— Конечно, знаю, — улыбнулся я, — работа у меня такая — знать, но вы не обижайтесь, у нас иногда народ прозвища дает, но это не значит, что вас не уважают, наоборот. Если морпехи или матросы меж собой называют вас полным полярным… то это знак уважения. Да и не прозвище это, а скорее, никнейм, как сейчас молодежь говорит.
Одинцов молча допил чай, задумчиво осмотрел полки с книгами, глянул на ноут. Зам по душам терпеливо ждал продолжения, ведь это так, присказка, а рассказ будет позже.
— Ладно, товарищ капитан второго ранга, — сказал он, отставив стакан, — давайте поговорим о делах.
— Да, да, — кивнул я, — слушаю вас, Павел Павлович?
Одинцов хмыкнул.
— В следующей своей гм, политинформации, — произнес он, — попрошу вас сделать упор на то. что мы служим не царю или там императорской фамилии, а России — раз в данный исторический момент Россия является Империей, то пусть ей и останется. Я почему озаботился — у нас в последнее время очень много появилось всяких политических партий и течений, я имею в виду две тысячи семнадцатый год. Брожение в умах сильное, и нам до прихода в Порт-Артур надо последовательно вправлять мозги на место. Вы прекрасно провели, назовем его, первый раунд, как и ваши коллеги — постарались все. Но останавливаться нельзя….
— Пал Палыч, — Ильенко дождался, когда Одинцов выговорится, — у нас разработана программа, и мы идем дальше согласно плану, кстати, подписанному Карпенко и Вами. А по поводу упора на «воюем не за царя, а за Отечество» — он у нас уже выдвинут.
— Вот и замечательно, — Одинцов потер виски, — держите, пожалуйста, меня в курсе всего; да, хотел попросить вас — у нас намечается встреча с адмиралом Макаровым, надо подготовить подборку материалов и об истории России за весь двадцатый век, и по ближайшему будущему.
— Сделаем, Павел Павлович, — кивнул я.
— Тогда не буду вам мешать, — откланялся Одинцов, — до свидания.
Ушел, да нервничает, заметно. Ну так кому многое дано, с того и многое спросится. Мне импонировал этот «небожитель» — и своей силой духа, и тем, что лично участвовал в боевых операциях — слухами земля полнится… Ну, что ж, надо продолжать, скоро уже идти…. Кроме вот таких коллективных лекций была постоянная работа с личным составом, так сказать, в индивидуальном порядке. Ребята много спрашивали, да и смотрели все свободное время; как самоподготовка у личного состава значилось «изучение особенностей начала двадцатого века». В программу входило все — начиная от обычаев и разговорной речи и заканчивая статусами и политическими раскладами в Империи. Подборка включала в себя все материалы, которые удалось найти и отсортировать. Даже фильмы использовались — например, «Титаник», там и манеры, и как одевались люди в это время, очень большую помощь оказал поручик-пограничник. Он, за неимением другого представителя данной эпохи, выступал в роли эксперта. Читая и просматривая материалы, которые были отобраны для погружения в двадцатый век, он говорил, правда это или нет, или он сомневается, и так далее… Кстати, вполне приличный офицер оказался, наш молчи-молчи его. Конечно. Прокачал, и всяких страшных бумажек заставил подписать, чтоб ответственность повысить; замечено, что так уж мы устроены — что, подписав бумажку об ответственности, законопослушный человек будет ее придерживаться…
На этот раз морпехов не было вообще. Я принял решение об использовании внутренней связи, причем в циркулярном режиме. Чтоб каждый член экипажей «попаданцев» (как про себя называл личный состав группы главный спец по «душам») мог слышать лекцию. И дело не в том, что она какая-то особенная, а в том, что времени до прихода в Порт-Артур оставалось все меньше, а сделать предстояло еще много.
В кубрике было всего человек двадцать — все, кто смог лично присутствовать. Остальные были на вахте или на «призах»… нехватка людей стала ощущаться.
— Здравствуйте, товарищи, — усаживаясь за стол, я оглядел помещение, — связь у нас работает? Все в порядке? Тогда не будем терять время. Давайте сначала я ознакомлю вас с фактами о положении в Российской Империи; на этот раз про господ революционеров не будем, с ними вроде уже понятно, а если нет, то позже зададите вопрос. Так, после пойдут вопросы — как из зала, так и по связи с мест.
— Главной проблемой, по мнению поздних, да и нынешних исследователей, является земельный вопрос в России. При детальном изучении данной темы возникло больше вопросов, чем ответов. Например, сама проблема перенаселения села остро стоит в центральных и западных районах; на юге и востоке земли в достатке и проблем нет. Но тут же возникает идея с перенаселением — реализация данной идеи как раз и тормозится всеми, включая самих крестьян, которые боятся перемен. В России нехватка рабочих рук, вернее, квалифицированных рабочих рук, но тут, же натыкаемся на кастовость в кругах высококлассных рабочих. Не принимают и не учат людей со стороны, невыгодно это мастерам, вот и не передают опыт чужим — такое было и в наше время, когда место придерживали для ближайшей родни. Поэтому создается прослойка малообразованных и не подготовленных рабочих. Именно последние имеют заработок копеечный, а труд тяжелый. С мастерами хозяева носятся как с писаной торбой, так как нет им замены. Вот и получается — крестьянам в городе не устроиться, а на селе им хоть община поможет с голоду не умереть. А в деревне пахотной земли мало, переезжать на новые земли и боязно, и реально нет возможности — подъемных денег мало, ибо воруют и завышают цены для переселенцев, а на местах ничего не выдают, самим мало. Но проблемы эти все решаемы, только воля к решению нужна. У вас может сложиться мнение, что никто ничего не делает и руководство страной все бросило на самотек — это не так. По крестьянскому вопросу с 1902 года создано «Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности». В губерниях и уездах были созданы комитеты для изучения положения дел в деревне и разработки предложений «об улучшении благосостояния крестьян». С рабочими сложнее — как сказал выше, элита рабочих не пускала в свою среду новоявленных, приблудных, из деревни; многие пытались найти выход из создавшегося положения, как тот же Зубатов с идеей создания «общества взаимного вспомоществования рабочих». Да и многое из бедственного положения рабочих надуманно — например, в России средний рабочий день сейчас составляет 10–11,5 часов в сутки, но при этом у нас огромное количество выходных и праздников, в связи с этим годовой наработок часов меньше, чем по Европе и Америке, а попробуй кто перераспределить — поднимут вой, объявят забастовку и так далее. Работая до 12 часов в день, рабочие обеспечивают необходимый для потребления страны уровень товаров. Сделай им по 8 часов, да ещё и пятидневку — и всё население подсядет на сверхдефицит самого необходимого. Нужен очередной виток научно-технической революции, чтобы машинерию улучшить. Чтобы ткачихи не по одной за своим станком стояли, а сразу группу станков обслуживали. Или создать станки, производящие намного больше. Тогда и время, свободное от работы, появится!
Я замолчал, пролистывая свои бумаги, давая время для усвоения сказанного.
— Вот такой сейчас у нас в России, гм, период. Что мы с вами можем сделать? Да многое. Мы тут обобщили все возможные данные по личному составу группы — так вы не поверите, кого среди нас только нет. И будущие инженеры различного профиля, правда, они только учатся. У нас есть группа медиков, есть физики, радиоспециалисты, есть даже будущий химик. Он имеет все шансы побеседовать с Менделеевым, а наши пилоты и техники авиагруппы могут познакомиться с первенцами авиации. Нас ждет много трудного, но и увлекательного, нас ждет удивительное время, когда девушки еще краснеют от комплимента. А суровые отцы могут и убить за разврат. Когда слова «за веру, царя и отечество» не вызывают усмешки. Причем, говоря «царь», мы не подразумеваем именно конкретного человека, мы подразумеваем символ власти. Ведь так говорили и при других царях. Ведь не в Императоре Николае дело, а в самой системе. Возьмем вариант демократических выборов президента. Кто из нас настолько наивен, что думает, будто мы его выбираем? Да практически никто — все знают, что обработать массы людей очень просто, да и просто сделать так, что альтернативы вроде и есть, а на деле их нет. Так и чего огород городить. Монархия абсолютная, неконтролируемая — опасна. Но у нас перед лицом есть ряд монархий, которые имеют некоторые ограничения того или иного плана. При этом монарх — гарантия от «олигархов» и их кланов.
«Ладно, — подумал я, — пусть думают, так, а мы идем дальше, угу, вот это надо не забыть…»
— Но главное, у нас есть уникальный шанс — изменить будущее страны, помочь нашей Родине. Ведь другой у нас нет и не будет; везде, кроме России, мы чужие, да и прадеды наши будут умирать именно тут… Я к чему это говорю — мы все русские люди, даже если среди нас есть татары, хакасы или, к примеру, евреи…
13 марта 1904 года 21:45 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 75 миль. БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Господи, дошли, началось! Сигнал тревоги и топот десятков ног даже такому, теперь штатскому, человеку, как я, способен сказать многое. Зазуммерило ПУ.
— Пал Палыч, — донесся до меня голос Карпенко, — тебе лучше подняться в рубку. Для полноты картины, так сказать. Посмотришь на нашу работу.
ПУ отключилось. Быстро допиваю почти остывший кофе и накидываю на плечи кожаную куртку. Пошел, с богом!
— Это еще не бой, — командир корабля жестко пожал мне руку — мы вошли в сферу действия японского ближнего блокадного дозора.
Идем в темноте, соблюдая светомаскировку. Если с нами столкнется отряд японских миноносцев, его необходимо полностью утопить. Раций у них нет — если утопим, никто и не узнает, где они сгинули. В такой тьме любой ракетный пуск будет виден за десятки миль, потому ночью против эсминцев — только пушки.
Стою в стороне, наблюдаю. Видно, люди заняты своим делом; чуть-чуть заметно напряжение, но это нормально. Один раз, примерно в два часа ночи, по самому краю захвата радаров, скользнули четыре точки.