Теперь, если есть Бог на этом свете, то этот «Шквал» точно дойдет до цели, молитвами моими и этого матросика.
Из раздумий меня вывело покашливание за спиной. Оборачиваюсь. Представительнейший мужчина шкафообразной наружности, эдакий носорог в костюме-тройке.
— Михаил Васильевич, добрый день. Честь имею представиться — Одинцов Павел Павлович. Хотел бы с вами переговорить в приватной обстановке.
«Так вот ты какой, Большой Полярный Лис!? Наслышан, наслышан…» — думаю я молча, но вслух, конечно, отвечаю совершенно другое (академию-с мы кончали):
— С превеликим удовольствием, Павел Павлович. Не угодно ли будет пройти в мою каюту?
— Угодно, Михаил Васильевич, угодно! — Одинцов отработанным движением приподнял шляпу. — Давайте пройдемте.
Командирская каюта на эсминце, конечно, не апартаменты люкс, но все-таки место для шкафа с книгами и лазерными дисками нашлось. Одинцов покрутил головой, осматриваясь.
— Уютненько у вас здесь, Михаил Васильевич…
Он подошел к застекленной дверце книжного шкафа.
— О, тут у вас и Гумилев Лев Николаевич, и «Очерки Русской Смуты», и «Дневники Николая Второго», и «Мемуары Великой Княгини Ольги», и сборник «Русская дипломатия конца девятнадцатого, начала двадцатого века», да и много чего еще! — он повернулся ко мне. — Увлекаетесь?
В его голосе послышалось нечто, заставившее меня вздрогнуть. Последняя фраза прозвучала как полувопрос-полуприказ. И если правда все то, что я уже слышал об этом человеке, то меня исчислили, взвесили, признали годным и сейчас призывают в ряды.
— Да, товарищ Одинцов, увлекаюсь, — ответил я, подтянувшись.
— Михаил Владимирович, — покачал головой Одинцов, — не надо так официально, вы же должны помнить, что, согласно обычаям этого времени, беседа вне строя двух, э-э-э, человек, находящихся примерно в одном социальном статусе, предусматривает обращение к собеседнику по имени-отчеству, если, конечно, вы не хотите нанести этому собеседнику преднамеренное оскорбление…
— Учту на будущее, Павел Павлович, и имейте в виду, что оскорбление вам наносить я не собирался. А что касается вашего вопроса — то да, Российская история, особенно за последние сто пятьдесят лет, это моя любовь и моя боль. Да что же мы стоим? — я указал на диван. — Прошу! И, Павел Павлович, слушаю вас внимательно…
Одинцов покачал головой.
— Михаил Владимирович, когда я узнал, что командир «Быстрого» в прошлом военный дипломат, я был просто, ну как бы это сказать, обрадован. Но уже здесь, в вашей каюте, я понял, что вас сюда послали Высшие Силы. Вы именно тот человек, который нам просто позарез нужен… Да, Михаил Владимирович, вы верите в существование Творца Всего Сущего?
— Отчасти, Павел Павлович, отчасти… А почему вы спросили? — не понял я.
— Да не верю я в случайные совпадения, тем более в два подряд, — ответил Одинцов, — во-первых, ваше назначение на должность командира эсминца. Я знаю, бывали и раньше случаи, когда офицера, которому не хватает морского стажа, перед пенсией переводят в плавсостав. Но очень редко на должность командира корабля, а уж с военными дипломатами раньше такого вообще не случалось. И второе — как я понял Сергея Сергеевича, ваш эсминец вообще не должен был оказаться в непосредственной близости к нашей группе. Каким образом вы оказались в том самом месте и в тот самый момент, уму непостижимо. Я читал рапорт вашего командира БЧ-5 — о том, что у вас в этот момент вышло из строя управление правой турбиной. И что потом, уже когда все кончилось, никакой неисправности обнаружено не было. И еще, по времени, ударь та молния чуть раньше, и вы остались бы там, в две тысячи семнадцатом. Ударь она чуть позже — и ваш «Быстрый» со всей дури впилился бы бортом в «Николая Вилкова». Короче, поскольку совпадений слишком много, советую вам по сходу на берег пойти в храм и поставить свечку Николе Угоднику. Просто так, на всякий случай. А теперь по делу. Что вы, Михаил Владимирович, скажете насчет того, чтобы снова потрудиться на ниве дипломатии, и причем внутренней. Нам с Сергеем Сергеевичем и Александром Владимировичем нужен ответственный человек, который бы мог возглавить группу, направляемую в Санкт-Петербург для контактов с семьей Романовых. Если позволите…
Я кивнул, и Одинцов достал из внутреннего кармана стопку фотографий, размером примерно с колоду игральных карт, и начал их раскладывать на диване между нами.
— Вот наш политический пасьянс… Номер один — Вдовствующая государыня Мария Федоровна, особа умная и влиятельная, но, к сожалению, выпавшая из мейстрима. В отношении этой особы стоит задача — довести до ее сведения информацию о том, куда все катится… Может быть, она станет нам искренним и верным союзником. Вот номер два — внук Николая Первого и троюродный дядя Николая Второго, Великий Князь Александр Михайлович, по-семейному Сандро. Одновременно очень умен и неамбициозен… В нашей прошлой истории был куратором авиации и автобронетанковых сил в Российской Империи… В настоящий момент занимает должность начальника управления морских портов и курирует все вспомогательные крейсера. Ваш, товарищи офицеры, будущий непосредственный начальник, ибо во избежание длинного носа господ из-под Шпица легализоваться мы будем именно как вспомогательные крейсера. Номер три — Великий Князь Михаил Александрович, по-семейному Мишкин. Наиболее вероятная кандидатура на пост Императора Всероссийского после отречения Николая Второго. Надо только сделать так, что бы он в этом случае не начал ломать комедию, как в нашей истории. Принял бы тогда престол — может быть, и не было бы ни Февраля, ни Октября. Ну и Великие Княгини Ксения и Ольга. С ними контакты в силу служебной необходимости. Они обе женщины неглупые, но все равно женщины, и не имеют того опыта, какой есть у Марии Федоровны. Из семейства Романовых пока все; остальные, мягко выражаясь, проявили себя очень некрасиво в надвигающихся событиях. Поверите или нет, я уже с ними мысленно разговариваю иногда. И напоследок фигуры из черного списка… Государыня Александра Федоровна… Генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович и его подчиненные из Адмиралтейства… Что говорить, а что нет Императору Николаю Второму, лучше согласовать с Марией Федоровной. И ради Бога, никаких экспромтов, все ваши шаги должны быть тщательно подготовленными…
— Понимаю, — я посмотрел на Одинцова. — Я могу взять вашу колоду, чтобы «поговорить» с ними на досуге… Фактического материала на них у меня достаточно, — я кивнул на шкаф, — так что через два-три дня я доложу вам свои соображения.
— Конечно, берите, у меня есть еще пара комплектов, только вот начет двух трех дней я бы не зарекался. Сегодня-завтра вам будет явно не до большой политики, а вот, скажем, вечером шестнадцатого я готов выслушать ваши соображения на эту тему… А теперь позвольте откланяться, дела-с…
13 марта 1904 года 14:45 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 130 миль. БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Я постучал в дверь каюты Джека Лондона:
— Джек, нам пора…
Сумка через плечо, кожаная куртка, ствол в плечевой кобуре. Как несчастных двадцать с гаком лет назад. Называется — вспомни молодость. Что-то после Перехода часто стали сниться мне товарищи той горячей поры конца восьмидесятых и начала девяностых. Из нашей команды, по-моему, до две тысячи семнадцатого дожил я один. Остальных унесли бесчисленные войны и конфликты, пули наемных убийц или беспросветная тоска. Они пали, а я остался. Но я не один; Карпенко, Новиков — это тоже СВОИ, и все мы делаем одно дело, хоть и по-разному.
Поворачиваюсь к своему охраннику.
— Вадим, за Дарью отвечаешь не только головой, но и всеми частями тела.
Вы спросите, куда я собрался? Просто сейчас, в два часа пополудни, вся корабельная группа ложится в дрейф. В преддверии завтрашних событий «Трибуц», «Быстрый» и «Вилков» будут дозаправляться с танкера. Кстати, в иллюминатор видно, что мы уже поравнялись с «Трибуцем» и сейчас между нами медленно вдвигается громадная туша «Бориса Бутомы». С другого борта «Быстрый» заканчивает зарядку «Шквалов» в торпедные аппараты и пополнение артиллерийских погребов. Когда будут наброшены швартовы и поданы трапы, настанет самое время «не замочив ног» перейти на «Трибуц» через «Бутому». Зачем мне туда, да еще вместе с Джеком Лондоном? Карпенко считает, что после боя с эскадрой Того наступит Момент Истины, и лучше, чтобы при этом наша Большая Тройка была в сборе. А Джек Лондон нужен, чтобы с правильными оттенками осветить события для мировой прессы. Если в информационной войне и бывает тяжелая артиллерия, так это про него.
Джек Лондон собрался минут через пять. Мягкая шляпа, плащ-макинтош и саквояж вроде докторского… ну прямо доктор Ватсон, или даже Джеймс Бонд собственной персоной.
— Джек, идем, нас ждут великие дела. — Поудобнее поправил ремень сумки и направился к трапу ведущему на палубу.
— Куда мы идем, мистер Одинцофф? — догнал меня Джек Лондон.
— Мы идем туда, где будет вершиться история. Ты же журналист, Джек, неужели неинтересно побыть в центре событий, вдохнуть, так сказать, полной грудью соленый воздух аврала?
— О да, но неужели….
— Джек, мы идем туда, где ты увидишь все своими глазами. — прервал я его. — У нас есть поговорка: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Если все пойдет как надо, то завтрашний день потрясет мир.
Мы вышли на палубу, корабли были уже ошвартованы и матросы отдраивали горловины топливных танков и тащили с «Бутомы» гофрированные шланги большого диаметра. Джек Лондон даже остановился от удивления.
— Мистер Одинцофф, а что они делают? — недоуменно спросил он.
— Дозаправка в открытом море. Жидкое топливо не уголь, возни с ним на порядок меньше, сейчас сунут эти шланги в горловины танков, включат насосы — два часа, и у нас снова полная заправка. Только про это писать пока не надо, вам ясно? Со временем это станет секретом Полишинеля, но пока это военная тайна.