Смоленская область, август 1941
В землянке командира партизанского отряда было, несмотря на тёплую погоду, натоплено, поэтому сырости почти не ощущалось. Однако Гудкова бил такой сильный озноб, что даже стакан ядрёной самогонки, спешно принесённый по настоянию комиссара отряда Рыбникова, не унял дрожь во всём теле. Они попали в распоряжение особого партизанского отряда «Дед» случайно, наткнувшись возле железнодорожного полотна на возвращавшихся с задания подрывников Ивана и Матвея. Они и привели малочисленный отряд Гудкова в расположение партизан.
После пятиминутного разговора с комиссаром отряда, бывшим вторым секретарём Смоленского горкома партии Рыбниковым, хорошо знавшим Гудкова ещё до войны, их не стали долго мурыжить вопросами, а просто зачислили в штат отряда и поставили на довольствие. Гудкова же после осмотра врача хотели уложить в имевшийся при отряде небольшой госпиталь, но майор настоятельно попросил сначала обеспечить ему срочную связь с Большой землёй.
— Да пойми ты, Сергей Владимирович, связь будет только послезавтра. Ждём самолёт с Большой земли. Он должен доставить новую рацию и батареи. Наш передатчик вчера во время миномётного обстрела разбило. Ну что я тебе как маленькому всё объясняю. Ложись, отдохни, выспись, наконец. Потерпит твой доклад до завтрашнего вечера. Всё равно пока ничего сделать нельзя. Уж мне-то, своему старому другу, ты поверить можешь?
— Тебе, Степаныч, могу, но информация действительно очень срочная… — еле слышно пробормотал майор и через секунду ровно задышал во сне, уронив голову на стол.
Самолёт не прилетел ни на следующий день, ни на второй и даже ни на третий. Немцы с помощью самолётов-разведчиков, так называемых рам, как между собой прозвали их партизаны, постоянно проводили разведку с воздуха, а потом усиленно бомбили тщательно подготовленные партизанами посадочные площадки, выложенные для приёма самолётов и грузов кострами. Немецкие зенитки круглосуточно контролировали воздушное пространство над партизанским краем, сводя на нет самые отчаянные попытки Большой земли снабдить партизан всем необходимым. Положение отряда с каждым днём становилось хуже и хуже. Уже ощутимо не хватало боеприпасов, продуктов, медикаментов, а дефицит взрывчатки стал просто катастрофическим. Кроме того, немцы практически каждый день предпринимали против партизан карательные операции, местами довольно успешные, а сочувствующие партизанам деревни выжигались дотла. Вскоре в отряде стало известно, что такая небывалая активность немцев обусловлена прибытием в Дорогобуж карательной зондеркоманды под командованием некоего Вольдемара Шварца.
— Будем посылать связного в город, — решил на утреннем совещании командир отряда по прозвищу Дед, — другого выхода я просто не вижу. Городское подполье, конечно, собрало нам, что смогло, но, главное, — появится возможность выйти на связь с Москвой, сообщить новые координаты для отправки нам грузов. Кроме того, как вы знаете, в отряде есть несколько тяжелораненых товарищей, им остро необходимы медикаменты. Решено: в город пойдёт, — командир сделал паузу, как бы обдумывая последнюю кандидатуру, — Елена Веретенникова, она сама вызвалась и я лично не возражаю. Тем более что она — местная.
Собирали Леночку в город всем отрядом. Тоненькая, гибкая как тростинка, одетая к тому же в лёгкий сарафанчик и цветную косынку, из-под которой торчали в разные стороны косички с простыми белыми лентами, Леночка из молодой красивой девушки волшебным образом превратилась в прелестного подростка.
Вечером того же дня она условным сигналом постучалась в дверь дома на Садовой улице, где жила проверенная подпольщица Валентина Павловна, фельдшер городской больницы.
— Ну, здравствуй, красавица, — обрадовалась девушке Валентина, — сейчас соберу на стол. Перекусим и займёмся нашими делами.
За столом Валентина подробно расспросила об отряде, там у неё, как оказалось, воевали два сына, поведала обстановку в городе. Особенно ругалась на толстяка Шварца.
— Никого не жалеет, — сетовала она, — совсем житья от его бандитов не стало. Тебе, красавица, тоже нежелательно днём без надобности в город выходить. Ты девка видная хоть и не дашь тебе больше пятнадцати, а всё одно — попадёшься шварцовским бандитам, заберут к себе в отряд. Они, милочка, никем, даже детьми, не гнушаются. Так что будь очень осторожна. И, знаешь, что? Пожалуй, к связному я сама схожу, а ты пока дома посиди, а то, неровен час, ещё попадёшься им на глаза.
Собралась Валентина буквально за минуту. Накинула платок и, остановившись уже у дверей, сказала:
— Сиди тихо, ко мне вроде гости не захаживают, но если кто зайдёт, тверди, что ты племянница моя с Вязьмы, одна без родителей осталась, вот и добралась к тётке. Всё же я при больнице, со мной тебе сытнее будет. Приехала, если что, сегодня, а в комендатуру отметиться завтра с утра собираешься, хочешь при больнице нянечкой пристроиться. Всё поняла? Да не бойся ты никого, это я так, на всякий случай. Скоро вернусь, думаю, часа за два обернусь. Только сиди тихо, как мышка. Стемнеет, свечу не зажигай. Поняла? Я быстро, — и неслышно притворила за собой дверь.
Леночка присела на кровать, в самый дальний уголок, и, обхватив колени руками, задремала. Разбудил её громкий стук в дверь. Со сна Леночка подумала, что вернулась Валентина, за окнами было совсем темно, и только отперев дверь, поняла, как ошиблась. В горницу неожиданно ввалились двое пьяных мужиков в форме с какими-то странными нашивками на рукавах, девушка таких ещё не видела.
— Валентина! — c порога заорали они. — Cпирт давай! Потом в полутьме разглядели девушку и, гадко ухмыльнувшись, переглянулись.
— А это ещё что за красавица?
— Племянница я, Валентины родной сестры дочка, — девушка попятилась вглубь комнаты, мгновенно почувствовав опасность.
— Что-то не слышал я, чтобы у нашей Валюхи сеструха была, — захохотал один, маленького роста, весь какой-то плешивый, с гнилыми зубами. По-хозяйски прошёл в комнату, зажёг свечу.
— Не, я что-то такое припоминаю… — засомневался второй, крупный, как боров, с маленькими поросячьими глазками на обрюзгшем от беспробудного пьянства лице.
— Из Вязьмы я приехала, — еле слышно пролепетала Леночка, продолжая пятиться назад. В голове билась одна мысль: легенде нужно соответствовать полностью, иначе подведёшь боевых товарищей.
— С Вязьмы, это хорошо, я там в техникуме учился, — вставил первый. — А Валюха где?
— Сейчас подойдёт, к соседке она вышла, — не зная, как себя вести, девушка присела на краешек кровати.
— Точно к соседке или, может, к соседу? — хохотнул боров. — Если к Митричу, то это надолго, — бандит хитро подмигнул Леночке, — дело-то молодое, — и опять противно заржал.
— Ладно, у нас с собой немного самогонки есть, — потёр руки плешивый. — Накрывай, племянница, на стол, у тебя Валюху дожидаться будем. Шварц приказал спирт принести, да без него не возвращаться.
Леночка захлопотала у стола, собирая бандитам нехитрую закуску. Пока она бегала от печки в комнату, где стоял стол, и обратно, боров несколько раз пытался ухватить Лену за коленки. Каждый раз она уворачивалась и мечтала только об одном: поскорее бы вернулась Валентина и этот кошмар закончился. Тем временем бандиты с грохотом поставили винтовки в сенях и расселись за столом.
— Садись, выпей с нами, — приказал плешивый.
— Я не пью, — тихо, но твёрдо ответила девушка.
— Может, ты и ещё чего-нибудь не делаешь? — заржал боров, наливая по второму стакану.
— А чего ты её спрашиваешь? — вдруг разозлился плешивый, давай разложим девку на двоих и проверим.
— И то, верно, — охотно согласился второй.
Леночка с ужасом увидела, как оба бандита поднялись из-за стола и пьяной походкой направились к ней.
— Ты не бойся, мы аккуратно, а то дёргаться начнёшь, себе же больнее сделаешь, — приближаясь, приговаривал боров и вдруг как рявкнул:
— Иди сюда, я за тобой по всей хате бегать не буду!
Леночка замерла на месте. Боров подошёл совсем близко, в лицо девушке ударил тошнотворный запах перегара. Девушка невольно поморщилась.
— А, тебе запах мой не нравиться! Ну тогда давай по-другому, — огромной ручищей он схватил девушку за плечо, развернул к себе спиной и буквально швырнул грудью на стол. На пол посыпались бутылки и тарелки. Леночка попыталась вырваться, когда почувствовала, как бандит задирает подол её сарафана, но силы были слишком неравны. Его липкие руки стали подниматься всё выше, с нечеловеческой силой раздвигая ей ноги. Девушка рванулась последний раз что было сил и потеряла сознание.
Очнулась она оттого, что телега, на которой её везли, несколько раз попала колесом в какую-то канаву и её сильно подбросило на дороге. Леночка открыла глаза и увидела прямо перед собой огромные звёзды. Тёплый ветерок ласково трепал ей волосы и ворошил пахучее сено, на котором она лежала. Ей вдруг стало так хорошо и спокойно, как в детстве, когда отец брал её с собой на сенокос.
— Вроде очнулась, — услышала вдруг она знакомый голос, и ужас снова охватил её. Мелькнувшая вдруг в голове страшная мысль заставила её резко опустить руку между ног и она заплакала от стыда и бессилия. Рука сразу стала мокрой и липкой.
— Точно, пришла в себя, — послышался опять голос. — Ты, как там, жива? А то в обморок вздумала упасть. Сама виновата, не сопротивлялась бы, мы поосторожнее с тобой обошлись бы. А то весь кайф нам обломала. Лежала как мёртвая. Слушай, Петро, а, может, давай ещё разок по очереди ей загоним? Ехать-то ещё долго, а я, честно говоря, ничего в прошлый раз так и не почувствовал, всё равно что на бревне лежал. Эй, девка, ты там как, не против?
У Леночки уже не было сил ни отвечать, ни сопротивляться. «Пусть делают, что хотят, лишь бы это всё быстрее закончилось».
— Да оставь ты девку в покое, ну её к черту, малахольную.
Вскоре телега остановилась и девушка увидела, что они въехали в небольшую деревню. Её ссадили и сразу провели в дом. В горнице ужинало несколько человек. Во главе длинного стола сидел очень толстый старик в немецкой офицерской форме и, опираясь одной рукой на резной деревянный посох с массивным медным набалдашником, другой держал рюмку, по всей видимости, с вином. Подле него сидело ещё несколько немецких офицеров тоже занятых едой. Когда в комнату ввели Леночку, толстяк сразу спросил, как зовут сие милое создание. Леночка, придерживая разорванный от пояса до подола сарафан, хотела было ответить что-нибудь дерзкое, но тут же проглотила язык почти в буквальном смысле этого слова. Рядом с толстяком как ни в чём ни бывало сидел капитан Пустовалов. Сомнений быть не могло. Это был точно он. Правда, сейчас на нём была форма немецкого капитана. Но Леночка узнала бы этого человека из тысяч других, какую бы форму он ни надел. По всему было видно, что Пустовалов тоже узнал Леночку, но вида не подал, только удивлённо изогнул правую бровь. Из этого жеста девушка мгновенно сделала единственно правильный вывод, что, дав понять, что они знакомы, она наверняка очень навредит этому замечательному, храброму и сильному человеку, которого она знала, казалось, тысячу лет. И не было в тот момент на целом свете для неё милее человека. На душе вдруг стало спокойно, легко и радостно.