Киваю головой — больше себе, потому что он меня не видит.
— Все, лейтенант, конец связи!
Ну вот и все, можно и к Одинцову сходить — инструкции получить. Но сначала пройдусь, осмотрю посты, потом заскочу в каюту — себя, родного, в порядок привести. Своим мужикам надо моргнуть левым глазом, пусть негласно контролируют срочников-морпехов. Контроль и еще раз контроль — контроль превыше всего. И когда же это теперь кончится?
Тогда же и там же, надводное положение, борт атомного подводного крейсера К-419 «Кузбасс».
Командир АПЛ капитан 2-го ранга Александр Степанов, 40 лет.
Всплыли и тихо ошизели. По-другому и не скажешь. Океанская гладь, пустынный горизонт вокруг и уходящее на закат солнце, хотя по расчету времени, должно быть около полудня. Корабли лежат на океанской глади, разбросанные как попало, будто игрушки забытые после забав нерадивым ребенком. И на одном из них, большом десантном корабле команда явно боролась с пожаром и боролась успешно, о чем говорило жирное черное облако дыма, медленно сносимое в сторону легким ветром и едва заметные серые струйки, пока еще выбивающиеся у него из-под палубы. Да сейчас пожар потушен, но совсем недавно горело там что-то с огоньком. Все остальные корабли производят впечатление вполне исправных и боеспособных, но пока лежащих в дрейфе по причине того, что исчезла цель и смысл похода.
Остальной эскадры, вместе с флагманом, командующим, его штабом и прочим начальством высшего уровня не видать, а раз их не видать, значит, их как бы и нет вообще. Интересно, во что нас втравил этот гадский штаб флота, потому что здешнее начальство, которое курирует испытания, тоже охреневает от нашего присутствия? Вы, спрашивает, кто такие, по чьему приказу и откуда тут взялись?
— Константин Андреевич, — спрашиваю у особиста, который тут как тут, — ты приказы и пакеты к ним хоть сохранил-то?
— Разумеется, — отвечает Кот Наоборот, — ведь как бывает — не сохранил приказ, уничтожил согласно инструкции, и тебя же потом, если что-то пошло не так, после разбора полетов подтягивают под трибунал. Так уж паскудно устроен этот мир…
Да, вот тут он прав на все сто процентов. А тут еще наш главный маркони, каплей Осипов докладывает, что выйти на связь с базой и отправить мой рапорт о произошедшем у него не получается. То есть сообщения уходят, тут все верно, а подтверждения о приеме с базы обратно не поступают. И так уже четыре раза. И вообще эфир чист, как может быть чист только стакан дистиллированной воды, и только грозовые разряды где-то вдалеке изображают из себя жизнь в эфире. Но нам от них ни холодно, ни жарко.
На противолодочнике, который «адмирал Трибуц», спускают воду катер. А это значит, что будет объезд кораблей и осмотр наличия присутствия в оригинале. Все можно было сказать по радио, мы уже сказали, пришло время для личного знакомства.
Капитан первого ранга, представившийся командиром БПК «Адмирал Трибуц» Сергеем Сергеевичем Карпенко, первым делом продемонстрировал мне, Гаврилычу и вечно суровому Коту Наоборот, свою страшную бумагу, назначающую его на случай отрыва от основных сил флота командующим группой кораблей. Что самое интересное, состав группы не детализирован, то есть он может подчинять себе любые корабли, до которых в этом отрыве дотянется, и еще — подпись главкома флота стояла в верней части бланка под шапкой «Согласовано-Утверждаю», а под самим приказом подписался некто специальный представитель президента Павел Павлович Одинцов. И тут же к этому приказу подколота ксерокопия с полномочий самого Одинцова.
Полномочия у этого персонажа в случае того самого «отрыва от основных сил» просто диктаторские, и подпись под той страшной бумагой стоит не чья-нибудь, а Самого ВВП. Ну, чисто Дюма. Все, что сделано этим человеком, сделано по моему повелению и на пользу государства. Карт-бланш в чистом виде. По-моему, эта грозная бумага впечатлила даже нашего Кота Наоборот, который к таким вещам относится крайне недоверчиво. По крайней мере, он предъявил оба имеющихся у нас приказа вместе со вскрытыми пакетами и позволил сопровождавшему Карпенко майору госбезопасности Баеву сделать с них по несколько фотокопий. Судя по тем хмурым взглядам, какими обменялись эти двое, по возвращению (когда и если) предстоит большой разбор полетов в самых верхах.
По факту же отрыв от основных сил имеется, база на связь не выходит, штаб флота, если обращаться к нему напрямую, тоже молчит. В силу этих фактов остается только признать и полномочия того самого спецпредставителя Одинцова на общеполитическое руководство и, соответственно, полномочия капитана первого ранга Карпенко как командующего группой кораблей, в которую временно, до воссоединение с основными силами Тихоокеанского флота, входит и наш «Кузбасс». И это еще надо сказать спасибо, что когда мы висим без связи между небом и землей в точке с неизвестными географическими координатами, когда действие предыдущих приказов уже исчерпано, а новые инструкции распоряжения запросить невозможно, есть кто-то, кто берет на себя ответственность. Поэтому мы признаем полномочия этого самого Карпенко, и он вместе со своим катером убывает по направлению к «Иркутску», примучивать к своей корабельной группе еще одну боевую единицу.
И действует этот тандем Одинцов-Карпенко вполне разумно. У нас, у подводников, сразу после чрезвычайного происшествия командир дает команду осмотреться в отсеках и, если на это есть время, собирает рапорта командиров боевых частей и начальников служб, а уж потом начинает отдавать приказы и строить планы спасения. Если же времени нет, то командиру приходится действовать по наитию в условиях цейтнота, опираясь на неполную информацию, но в данном случае время есть, мы не тонем и не горим, а также нас никто не атакует. Хотя расслабляться было бы нежелательно. И хоть нам до утра лежать в дрейфе, вахту гидроакустики должны будут нести, как будто мы находимся в боевом походе у вражеских берегов. Не расслабляясь.
20 августа 2017 года. Час Ч+1.5 где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Доктор технических наук Алексей Тимохин, 45 лет.
— Ну, друг мой Алексей, садись! — Одинцов побарабанил пальцами по столу. — Докладывай, как вы умудрились сесть в эту грандиозную лужу жидкого дерьма? Знаю я вас, физиков — все соображения у вас задним числом вылезают. Только не надо заливать про «случайное попадание молнии», потому что случайности в этом деле ждать не дождаться. Уже ходят разговоры о том, что ваша установка сама молнию притянула, и пресечь эти разговоры никак невозможно, поскольку есть свидетели, которые видели вытянувшийся к туче «светящийся хобот». А потом именно через него ударила молния. Я тут со штурманом «Вилкова» пообщался — так вот он говорит, что мы этот тайфун прямо к себе притянули…. Пошел он на нас, так сказать, против всех законов метеорологии. Получается, что опять в лабораториях недоучли и на полигонах недоиспытали?
Мне оставалось только молчать; я еще не отошел от аварии и последовавшего за ней пожара. А Одинцов продолжал:
— Это я пока только про сгоревший «Туман» говорю, предсерийный образец, несчетное количество миллионов народных рублей. Теперь о другом. Ты можешь мне сказать, куда, елы-палы, подевались все радиостанции мира, все спутники и прочая тому подобная техническая лабуда? Добро бы сгорела аппаратура от ваших игр — так ведь нет; и мы, «Трибуц», «Быстрый», «Иркутск», «Кузбасс», танкер и оба МРК друг друга прекрасно слышим, но больше никого на связи нет. Даже паршивых радиолюбителей, которые зудят в эфире как комары. А так же, скажи мне, куда мог деться весь остальной флот, во главе с крейсером «Варяг»? Не знаешь… Вот и я не знаю…. А уж падение температуры воздуха на пятнадцать градусов… и скачок из полудня в вечер, и из шторма в штиль — на этом фоне совершенная фигня…. Ну, товарищ Тимохин? Можешь что-нибудь сказать? Не можешь! Куда ты завел нас, Сусанин несчастный?
В этот момент мне стало по-настоящему страшно… Передо мной сидел «тот самый» Одинцов, великий и ужасный. И самое страшное — мне абсолютно нечего было сказать в свое оправдание. Я сам не знал ответов на его вопросы…. Я, один из конструкторов «Тумана», не мог сказать, что именно произошло в тот момент, когда в работающий «Туман» ударила молния. Ясно, что мощность превысила расчетную на два-три порядка, причем только на одной, правой, половине эффекторов. Мы всегда добивались четкой балансировки сторон поля — и по фазе, и по мощности. Во что же могло выродиться маскирующее поле при таком грубом дисбалансе? Ответа нет, и, скорее всего, не будет… или он будет, но лучше бы его не было…. Исчезновение спутников и радиосвязи — не очень хороший знак…. Я гнал от себя страшную догадку…. Эта догадка была страшнее всего, что мне мог сделать Одинцов. Армен Амосович как-то говорил после полбутылки коньяка, что если увеличить мощность раз в тысячу, то маскирующее поле поменяет структуру и превратит нашу установку в машину времени…. Но для этого нужна плотность энергии в фокусе, близкая к ее плотности в эпицентре ядерного взрыва. По всем расчетам именно около трех порядков и составил скачок мощности, именно из-за этой перегрузки и испарились антенные эффекторы правой стороны…. Но я пока буду об этом молчать, звучит это уж слишком безумно.
— Что-то ты мне не нравишься, Тимохин! Раскис! — Одинцов встал, и вытащил из шкафчика бутылку и пару стаканов. — Во, коньяк армянский, настоящий, знакомец из Еревана прислал, только для своих. — Он быстро разбулькал ароматную жидкость по стаканам на «три пальца». — Давай, не пьянства ради, а токмо пользы для! И еще, никто тебя не обвиняет, это я так, душу отводил.
Выпили, коньяк огненной струей провалился через пищевод…. И в желудке засосало — только тут я вспомнил, что не помню, когда последний раз ел. Туман стремительно заволакивал голову. Эх, была не была…
— Павел Павлович, вот хоть убей, не знаю я, что там стряслось, нам на испытаниях для таких энергий к установке Красноярскую ГЭС подключить надо было, потому и не было экспериментов… да и антенные эффекторы от такой мощности просто испаряются. Только вот дед Армен один раз говорил, что так со временем играть можно, если сообразить, что к чему…. Вот, получается, и сообразили… Только я понять не могу, куда нас — «туда» или «сюда»? Хорошо, если не в мезозой….