Постепенно начинало смеркаться. Мы шли, обогнув мыс, по моим подсчётам уже около трёх часов. Наконец, корабль остановился, смолк рокот двигателей и лязг отдаваемого якоря. В кают-компанию ввели капитана судна. Борис Александрович выглядел совершенно разбитым. Он тяжело дышал и всё время держал руку на области сердца. Я резко встала и, подойдя к капитану, проверила пульс. Потом посмотрела на охранявшего нас террориста:
— Капитану необходима срочная медицинская помощь. Свяжитесь с мостиком, кто там у вас главный? Нам нужно пройти с больным в корабельный медпункт.
Громила в камуфляже слушал меня очень внимательно, но я сразу поняла по выражению его глаз, что он меня не понимает. И только тут до меня дошло, что за всё время эти типы, захватившие корабль, не проронили ни слова! Они всё делали абсолютно молча.
— Борис Александрович, где мы находимся? — шёпотом спросила я капитана, едва он тяжело опустился рядом.
— Мы прошли проливом Шокальского и в данный момент находимся в бухте восточнее мыса Песчаный, — прошептал в ответ капитан.
— Борис Александрович, — снова обратилась я к капитану, — они спрашивали вас о чём-либо там, на мостике? Ну, вообще, они говорили между собой, или с вами?
— А, знаете, нет, — удивлённо пробормотал капитан, — они и вправду ведут себя странно, словно немые. Изъясняются исключительно жестами, да и то редкими, скупыми. Такое впечатление, что они и без слов прекрасно понимают друг друга, — промямлил он испуганно и посмотрел на охранника. Правда, один из них, наверное, старший, пожилой высокий блондин с длинными волосами, спросил меня про компрессор, — капитан опять оглянулся на охранника.
— Борис Александрович, — шёпотом продолжила я, — говорите спокойно, он нас не понимает. Я думаю, что он просто не знает русского.
— Похоже. Зато их главарь очень даже неплохо говорит по-русски. Правда, с небольшим акцентом, — капитан заговорил ещё тише, — я так думаю, он из Прибалтики.
— О чём ещё они вас спрашивали? Поймите, это очень важно.
— Их интересовал только компрессор. Я ответил, что, естественно, он есть и показал где. Похоже, им необходимо зарядить баллоны для аквалангов. У них на катере их не меньше дюжины.
— А как они попали на судно?
— Подошли с выключенными моторами с западной стороны мыса Неупокоева и пришвартовались на кормовой площадке. В тумане мы их даже не заметили.
— О своих планах они не распространялись?
— Мне сказали, что пробудут на судне недолго. А сколько именно — неизвестно, — капитан развёл руками. — Hемного же мне удалось выяснить, правда? — виновато посмотрел на меня Борис Александрович.
— Я думаю, что они будут удерживать корабль до тех пор, пока у них не отпадёт необходимость в компрессоре. Как вы считаете, нас могут обнаружить в этой бухте другие корабли? — спросила я.
— В этой бухте — маловероятно. Это — Волчья заводь. Слишком дурная слава о ней ходит среди моряков. Во время войны здесь немало судов бесследно исчезло, так что без крайней необходимости сюда корабли никогда не заходят.
— Капитан, — опять перешла я на шёпот, — а сколько бандитов на мостике?
— Трое.
— Значит, всего шестеро, — задумчиво произнесла я. — А кто поддерживает связь судна с материком?
— На все запросы с Диксона и Тикси отвечает старший помощник, он остался там, — капитан сделал паузу, — с приставленным к голове пистолетом.
— А он никак не может подать сигнал тревоги? У вас не предусмотрено никаких условных фраз, сигналов? — опять прошептала я.
— Милая моя, мы — гидрографы. Исключительно мирное научное судно. Ну, скажите на милость — какие тайные сигналы? Здесь, в Арктике, всегда были совершенно спокойные и безопасные воды. К сожалению, ничем не могу вас порадовать…
Мыс Неупокоева, законсервированная полярная станция, октябрь 1999
Прибрежная равнина, раскинувшаяся перед ними, была сплошь усыпана небольшими валунами, местами в естественных углублениях грунта наблюдались скопления серой гальки, слегка подёрнутой пятнами лишайников. Жилые помещения станции представляли собой небольшие модули с наглухо заколоченными окнами, стоящие на невысоких сваях. Слева, прямо над обрывом, подполковник Волочий увидел высокий деревянный крест с большим ржавым якорем у подножия. Егор знаком приказал напарнику обойти станцию с другой стороны. Подполковник присел, внимательно осмотрев грунт у входа в главный жилой модуль. Пока следы присутствия людей на территории станции отсутствовали. Они уже почти заканчивали осмотр, как вдруг Егор остановился как вкопанный, предупредительно подняв правую руку. Он ясно почувствовал запах дыма. Тянуло со стороны холмистой равнины, которая, простираясь в глубь острова и далеко впереди переходила в платообразную возвышенность. На вершине её сиял ослепительно — белоснежный ледниковый купол. Бесшумно разойдясь в разные стороны, оперативники стремительным броском пересекли равнину и залегли на покрытой льдом гряде. Внизу, прямо под ними, раскинулось огромное голубое озеро необычайной красоты. На берегу как ни в чём не бывало стояла большая выцветшая почти добела брезентовая палатка, рядом мирно дымился костерок. У берега покачивалась на спокойной воде крохотная надувная лодка зелёного цвета. Бесшумно приблизившись к палатке, Егор быстро и качественно осмотрел место стоянки, но она была пуста. Вернувшись на исходную позицию, оперативники стали продолжать наблюдение. Вскоре появился пожилой человек, одетый в утеплённый меховой камуфлированный комбинезон. Он неторопливо поставил на землю большую плетёную корзину, по-видимому, с рыбой, присел возле костра и, подбросив в огонь сухого плавника, закурил.
Убедившись, что неизвестный у палатки один, а единственное оружие незнакомца — карабин — стоит прислонённый к валуну довольно далеко, Егор принял решение и, дав знак напарнику, поднялся во весь рост и открыто подошёл к костру.
— Илья Тимофеевич, — представился неизвестный, нисколько не удивившись столь внезапному появлению двух вооружённых до зубов субъектов, и спокойно протянул Егору руку. — Я так понимаю — ФСБ? Кого ищете?
— Да вот, поступил сигнал, — неопределённо ответил Егор. — A вы здесь какими судьбами, если не секрет?
— Какой уж тут секрет. Отбарабанил как изменник Родины «четвертак» да, так и остался здесь, на Севере. Живу потихоньку. Вот — рыбачу иногда. Да вы присаживайтесь к костру, сейчас уху сварганим.
Услышав про измену Родине и «четвертак», Егор покосился на карабин, прислонённый к замшелому валуну.
— Карабин не зарегистрирован, сразу говорю, — проследив за взглядом подполковника, проговорил рыбак, — я его здесь, на островах нашёл, 1910 года выпуска, возможно, ещё от экспедиции Бориса Вилькицкого остался. Почистил. Теперь — отличная машинка.
— Да уж, прямо раритет, — проговорил Егор, поднялся и взял в руки карабин, погладил осторожно потемневшее от времени цевьё, поставил на место. — Знатный бой?
— Не жалуюсь. Так, вы спрашивайте, кого или чего здесь ищете? Станция давно законсервирована, а чужого народа мне здесь сроду не встречалось.
Вдруг со стороны моря отчётливо донеслась автоматная очередь. Егор схватил рацию:
— Чайка, Чайка, я — Остров, как обстановка? Что у вас там за стрельба? — сквозь шипение и помехи донёсся далёкий, как будто с другого континента, голос старшего механика «Академика Виноградова»:
— Остров, я — Чайка, у нас всё в порядке. Это не стрельба. — после небольшой паузы ответили с судна, — проверяли лебёдку. А как у вас? Приём.
— Осмотр закончили, возвращаемся на базу. Как понял? Приём.
— Москва просит продолжить осмотр. Необходимо проверить заброшенную станцию в пятидесяти километрах севернее. Там спутник также зафиксировал движение. Как понял? Приём.
— Вас понял, — Егор удивлённо посмотрел на напарника. — Тарасов там в Москве что-то опять дуркует. Предлагает нам продолжить осмотр и до утра успеть преодолеть пятьдесят километров до другой станции и ещё вернуться.
— Что-то тут не так, какая к чeртям собачьим лебёдка? — задумчиво пробормотал Белосветский. — Что я очередь из «калаша» от тарахтенья подъёмного крана не отличу?
— Вот и я думаю, откуда у гидрографов «Калашников»? И потом, что тут ещё можно осматривать?
— Это, конечно, не моё дело, но если решите остаться, — рыбак радушно обвёл руками своё хозяйство, — места всем хватит. Да и согреться есть чем. Всё равно осматривать здесь больше нечего. А на станции, что километрах в пятидесяти отсюда, я вчера был. Это такая же полярная станция, только брошенная. Никого там нет. Да и больно далеко она отсюда. Туда если только морем, через пролив Шокальского. Так что решайте.
— И, правда, товарищ подполковник, — тихо сказал Евгений, — у нас ведь совсем другая задача. На кой чёрт нам эта станция сдалась? Пускай береговую охрану вызывают или погранцов, в конце концов, правильно я говорю?
— Разговорчики! Ты, молодёжь, смотри у меня. Я ещё ничего не решил. Но от ухи, тем более из такой рыбки, — Егор заглянул в корзину, — отказываться просто грех.
— Вот и хорошо, — Илья Тимофеевич присел рядом с костром и, подтащив поближе улов, принялся чистить рыбу.
Мыс Песчаный, борт «Академика Виноградова», октябрь 1999
Светлая полярная ночь прошла спокойно. Судя по звукам, доносившимся с палубы, бандиты работали не покладая рук. Примерно до трёх часов постоянно гудел компрессор, передвигались какие-то предметы, шумела лебёдка. К четырём часам утра всё, наконец, стихло. Я, всю ночь не сомкнувшая глаз, чувствовала себя просто отвратительно. Время от времени, пользуясь тем, что охранник отворачивался, я подскакивала на диване и быстро выглядывала в иллюминатор. По счастью, в него прекрасно была видна залитая светом судового прожектора корма, на которой шли погрузочно-разгрузочные работы. Правда, от кают-кoмпании всё это происходило довольно далеко и детально разобрать, чем именно заняты бандиты, я не могла. Но я искренне благодарила Бога и за эту скудную информацию. Тем более, когда я узнала, что мы ушли так далеко от мыса Неупокоева, рассчитывать на Егора уже не приходилось. Только под утро я услышала рокот мотора и, воспользовавшись очередным удобным моментом, прильнула к иллюминатору. Катер с тремя бандитами на борту отшвартовался и через минуту скрылся в сумеречном тумане. Сон слетел с меня в мгновение ока. С отплытием на катере трёх бандитов, мои шансы на успешное освобождение экипажа выросли вдвое. Пора было начинать действовать. Я стала осторожно будить сопящего рядом капитана. Он проснулся, резко сел на диване и ничего не понимающими глазами уставился на меня. Я быстро приложила палец к губам и торопливо прошептала: