На мостике дурдом тоже в самом разгаре…. Посреди помещения, в луже крови, лежит тело рулевого с проломленной головой. А перед зажимающим раненое плечо капитаном второго ранга Ольшанским беснуется некто в штатском — то ли с ломиком, то ли с обрезком трубы или арматуры…. Ругательства на ломаном русском с кавказским акцентом не оставляют сомнений — еще один помощничек Тимохина; не вынесла, видать, душа резкого шока, чем бы он ни был вызван.
Из-за моей спины сухо треснул выстрел, за ним другой; беснующаяся фигура повернулась на подламывающихся ногах и с шумом рухнула на палубу. С лязгом отлетела в сторону окровавленная железка.
Вадим подошел к лежащему навзничь матросу и, нагнувшись, пощупал пульс на шее.
— Двухсотый! — коротко бросил телохранитель, прицеливаясь в голову лежащему на палубе убийце.
— Вадим, отставить! — я взял в руку трубку переговорного устройства и набрал номер старшего офицера «Вилкова». — Одинцов говорит, Валериан Григорьевич. Нужны вы и резервный рулевой. Тут у нас ЧП — рулевой убит, Петр Сергеевич ранен. Да, нападавший обезврежен, будьте добры, скорее!
Следующим я вызвал прикомандированное к нам военно-медицинское светило.
— Вы как, Лев Борисович? Уже нормально? Ну, хорошо…. Возьмите кого-нибудь из своих, тут у нас для вас клиенты. Один уже остывает — матрос, проломлен череп, нуждается в услугах патологоанатома. У товарища капитана второго ранга Ольшанского, кажется, закрытый перелом плеча или трещина кости… и несколько ссадин. Еще один тип с двумя пулевыми ранениями и в состоянии неконтролируемой агрессии. Нуждается в успокоительных, транквилизаторах и помощи хирурга…. Если медицина будет бессильна, пропишем ему пулю в лоб. Что, уже идете? С двумя коллегами? Ну, это же замечательно….
— А ведь он был таким… незаметным…
Оборачиваюсь на голос. Сзади, прислонившись к переборке, у входа, стоит Тимохин с закопченным лицом и в подпаленной в нескольких местах спецовке.
Тимохин, вздохнув, нехотя докладывает:
— Товарищ Одинцов, пожар потушен, аппаратура «Тумана» полностью уничтожена катастрофической аварией. В результате аварии и тушения пожара пострадали шестеро. Один контужен и пятеро получили ожоги различной степени…
Тоже мне, откровение, всю эту картину маслом мы наблюдали собственными глазами не далее как несколько минут нзад.
В этот момент, оттолкнув Тимохина в сторону, в рубку ворвался старший офицер, капитан третьего ранга Ганин. За ним вбежал запыхавшийся матрос.
— Сиденков, к штурвалу! — старший офицер нагнулся к сидящему командиру. — Петр Сергеевич, как вы?
— Ничего, Валериан Григорьевич, пока живой, будь добр, прими командование… — капитан второго ранга Ольшанский, шипя от боли, повернулся к Тимохину. — Скажите, Алексей Иванович, этот тоже контужен? Погиб матрос….
— Не знаю, но возможно. Его рабочее место было у контрольных панелей основных блоков; можно сказать, он был в самом эпицентре аварии, там был настоящий ад…. Кстати, Павел Павлович, полюбуйтесь на палубу… если вы еще не видели, — Тимохин стянул с головы бейсболку и вытер ею потное лицо, размазывая по нему копоть.
Подхожу к остеклению мостика, смотрю вниз на палубу — мама дорогая, правое антенное поле просто испарилось, торчат оплавленные остатки каркаса и дымятся оборванные, обгорелые кабеля. С левой стороны панели антенных эффекторов хоть и не уничтожены, но сильно оплавлены, измяты и повреждены безвозвратно. Свисают с каркаса безобразные потеки расплавленного пластика и металла.
Я поднимаю взгляд и осматриваю море. Прямо перед нами, ракурсом в три четверти, лежит в дрейфе «Трибуц» — на первый взгляд, с ним все нормально. По вертолетной площадке двигаются фигурки матросов, так что можно надеяться, что их дела не хуже, чем у нас. Подробней мы выясним, когда восстановится связь. Так, а это что еще такое? Танкер «Борис Бутома» должен был находиться у нас за кормой, а сопровождающая эскадра справа по борту на удалении в пару миль. Так вот — того что творится у нас за кормой сейчас и отсюда не видно, а справа нет ни одного корабля, кроме эсминца «Быстрый», который так же, как и мы, вместе с сопровождавшими его двумя малыми ракетными кораблями лежит в дрейфе. Этот вопрос тоже надо выяснить, и как можно скорее — куда так внезапно мог подеваться весь Тихоокеанский флот, куда делся этот проклятый тайфун, который нас так зверски трепал, и что мы тут делаем? А пока самое неотложное действие в Чрезвычайной Ситуации. Поворачиваюсь к старшему офицеру «Вилкова», который уже принял на себя командование, и говорю:
— Товарищ капитан третьего ранга, объявите всем по общей трансляции, что с этого момента и до особого распоряжения на корабле вводится осадное положение, со всеми вытекающими последствиями. Пока не разберемся со всем тем, что произошло, вынужденно будет вести себя как на войне.
Я набираю еще один номер.
— Майор Новиков? Это Одинцов. Прошу срочно прибыть на мостик. Возьмите трех-четырех своих ребят — и сюда, у нас ЧП. И учтите я только что ввел осадное положение, так что у вас вся полнота полномочий по поддержанию порядка, что бы ни говорили остающиеся дома правозащитники.
Ответ майора, как всегда, лаконичен:
— Понял, товарищ Одинцов! Буду у вас с нарядом через пару минут.
Но еще до майора на мостик стремительно поднялся полковник медслужбы Шкловский с двумя своими помощниками. А через несколько минут, когда прибыли морские пехотинцы во главе с Новиковым, мостик стал напоминать филиал бедлама. Тем временем старший лейтенант медслужбы уже вколол командиру БДК сильное обезболивающее и увел его в импровизированный госпиталь на рентген и последующее наложение гипса. Вишь, пригодилось. А напавшего на него гражданина Валиева, спеленутого скотчем и под сильной дозой снотворного, два матроса утащили в операционную на носилках — штопать. По их лицам было видно, что с большей охотой они исполнили бы роль чертей и утащили его в ад.
По вызову старшего офицера на мостик прибыл командир БЧ-4 БДК. Первым делом я потребовал:
— Связь с «Трибуцем», с капитаном первого ранга Карпенко! Нужен также капитан «Бориса Бутомы» и командир «Быстрого»! — ну не помню я фамилии и имени командира эсминца, не должен он был оказаться рядом с нами. А тут, вишь, сюрприз.
— Карпенко на связи! — через треск эфира услышал я голос командира «Трибуца». Значит, поле «Тумана» уже достаточно рассеялось, что бы мы могли связаться с ближайшими кораблями.
— Сергей Сергеевич, как там у тебя?
— Нормально, товарищ Одинцов, вроде не тонем. — Я так и представил его лицо в кривой полуусмешке. — Команда тихо охреневает, но в том-то и дело, что пока тихо….
— С «Варягом» связаться удалось?
— А вот хрен вам…. Мой главный маркони говорит, что в эфире пусто…. Ни одной передачи…. Нет связи ни с «Варягом», ни с Владивостоком или Петропавловском…. Молчат даже радиолюбители, а ведь они день и ночь галдят как сороки. Он просканировал все — тишина, девственная тишина!
— Слушай, я понимаю во всем этом не больше тебя, но думаю, надо объявлять ЧП….
— Объявлять ЧП? Это можно, объявим! Ты там скажи своему майору, а то его старлей мне не подчиняется…. — Карпенко хмыкнул. — И еще, товарищ Одинцов, — скажи, это твои яйцеголовые так начудили или оно само получилось?
— Майор уже в курсе, — ответил я. — А с нашими учеными дело сложное, имело место прямое попадание молнии в правое эффекторное поле установки. Мы, наверное, разрядили на себя всю эту идиотскую тучу. — тут я поморщился. — Установка в хлам, вспыхнула как свечка, не восстановит ни один гений, а остальное ты видел сам.
— Ит-тить его за ногу! — эмоционально воскликнул Карпенко, — конечно, видел… Выглянул посмотреть, как вы там — и тут полыхнуло, как ядрена бомба, чуть не ослеп. Вовек не забуду…. Так что ясно, что ничего не ясно…. Да, мой штурман говорит, что Глонасс, ДжиПиЭс, и прочие спутниковые системы отсутствуют как класс, ни одного спутника определить не удается. На радаре, кроме вас, «Бутомы», и «Быстрого» с его «приятелями», тоже никого и ничего, хотя у нас обзор больше двадцати миль. Ну не могло эскадру отнести так далеко; вон, «Быстрый» совсем под боком болтается. И к тому же странным образом наступает закат, хотя должно быть утро….
Карпенко сделал паузу, как будто задумался, потом как отрубил:
— У меня есть предложение, товарищ Одинцов — поскольку обстановка неясна до полного непонимания, давайте до выяснения не будем спешить неизвестно где и неизвестно куда, а спокойно полежим до утра в дрейфе.
— Так, — сказал я, — а теперь, товарищ капитан первого ранга, пожалуйста, расскажи мне поподробней о своих предложениях?
— Товарищ Одинцов, — ответил Карпенко, — мое мнение таково, что сначала необходимо разобраться в обстановке, а потом уже что-то предпринимать. За ночь специалисты попробуют выяснить, что за неполадки с системами навигации и связи, и попытаются определиться с координатами. В крайнем случае штурман использует дедовские методы, как во времена Магеллана. Плавали же люди через океаны и без всяких Глонасс и ДжиПиЭс. Потом, на рассвете для осмотра прилегающей акватории поднимем вертолет. Докладывать буду по мере развития событий.
— Добро, товарищ капитан первого ранга, — отвечаю я, — командуй. Твое дело морское, я в нем волоку слабо. Но сначала свяжись с «Быстрым», используя свой мандат командующего группой, обязательно нагни его под себя. В крайнем случае пусть выходит на меня, надеюсь МОИ полномочия ему известны? Да, Сергей Сергеевич, по всей корабельной группе введено осадное положение, пусть все имеют в виду. До связи.
Вешаю микрофон рации на крючок, машинально перевожу взгляд на правый траверз — и, мама дорогая! — из глубины на поверхность в разлетающихся клочьях пены одна за другой поднимаются две обтекаемо-гладких субмарины, одна побольше другой. Несколько десятков томительных секунд — и над обтекаемыми рубками наконец-то затрепетали белые с синими косыми крестами Андреевские флаги. Фу ты, свои… Что, конечно, не отменяет вопроса — а эти-то откуда здесь взялись? Не было в заранее согласованной с нами программе испытаний никаких подводных лодок и все тут. Интересно, это последний сюрприз этого дня, или будут еще?