Форд с Брежневым только что завершили встречу в верхах, и Пономарев поделился с Моррисом советской оценкой встречи и нового президента Америки. Они нашли его «прекрасным» человеком, с которым можно вести дела, несмотря на его былой антикоммунизм; по их мнению, он уступал многоопытному Никсону в вопросах международной политики; тем проще будет иметь с ним дело.
Советы чествовали Еву как королеву, и в начале декабря ее сопровождающая и переводчица Ирина объявила, что в ее честь жены членов Политбюро устраивают завтрак. Это означало, что ее хотят на день убрать с дороги, чтобы КГБ спокойно могло потолковать с Моррисом наедине. Владимир Казаков, офицер КГБ, который «пас» Джека, приветствовал Морриса с необычной сердечностью и искренностью. По крайней мере, так решил Моррис. Он сказал, что в КГБ досконально проанализировали книгу «КГБ» и установили правоту Морриса — ссылка на Чачакина несомненно берет начало скорее в его прежней деятельности, чем в его работе с Джеком в Нью-Йорке, и эта деятельность стала известна автору не по вине Чачакина, а от какого-то предателя. КГБ убежден, что «Морат» не скомпрометирован и что никто из вовлеченных в операцию ошибки не совершал. Кризис преодолен, но каждый должен удвоить бдительность — слишком важно и опасно то, чем они занимаются.
Уходя, Казаков сказал:
— Кстати, Владимир (Чачакин) шлет приветы и наилучшие пожелания вам и Джеку. И все мы вас благодарим.
Оба поняли, за что: за то, что сняли вину с Чачакина и КГБ, когда книга спровоцировала «охоту за ведьмами». Более чем когда-либо КГБ был союзником Морриса.
После продолжительных банкетов Моррис с Евой долго не спали, копируя документы, которые раскрывали взгляды Советов на международные дела и статус коммунистических партий в мире. На вторую неделю декабря они, усталые, наконец уехали, стремясь спрятаться дома в покое и безопасности.
Но грозовые тучи над ними уже сгущались.
15. Под подозрением
11 февраля 1975 года Уоннол вылетел в Чикаго, чтобы лично поздравить Морриса с успехом последней миссии. В присутствии Ричарда Хелда и Бойла он сказал, что тот собрал невероятно важные сведения, которые передали лично в руки «высшим чиновникам США» (президенту Форду, Киссинджеру и главе ЦРУ, которым в то время был Джордж Буш).
Жест растрогал Морриса. Он понимал, что Уоннол пожертвовал целым днем только ради этих добрых слов. Сейчас, сидя в безопасном офисе в окружении близких друзей, он пытался передать, какой ужас пережил в Праге, когда ему приказали вернуться в Москву.
— Там я всегда взвинчен. Это роскошная тюрьма. Пусть там я свой, принят в их клуб, у меня собственная квартира. Если я останавливаюсь в гостинице Центрального Комитета, мне дают роскошный номер рядом с секретарями зарубежных партий. Мне выделяют сейф и ключ. В аэропорту меня встречает специальный лимузин. Мне не надо таскать багаж или беспокоиться о мелочах. Меня встречают специальные люди из Международного отдела. Но, ложась спать, я никогда не знаю, что принесет день завтрашний. Кем я являюсь в Советах? Согласятся ли нужные люди встретиться со мной и по какой истинной причине, разрешат ли мне входить в нужные здания, если мне вдруг перестанут доверять?
— Те избранные, кто знает о миссиях Морриса, — ответил Уоннол, — восхищаются проявленной вами невероятной выдержкой.
Здесь Уоннол опять польстил Моррису, делясь с ним внутренними проблемами. Директор Келли появился на закрытых слушаниях перед так называемым комитетом Черча — комитетом Сената по расследованию деятельности разведывательных служб США. Келли сказал, что не желает, чтобы сенаторы интересовались определенными темами. Если это произойдет, они понесут полную ответственность за последствия. Уоннол подчеркнул:
— «Соло» никоим образом затронуто не будет.
Совещание продолжалось чуть менее часа, и ничто на свете не могло так воодушевить Морриса, даже баснословный куш.
После приятного ланча Уоннол, Хелд, Бойл и посвященный в дела «Соло» инспектор принялись по-дружески подтрунивать друг над другом.
— Уолт, что вы будете делать, если окажетесь в самолете, а его вдруг угоняют на Кубу?
Бойл боялся угонов и потому настаивал на разрешении носить в салоне оружие. При нем нередко находились копии документов, сделанные Моррисом и Евой в Москве, и ФБР ни в коем случае не желало отдавать их в лапы кубинских террористов.
— Самолет не полетит на Кубу, — буркнул Бойл.
— Но что вы будете делать?
— Я сказал, самолет на Кубу не полетит.
Они закрыли тему — некоторые слова лучше не произносить вслух.
Бойл держал наготове небольшой чемодан со свежей рубашкой, бельем, носками и туалетными принадлежностями, так что в любую минуту мог отправиться в аэропорт О’Хара, расположенный в двадцати минутах езды от его дома. Около четырех утра затрещал звонок, и человек, принимавший кодированные звонки Морриса, сообщил, что тот днем прилетает в Лос-Анджелес рейсом из Осло. ФБР снабжало агентов правительственными поручительствами, которые позволяли нм выписывать себе авиабилеты в любую точку земного шара, и сразу после полудня Бойл уже был в Лос-Анджелесе. Напротив рейса Морриса стояла пометка «задерживается». Воздушные диспетчеры ничего не знали о возможном времени прибытия или причине задержки. Бойл провел в аэровокзале ночь, ежечасно запрашивая башню, пока ему не сказали, что самолет изменил маршрут и приземлится в Сиэтле.
В Нью-Йорке, Чикаго и Лос-Анджелесе Бойл обеспечил себе связи среди таможенников и иммиграционных служащих, которые с радостью помогали ему и ФБР. В Сиэтле таковых не было, но он убедил власти пропустить Морриса и Еву без вопросов и досмотров. Однако у одного незнакомого ему сотрудника таможни задним числом возникли подозрения, и он запаниковал. Не пропустил ли он распространителей наркотиков, мафиози или шпионов? Чтобы подстраховаться, он отправился к приписанному к аэропорту агенту ФБР и сообщил, что некто, выдающий себя за агента ФБР, заставил его пропустить двух сомнительных личностей и что сам самозванец, похоже, находился «под градусом». Заявление было явно надуманно. Почему многоопытный таможенный инспектор слепо послушался приказа пьяного незнакомца? Если у него были сомнения в подлинности предъявленного удостоверения ФБР, он мог подтвердить или рассеять их одним телефонным звонком. Разве Моррис и Ева были похожи на людей, от которых инспектор обучен защищать страну? Не став ничего выяснять, агент из Сиэтла переправил в штаб-квартиру это заявление как заслуживающее доверия, и в ФБР быстро установили, что подозрительный пьяный самозванец на самом деле являлся Уолтером Бойлом из Чикаго.
Келли был в отъезде, и его заместитель приказал Уоннолу:
— Уволь его.
Уоннол запротестовал:
— Не лучше ли вначале разобраться?
— Хорошо, разберись и уволь его.
Специальный агент в Чикаго Хелд позвонил как раз в тот момент, когда Бойл завтракал после ранней воскресной мессы.
— Рэй Уоннол здесь и желает с тобой говорить. Приезжай, пожалуйста, в офис чем скорее, тем лучше.
Планировался день в кругу семьи — зоопарк, потом гамбургеры и мороженое для шестерых детей, и Бойл расстроился, что вынужден их огорчить. Но приятно, что Уоннол специально прилетел обсудить проблемы «Соло».
Но Уоннола интересовало совсем другое. Вежливо поздоровавшись, он сказал:
— Уолт, я хочу, чтобы ты немедленно сел и написал детальный отчет о поездке на Западное побережье. Я хочу, чтобы ты изложил все, что случилось, с начала и до конца. Излишней мелочности не бывает. Сколько времени понадобится, столько и потрать. Мы с Диком подождем.
Уолт хотел было спросить: «Почему?», но его остановил взгляд Хелда: «Ради собственного блага делай то, что он сказал».
Бойл покорно прошелся по всем деталям: по прилете в Лос-Анджелес он, в соответствии с инструкциями, известил лос-анджелесское отделение о своем прибытии и месте пребывания. Узнав, что рейс из Норвегии изменил маршрут, он известил лос-анджелесское отделение о выезде из их района. Приземлившись в Сиэтле, известил местное отделение, что прибыл; воспользовался услугами таможенников и службы иммиграции; известил отделение в Сиэтле об отъезде.
Уоннол медленно прочитал изложенное и отметил:
— Похоже, во время этой поездки тебе выспаться не удалось.
Бойл уже закипал от гнева и ответил дерзостью, которая, несомненно, разозлила бы любого менее воспитанного и проницательного начальника, чем Уоннол:
— Я ездил туда не за этим.
— Хорошо, Уолт, — сказал Уоннол. — Я пробуду здесь несколько дней, и, уверен, мы еще поговорим.
Хелд был безупречным фэбээровцем старой закалки, безжалостным и непреклонным, отважным и справедливым, и Бойл знал, что вызнает правду, если сможет до него добраться. Но всякий раз, когда Бойл показывался в офисе Хелда, на кожаном диване сидел Уоннол. Наконец Бойл убедил знакомого агента выманить Уоннола из офиса и смог поговорить с Хелдом наедине.
— Какого черта, что здесь происходит?
— Ты под строжайшим следствием по обвинению в употреблении спиртного на задании. Сейчас Рэй Уоннол — лучший из оставшихся у тебя друзей. Они в Бюро проверяют каждое написанное тобой слово, и до сих пор все сходится.
Вплоть до сегодняшнего дня Бойл отказывается раскрывать имя того, кто звонил ему домой поздно ночью. Звонок мог быть от Берлинсона, или от Лэнтри, или от тайного союзника «Соло». Максимум, что можно предположить, — что инициалы звонившего были P. X. — как у Ричарда Хелда. Если так, что вполне могло быть, то звонивший обладал информацией и говорил неголословно. Все, что Бойл написал о поездке в Лос-Анджелес и в Сиэтл, подтвердилось. Тем не менее ФБР намерено было отстранить его от «Соло» под предлогом того, что его опыт необходим руководству. Звонивший дал несколько советов:
— Я тебе этого не говорил, но не повредит, если ты расскажешь о ситуации 58-му. В самом деле, на твоем месте я поступил бы именно так. И немедленно.
Выбирая жилье, Моррису приходилось удовлетворять противоречивые требования своей многоликой жизни. Дом нужно было содержать в соответствии со статусом состоятельного бизнесмена, каким считали его Холл и Кремль. Но, будучи убежденным пролетарием, он не желал жить на Северном побережье в среде капиталистических акул. Необходимость частых разъездов и невозможность по соображениям секретности нанять прислугу делали содержание дома непрактичным.