— Значит, так… — Карпенко расстелил на столе большую схему Порт-Артура и окрестностей. — Согласно данным историков, четырнадцатого числа адмирал Того должен подойти к Порт-Артуру всей своей эскадрой, за исключением разве что миноносцев. Вот черная линия — это его путь. В десять часов утра его флагман «Микаса» доходит до траверса горы Крестовой и ложится в дрейф за пределами дальнобойности береговых батарей. Идти он будет, судя по схеме, не вдоль берега, а со стороны моря, с юго-востока — этот момент мы еще на месте уточним авиаразведкой. А дальше имеет место быть кильватерный строй из вытянутых в нитку шести броненосцев, двух броненосных и четырех бронепалубных крейсеров. Во-первых, в атаку пойдем парой «Трибуц»-«Быстрый». На первом этапе идем курсом на острова Санчандао, с таким расчетом, чтобы пропустить замыкающий корабль японской эскадры вперед, к Артуру, примерно на семь миль. Не доходя сорока пяти кабельтовых до их трассы закладываем последовательный разворот налево и ложимся на курс, параллельный курсу японской эскадры. Выходим на скорость двадцать пять узлов и догоняем японцев, которые будут держать экономические десять-двенадцать узлов. С дистанции семьдесят кабельтовых открываем артиллерийский огонь по замыкающему японскому бронепалубному крейсеру. И «Трибуц», и «Быстрый» будут вести огонь фугасными боеприпасами. Из-за более короткой дистанции боя интервал между очередями будет меньше, и за время, отведенное на поражение одной цели, мы успеем дать три-четыре очереди. А это по шестьдесят-восемьдесят снарядов каждого типа. Из них прямых попаданий — от двадцати пяти процентов в начале боя до сорока процентов в конце. Для увеличения надежности поражения я бы увеличил длину очереди из АК-100 до пятнадцати снарядов на ствол, а АК-130 до семи снарядов на ствол — по крайне мере, для двух замыкающих крейсеров. На поражение каждого бронепалубника будет отведено по две с половиной минуты. Когда артиллерия переключится на третий бронепалубный крейсер, из торпедного аппарата правого борта будет выпущена торпеда «Шквал» по заднему из броненосных крейсеров. В тот момент, когда наша артиллерия откроет огонь по головному японскому бронепалубному крейсеру, до своей цели дойдет первый «Шквал», и по второму броненосному крейсеру будет выпущен еще один «Шквал», опять из аппаратов правого борта. Дело в том, что когда мы начнем убивать хвост японской эскадры, единственной реакцией Того будет приказать развить полные обороты машин и последовательно повернуть влево, в открытое море. По расчетам моих офицеров, которые составляли этот план, к тому моменту, как мы покончим с бронепалубниками, в левую циркуляцию уже будет входить последний из японских броненосцев. Тогда мы последовательно закладываем правую циркуляцию, беря курс к берегу, расходясь с японцами на контркурсах левыми бортами. А там у нас полностью заряженные торпедные аппараты. И вот кульминация всей операции — веер торпед «Шквал», четыре наши и две с «Быстрого» по японским броненосцам. Время хода — от двух до полутора минут, обгадиться успеют, а подтереться уже нет. После попаданий сбрасываем скорость и держим курс к берегу. А там уже, Павел Павлович, нас будет ждать Степан Осипович Макаров и компания… а это уже твоя епархия.
— Понимаю! — я побарабанил пальцами по столу. — Только вот первый контакт с героем-адмиралом и наши дальнейшие совместные действия против японского флота — это наша общая проблема, даже больше твоя. Ты же у нас сам без пяти минут адмирал, корабельную группу к Артуру привел, японцев по пути ощипал, ну если еще флот Того разгромишь, так это будет вообще хорошо… А вот моя епархия, то есть большая политика, сие есть проблема из проблем — к примеру, как аккуратно отстранить от власти нынешнего царя и заменить его на не менее легитимную, но более адекватную фигуру — того же Михаила Романова.
— Так сразу взять и заменить? — Карпенко усмехнулся. — А не выйдет ли боком, может, вменяемый премьер?
— Ага, а потом сиди и жди, когда на лису Алису найдет какой-нибудь бзик. Так тот премьер до первого бзика и просидит. Нет, не так надо; когда я начинал, в девяносто девятом, мой первый шеф Борьку-козла, как обгадившегося кутя, из Кремля выставил… У него и учиться будем. Так, Сергей Сергеич, т-с-с, ведь ВВ и сейчас мой шеф, а Рагозин — просто начальник, теперь оба они остались там, а мы — здесь…. Так что придется быть особо аккуратными — сначала вступить в монастырь, потом дослужиться до настоятелей, потом менять устав…
— А у нас есть время быть аккуратными?! — скривился Карпенко, — Да он любые наши победы за пару лет в задницу спустит, да и нас, как Столыпина, свинья неблагодарная!
— Я же тебе сказал, Сергей Сергеевич, заменим его, и достаточно быстро — полгода, в крайнем случае год, для этого и нужны резонансные подвиги, чтоб в определенных кругах поддержку накачать. Насчет политики в Империи — ты понимаешь, что для переворота придется создавать офицерскую Организацию? И что интересы господ-офицеров не во всем совпадают с интересами России, и что гнили в офицерских рядах ничуть не меньше, чем в Зимнем Дворце? И что часть «их благородий» солдат и матросов вообще за людей не считают…. И давай договоримся так — я тебя понимаю и полностью с тобой солидарен. Работать будем тихо, чтоб все обошлось как в девяносто девятом, крокодиловы слезы и добровольная отставка. Никакого шума, никаких революций. Сие вредно действует на здоровье государства. — Я встал и пожал Карпенко руку. — Ну, спасибо за разговор, пора и честь знать.
11 марта 1904 года 17:45 по местному времени. Желтое море, 34 гр. СШ, 124 гр. ВД.
БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Огромное багровое солнце кровавым шаром опускалось в воды Желтого моря. И казалось, вода уже окрашена кровью тысяч погибших, которые пока еще живы и ходят по этой земле, но участь их предрешена. С той или другой стороны погибнут тысячи, десятки тысяч станут калеками, для сотен тысяч война разрубит жизнь на две половины — ДО и ПОСЛЕ. Это война. Разожженная респектабельными господами из Лондонского Сити, да и наши отличились — «олигархи» местного разлива — она будет уносить жизни русских и японских солдат и матросов только ради того, чтобы банкиры смогли в очередной раз подсчитать прибыль. А вот хрен вам, а не прибыль — подумал я, опираясь на леер. Эта болезнь только так и лечится — «внезапной отставкой, полным разорением и физическим уничтожением».
А ну их всех на… дайте хоть немного отвлечься от мыслей о совершении НЕВОЗМОЖНОГО, дайте хоть немного просто стоять так и смотреть на закат.
— Не помешал, господин Одинцов? — сзади ко мне подошел сопровождающий груз оптики поручик пограничников. — Павел Павлович, не подскажете, когда будем в Артуре? Нам вообще было предписано во Владик груз доставить, но и Артур тоже сгодится.
— Петр Степанович, наверняка будем там четырнадцатого, то есть через три дня. Только вот на пути в Артур нас ждет вся проклятая эскадра господина Того из шести броненосцев и шести крейсеров… И в Артур мы можем попасть только через его свежий труп, который еще надо суметь организовать. А с артурской эскадрой дела не очень хороши, повреждены новые броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада», подорвавшись на мине, погиб крейсер «Боярин».
— Дела-а-а… — протянул поручик, набивая трубку табаком. — Ну и как же вы будете прорываться в Артур, да с эдаким обозом? Торговлишку японскую вы пощипали знатно, ничего не скажу. Восемь купцов одним крейсером взять — не фунт изюму съесть! — поручик обхлопал карманы шинели. — Фу ты, вот незадача, спички в каюте забыл…. У вас, Павел Павлович, огоньку не найдется?
Я поднес зажигалку к его носогрейке. После двух-трех энергичных затяжек трубка задымила как паровоз.
— Занятная вещица… — поручик покосился на зажигалку, а я мысленно выругал себя за неосторожность. Хотя этот хитрый кубанский казак давно заметил все наши неувязки и несуразности, но, как и всякий настоящий хохол, держал все это пока при себе. А то скажешь что раньше времени — и будешь дурнем, если не хуже. На таких где сядешь, там и слезешь — когда Новиков попробовал припахать его людей к караульной службе на трофеях, тот уперся — у нас, мол, свое начальство, вам мы, господин капитан, не подчинены. И к тому же груз особой важности, который поручен нашему попечению, и нуждается в охране денно и нощно. Так и не дал ни одного человека, куркуль. А сейчас было видно, что гложут человека те самые вопросы, но он старается держать себя в руках. Поручик козырнул:
— Честь имею, господин Одинцов, и за огонек благодарствую. — Потом огляделся по сторонам и прошептал вполголоса: — Павел Павлович, а правда господин профессор Тимохин Алексей Иванович, дай Бог ему здоровья, такую штуку изобрел, что адмирала Тогова сразу в дым? А то я тут слышал краем уха, как матросики, значит, толковали про какой-то Едрён-Батон. Страшная, говорят, штука, спаси и сохрани Заступница Небесная…
— Т-с-с! — мне вдруг захотелось заржать как жеребцу по весне, но я напялил на свою физиономию каменное выражение. — Это, Петр Степанович, и есть самая большая государственная тайна. Ваши мелочи там и рядом не стояли, понятно?
Вот, подышал воздухом, значит, а тут и стемнело совсем, пора уже и к себе в каюту… изучать биографию товарищей Романовых — кто из них нам поможет, а кто только мешать будет.
…
А в каюте ноутбук на столе, кофе в термосе и бутерброды в тарелке. Даша, э-эх, знает мои вкусы. Вообще, идеальная жена будет для занятого мужчины.
— Даш, я тебя люблю, и даже очень, — я снял кожаную куртку. — Но сейчас есть еще одно дело. Попроси-ка пройти ко мне особиста «Вилкова», старшего лейтенанта Мартынова Евгения Петровича. Передай ему, чтобы взял с собой вазелин, потому что скипидар у меня уже есть. — Даша хихикнула. — И пусть поторопится, обгадился он по полной программе. Да, заодно позови местного зама по воспитательной, кап-три Зыкина. Там и его промах есть, не без того.