Стойко сразу узнал белокурого красавца с театральными усиками. Его фотография лежала во внутреннем кармане куртки. По оперативным данным МГБ — Ян Жериковский по кличке «Сом», правая рука Шперковича-Слона. Тридцать пять лет, бывший капитан бывшего Войска Польского. В конце сентября тридцать девятого командовал пехотной ротой в боях с частями Красной армии под Вареной. Был ранен, скрывался у родственников в Вильно. Числился в одном из отрядов АК. С прошлого, сорок пятого года, был заместителем Слона. В оперативке МГБ говорилось, что с сорок четвёртого года органы военной контрразведки «Смерш» подозревали Жериковского в работе на британскую военную разведку.
Стойко решил: Сома надо брать. Он ещё раз окинул взглядом территорию вокруг пивной. Сил хватало, оставалось решить, где брать — на улице или в пивной. Остановился на пивной. В случае стрельбы будет не так шумно, а шум им был ни к чему. Услышав стрельбу на улице, бандиты Бруса к пивной не пойдут. Страшновато было за Нестерова и Храмова. Узнают ли они Сома? Поймут ли, что он, Стойко, принял единственно правильное решение?
Докурив и бросив окурок в сторону «грузчиков», Сом не спеша отправился в пивную. Как только за ним закрылась дверь, Иваньков кошкой проскользнул к «опель-кадету», резким движением открыл правую дверь и метнул горсть песка в удивлённое лицо водителя. Схватив лежавший на правом сиденье ППШ, Шваньков ударом приклада в висок отключил бандита и, подав командиру знак рукой, что всё хорошо, уселся на правое сиденье. Стойко подозвал Ширина и велел передать участникам засады — всех выходящих из пивной брать и вязать. Ширин скорчил недовольную гримасу и спросил:
— Долго мы ещё здесь торчать будем? Есть охота. Может, зайдём перекусить чего?
Стойко побагровел. Еле сдерживая себя, прошипел:
— Исполнять приказ. Бегом!
Стойко и Каулакис быстро перетащили бандита в фургон, предварительно связав ему руки за спиной.
Нестеров узнал Сома и понял манёвр Стойко — запереть бандитов в пивной. Когда двое охранников Сома вошли и внимательно оглядели сидевших в зале, подвыпившие крестьяне быстро собрали свои нехитрые вещички, расплатились и тихо удалились. Один из бандитов уселся напротив Храмова, другой позади Нестерова, контролируя вход и весь зал.
Сом сел за соседний столик и стал делать заказ подошедшей буфетчице. Его охранники расслабились, закурили и тоже приготовились делать заказы. Отворилась дверь. В пивную вошли Стойко, Каулакис и три милиционера в форме. Бандиты потянулись за автоматами, но тут же были уложены на пол, на их запястьях щёлкнули наручники. Сом попытался из кармана галифе вытащить пистолет, но брошенная Нестеровым пивная кружка точно угодила ему в лоб. Пока Сом приходил в себя, наручники сковали и его руки. Храмов заметил, как буфетчица метнулась в подсобное помещение. Он догнал её, привёл в зал и усадил за стол рядом с бандитами.
Стойко и Нестеров оглядели выложенные на стол изъятые при обыске вещи Сома — пистолеты «вальтер П-38» и ТТ, карманные часы, блокнот, папиросы, зажигалка. Листая блокнот, Стойко обратил внимание на несколько столбцов цифр и какую-то фразу по-английски. Было похоже на шифр. Спрятав блокнот в карман, сказал:
— Здравствуйте, гражданин Жериковский. Мы чрезвычайно рады встрече с вами. Хочу сразу предупредить, ваши показания нас особенно не интересуют, вам по любому светит высшая мера по статье 58, пункты 1, 2, 7, 8, 10. Но если вы сочтёте необходимым помочь следствию, полагаю, суд это учтёт.
Сом криво ухмыльнулся:
— Знаем мы вашу гуманность. Всё равно сгноите в лагерях.
— Иными словами, показаний давать не будете?
Бандит отвернулся и, немного подумав, буркнул:
— Буду.
— Прекрасно! Тогда прошу, — Стойко указал на дверь, — карета подана.
Когда чекисты вместе с бандитами уехали, Нестеров, Храмов и Иваньков велели напуганной буфетчице принести пива. Холодное пиво остудило разгорячённых быстрой и удачной операцией милиционеров. Нестеров взглянул на часы — семнадцать тридцать. Похоже, гостей больше не предвидится. Надо готовиться к вечерней операции на вокзале.
— Поехали, — приказал Нестеров.
Повернувшись к скованной страхом буфетчице, заметил:
— И вы, гражданочка, вместе с нами.
6
На допросе Сом вёл себя скромно. Показания давал в основном о своих криминальных деяниях: на одном, мол, хуторе забрали сало и кур, на другом — картошку и гуся, на третьем — тёплые вещи и самогон… Послушать, прям шаловливые уголовники какие-то, голодные и бездомные. Савельев разложил перед Жериковским фотографии сожженных поляками литовских, белорусских и польских хуторов, трупов крестьян, в том числе и детей, фотографии истерзанных тел милиционеров и солдат внутренних войск, на груди которых были вырезаны звёзды, серп и молот, перевёрнутый крест и три шестёрки[17].
— Это вам, гражданин Жериковский, не мелкие кражи по хуторам.
Лицо Сома приняло пепельно-серый оттенок, руки его подрагивали.
— Я к этому не причастен, — с трудом выдавил он.
— Причастны, ещё как причастны, — Савельев придвинул к Сому несколько листов документов, — и шеф ваш, некто Шперкович по кличке «Слон», тоже причастен.
Сом читал показания крестьян, чудом выживших милиционеров и советских работников, подробно описывавших Шперковича, Жериковского, других польских бандитов, грабивших, убивавших, насильничавших. Руки его заходили ходуном. Он медленно сполз со стула, встал на колени.
— Всё скажу, всё, что знаю, как на духу! — он сложил ладони вместе и зарыдал. — Ради Господа Бога и Пресвятой Девы Марии, не убивайте!
Всего он, конечно, не рассказал. Не выдал явки, где мог скрываться Слон, не выдал мест, где базировалась банда, но назвал несколько имён и кличек связных, разведчиков, пособников и наводчиков. Главное — он признался в том, что сам лично является связным с Лондоном и радистом, указал, где спрятана рация, подтвердил, что в изъятом блокноте — шифр.
Вошёл приехавший Нестеров и, получив разрешение Савельева участвовать в допросе, стал задавать вопросы.
— Нам известно, что у вас есть свой человек на городской телефонной станции. Кто он или она?
Сом набычился и молчал. Нестеров спросил:
— Малгожата Карпович?
Сом вздрогнул.
— Про неё ничего не знаю. Там какой-то офицер имел дела со Слоном. Он передавал Слону информацию.
Савельев бросил вопросительный взгляд в сторону Нестерова. Капитан утвердительно качнул головой и продолжил:
— Вам что-нибудь известно о фамильной броши Слона?
— Известно. Дорогая фамильная реликвия, досталась Слону от матери, пани Ядвиги. Он эту брошь передал на хранение одному ювелиру.
— Штерну?
— Да, Штерну. Но его убили, а брошь пропала.
— Кто убил Штерна?
— Не знаю.
— Бандиты Бруса?
— Думаю, вряд ли. Убил тот, кто прикарманил брошь. Только он не знал, что та брошь — копия, хотя из настоящих золота и камней, а настоящая осталась, скорее всего, у пани Штерн. Слону стало известно, что про эту драгоценность узнали несколько человек и стали охотиться за нею. Вот он и подбросил ювелиру копию броши, чтобы отвлечь внимание от оригинала.
В кабинете повисла напряжённая тишина. Нестеров вспомнил ту зелёную шерстяную безрукавку на капитане-связисте, клочок шерсти которой был обнаружен в разгромленной ювелирной лавке. Он вспомнил короткий немецкий штык-нож, которым он резал колбасу в кабинете главного инженера ГТС. Таким же штык-ножом был убит ювелир Штерн. Он вспомнил, как покраснела Малгожата Карпович и кинула взгляд на капитана-связиста, когда задал ей вопрос о маленьком колечке.
Савельев понимал, ночная операция на вокзале отменена быть не может, что к приманке потянутся те, кто уверен в подлинности броши, якобы отправляемой милицией в Ленинград на экспертизу. Туда, к пассажирскому вагону, к приманке, неминуемо явятся уголовники Бруса, а, возможно, и ещё кто-то. А пока надо брать этого капитана-связиста, телефонистку Карпович, племянницу Слона, гражданку Штерн и всех тех, кого выдал Сом. Он спросил Нестерова:
— Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ подполковник. Я поехал.
Вслед за Нестеровым с группой захвата выехал капитан Стойко. Вскоре были задержаны десятки поляков, работавших на банду Слона наводчиками, агентами, связными, кладовщиками оружия и продуктов питания, агитаторами… Чекисты привезли английскую радиостанцию, несколько десятков автоматов, винтовок и карабинов, три немецких ручных пулемёта, множество разномастных пистолетов и револьверов, гранат, противопехотных мин и тысячи патронов. Стало очевидным, что банда Слона лишилась серьёзного людского и материального подспорья. Но пока Слон был на свободе, угроза его банды сохранялась.
Милиция окружила ГТС. Лейтенант Соколаускас и старшина Бончунас пошли брать телефонистку Малгожату Карпович, а Нестеров с Храмовым направились к кабинету главного инженера. Когда они вошли, Семашко попытался открыть верхний ящик стола и вынуть пистолет, но увидев два направленных на него ствола, положил руки на стол. Храмов защёлкнул на них наручники.
— Где брошь? — спросил Нестеров.
— У Штерн.
— Что вас с ней связывает?
— Мы хотели завладеть брошью и вместе бежать в Швецию.
— Кто замуровал копию броши в кабинете ювелира?
— Я.
— Зачем?
— Мы понимали, что бандиты и вы будете её искать и найдёте. Пока вы будете делать экспертизу, мы полагали, успеем исчезнуть.
— Зачем вы убили ювелира?
— Он знал о подлинной броши, переданной ему на хранение Шперковичем.
При обыске на квартире Семашко были найдены четыре цинковых ящика из-под патронов, доверху набитых золотыми царскими и австро-венгерскими монетами, золотыми же украшения старой работы, и два немецких солдатских ранца с пачками фунтов стерлингов, швейцарских франков и шведских крон. Все эти ценности Семашко добыл у убитых им в Вильнюсе ювелиров и богатых поляков, наивно веривших в тайну телефонных переговоров.