони и зашагал к выходу. – Вы со мной? Или здесь останетесь?
– Пожалуй, что здесь, – протянул Игнат, окинув ангар задумчивым взором. – Ты как, Саш?
– Давай походим, интересно же, – отозвался тот.
– Марк, док, идемте, – не стал я задерживаться в помещении. – Далеко еще до аномалии?
– Метров пятьдесят по коридору, – пояснил ученый, едва поспевая за мной. – Это запасной выход, насколько я понял. Основной шлюз в ангаре, он закрыт, и мы его не трогали. А этот, видимо, для вспомогательных целей. Насчет аномалии не беспокойтесь, мимо не пройдете, сразу накроет. Только не суетитесь, я вас умоляю! Передача идет от тридцати до сорока секунд, все это время перципиент находится в заторможенном состоянии.
– Какие-нибудь отрицательные последствия фиксировали?
– Нет, все подвергшиеся воздействию аномалии объекты не пострадали, – заверил док. – Я сам неоднократно попадал в «прицел», и никаких негативных последствий не ощущаю.
– Это радует, – хмыкнул я, слегка сбавив шаг.
Доктор тронул меня за плечо и почему-то перешел на шепот:
– Все, практически на месте. Давайте потихоньку, воздействие начинается внезапно, это как удар по мозгам. Но вы не бойтесь, все будет хорошо.
– Уговорили, док! – несколько бравируя, отозвался я и двинулся по коридору медленным приставным шагом, внимательно прислушиваясь к себе.
Ученый был прав – это действительно походило на внезапный удар по голове, причем не на грубую оплеуху, а на толчок ладонью в лоб, нанесенный опытным мастером «внутреннего» стиля. Однажды мне пришлось пережить подобное, ощущения просто незабываемые. Вот и сейчас я словно натолкнулся на невидимую стену, и в глубине черепа взорвался небольшой заряд «симплекса», породивший волну, стремительно прокатившуюся по всем отделам мозга. Зрение вдруг резко сфокусировалось, до предела насытив картинку сочными цветами и твердо очерченными линиями. Потом изображение перед глазами потеряло четкость, поплыло, стремительно искажая окружающую действительность, и через неуловимую долю секунды я понял, что нахожусь в каком-то странном текучем мире. Образы перед взором плавно трансформировались и перетекали из одного в другой, и вся эта свистопляска несла некий скрытый посыл. Я попробовал сосредоточиться на сменяющих друг друга кадрах, и они послушно замедлились, наполнив действо глубоким смыслом.
Я увидел базу, какой она была тысячелетия назад: на треть выше, со сверкающими хитиновыми куполами, прозрачными и чистыми, с густыми зарослями вокруг скальной гряды. Люки ангара были открыты, и из них то и дело выныривали юркие летательные аппараты, отдаленно напоминавшие наши глайдеры и штурмовики, но более экзотические на вид – этакая эклектичная смесь, казалось бы, несовместимых материалов. Камень здесь соседствовал с вездесущим хитином и тускло отсвечивавшими металлическими вставками, скорее всего железными. За «глайдерами» тянулись шлейфы ионизированного воздуха, а по днищам пробегали характерные голубоватые искры, выдававшие работу антигравов. Затем невидимый оператор взмыл над скалами, выдал панорамный вид сверху и стремительно нырнул в один из люков. Покружился по ангару, позволив рассмотреть ровные ряды атмосферной и наземной техники, и углубился в тоннель, тот самый, по которому мы недавно шли. Навстречу ему начали попадаться какие-то прямоходящие существа, но рассмотреть их не удалось: как только они попадали в объектив, воздух вокруг них начинал плыть и искажать картину, совсем как марево в жару. Единственное, что можно было утверждать уверенно – существа антропоморфны, то есть у них по две руки и ноги и одна голова. Более мелкие детали разобрать было решительно невозможно.
Преодолев плавно изгибавшийся коридор, «оператор» оказался в обширнейшем помещении, залитом ярким светом. Я сразу сообразил, что сейчас мне показывают оранжерею: ничем иным объяснить присутствие теплиц и объемистых чанов с питательными культурами было невозможно. К стыду своему, ни одно из растений я не узнал. В емкостях буйствовала какая-то зелень, больше напоминавшая мочалку или бороду водяного, чем представителей водной флоры. На огороженных же участках с микроклиматом и вовсе ютились трудно поддающиеся описанию комья, скрученные в жгуты вьюны и шары типа перекати-поля самых ярких кислотных оттенков – ничего подобного я раньше не встречал. Услужливый «оператор» поднялся почти к самому потолку, завис на мгновение, зафиксировав общий план, и спикировал к дальнему краю здешней «полянки». В этой части оранжереи располагались обыкновенные грядки, засаженные ничем не примечательной растительностью. Чего здесь только не было! И деревья всех видов, встречавшихся на планете, и кусты, и трава, и даже камыши и ряска на поверхности миниатюрного пруда. Предоставив возможность полюбоваться этим ботаническим раем, «оператор» переместился к провалу тоннеля, ведущего прочь от оранжереи… но в этот момент меня вышвырнуло из видения и мягкой волной вышибло дух.
Очнулся я мгновенно, и столь же мгновенно осознал, что стою на коленях посреди тоннеля и машинально трясу головой, словно пытаюсь вытряхнуть из ушей вату. Постаравшись взять себя в руки, я поднялся на дрожащих как после предельной нагрузки ногах, привалился к стене и встретился взглядом с доком.
– Не переживайте, первый раз у всех так, – заверил ученый. – Вон ваш сержант тоже как мышь лабораторная. Дрожит и понять не может, что стряслось.
Надо сказать, тут док не преувеличивал: Марк все еще не пришел в себя и был больше похож на сомнамбулу, чем на человека.
– Кстати, что вы видели? – поинтересовался доктор. – Если не секрет, конечно.
– Базу в прошлом, – выдохнул я, снова погрузившись в видение. Однако на этот раз имел место процесс контролируемый – я просто вызвал образ из памяти. – И вы были правы, это действительно ангар с техникой. А вы разве не это видели?
– Это же, – подтвердил ученый. – Только я деталей не смог разглядеть. Все в виде расплывчатых силуэтов. Общие очертания узнаваемые, не более. Все, кто со мной были, описывали похожую картину.
– Я только существ рассмотреть не смог, они как в дымке были. А базу в подробностях показали. И «глайдеры» с оранжереей. Кстати, я оказался прав относительно металла – Первые его широко использовали. Марк, а тебе что привиделось?
– Я вижу людей, – медленно выговаривая слова, отозвался сержант. Казалось, он все еще погружен в видение, а мы с доком для него ничего не значащие декорации. – Много людей. Они все высокие и стройные, их тела покрыты блестящей чешуей… Они прекрасны… они зовут меня!..
– Марк, Марк! Очнись! – потряс я его за плечо. – Доктор, не стойте столбом, с ним что-то не так!
– Вколите ему стимулятор! – рявкнул ученый, аккуратно уложив потерявшего равновесие сержанта на пол. – Скорее, у меня аптечки нет!
Хорошо, что у Федотова костюм не загерметизирован, впрочем, как и у нас с доком. Выхватив из специального кармашка на комбезе одноразовый инъектор, я воткнул иглу сержанту в шею и вкатил хорошую дозу универсального тоника. Тело Марка дернулось и выгнулось дугой, я едва успел придавить его к полу.
– Док, что за фигня?!
– Понятия не имею! – огрызнулся тот, в меру своих сил помогая удерживать бившегося в конвульсиях сержанта. – Ни разу такого не было!
Марк рванулся особенно сильно, едва не скинув нас с доком, потом тело его вытянулось в струнку и обмякло, чуть ли не растекшись по губчатому покрытию. Дыхание стабилизировалось, зрачки пришли в норму, но глаза закатились и на свет не реагировали. Мысленно матюкнувшись, я нащупал на воротнике сержантского бронекостюма сенсор принудительной активации системы жизнеобеспечения, захлопнул собственное забрало и запустил программу синхронизации. Дождался появления на дисплее мигающей надписи «Дистанционное управление доступно», запустил режим сканирования и подготовил к работе автоаптечку. Через несколько секунд электроника собрала информацию с датчиков костюма, и сработавшая аптечка ввела Федотову комбинированный препарат-антидот. Теперь оставалось только ждать.
Я привалился спиной к стене и расслабленно закрыл глаза, но тут же дернулся от раздавшегося в передатчике голоса:
– Спелеологи, как дела, прием?!
– Тьфу, Дима, напугал! – Я от души сплюнул, предварительно откинув забрало. – Дела хреново, готовьтесь к экстренной эвакуации. Имеем одного пострадавшего.