шись в отеле в Чикаго, позвонил и пригласил его и Еву на обед в «Карт ресторан» на Чикаго-Луп.
Мостовец держался сердечно и дружелюбно: он выразил озабоченность состоянием здоровья Морриса и предложил ему приехать в СССР отдохнуть в партийном санатории. Моррис объяснил, что он бы очень этого хотел, но врачи запретили ему совершать долгие поездки. Мостовец сказал, что все друзья Морриса с нетерпением ждут того времени, когда он снова сможет работать и путешествовать.
Из этого ФБР сделало вывод, что утечки информации о «Соло» либо еще не достигли Москвы, либо не поняты. Но поздней весной 1980 года Стейнбек прислал сообщение, что данные, представленные в суде вдовой партийного деятеля, заставили людей из штаб-квартиры предположить, что Моррис в опасности. Бойл велел ему быть готовым к отъезду в любой момент.
Обычно Моррис хранил в Чикаго приличную сумму советских денег для Холла на случай, если тому не удастся связаться с Джеком. Двадцать восьмого мая в Нью-Йорке он сообщил Холлу, что о нем якобы начали наводить справки и ему придется скрыться. Поэтому он хочет вернуть все партийные фонды Холлу. И он отдал ему 225 437 долларов наличными. Холл, сам в прошлом вынужденный скрываться, все понял и согласился, что пока они с Моррисом будут общаться через жен или Джека. Второго июня Элизабет вылетела в Чикаго и забрала у Евы остальные деньги.
Внезапно заболел Джек. Он страдал хроническим бронхитом, эмфиземой и сердечной недостаточностью. Вместо него Моррис в июне пять раз связывался с КГБ с просьбой о личной встрече, чтобы обсудить вопрос о своем возможном преемнике. По непонятным причинам от нью-йоркской резидентуры КГБ ответа не последовало.
Тревожась за Джека, Холл навестил его двадцать девятого июня и уговаривал лечь в клинику Майо, которая, казалось, сотворила чудо с Моррисом. Одиннадцатого августа «скорая» доставила Джека в больницу в Нью-Йорке. Двенадцатого августа 1980 года Стейнбек позвонил Бойлу: 69-й умер от инфаркта.
Ева рассказывала:
— Моррис очень переживал. Они с Джеком были очень разными, но братья семьдесят лет вместе шли по жизни, многое испытали и были очень близки. Все мы были близки друг другу. Младший брат Морриса погиб на войне. Бен (еще один брат, обеспечивавший прикрытие в Чикаго) умер. Все его братья ушли из жизни.
ФБР все еще могло контактировать с Кремлем через коминтерновского радиста NY-4309S, и этот обмен сообщениями завершился двенадцатого августа встречей между офицером КГБ Константином Корявиным и Моррисом. Корявин сообщил, что Политбюро и все московские друзья Морриса глубоко сочувствуют ему в связи со смертью Джека и спрашивают, чем можно помочь его семье. Моррис ответил, что семья в порядке, но сам он боится, что его делом занялось ФБР. В связи с этим, а также в связи с ухудшением его здоровья им с Холлом придется подыскать ему замену. И он предложил кандидатуру человека под псевдонимом «Цезарь». Корявин обещал подумать над предложением, и они договорились снова встретиться шестого сентября. На этой встрече Корявин дал подробные указания относительно контакта «Цезаря» с представителями Советов в Вене двадцать третьего сентября. Очевидно, «Цезарь» выдержал экзамен и все шло к тому, что с его помощью ФБР могло начать новую операцию. Однако вскоре после возвращения из Европы «Цезарь» умер.
Советы продолжали слать сообщения через NY-4309S, а Ева и Элизабет общались друг с другом до лета 1981 года, когда из штаб-квартиры пришло предупреждение: Моррис в опасности.
Перед домом Морриса остановился фургон для перевозки мебели, из него вышли грузчики. Все они великолепно смотрелись: безукоризненные комбинезоны, подтянутые фигуры, вот только карманы у каждого как-то подозрительно оттопыривались. Старшим у них был Уолтер Бойл. В этот день он отправил Морриса и Еву, агентов 58 и 66, на их последнее задание— на этот раз в уютное укромное жилище, за которым наблюдали и которое навещали люди из ФБР.
Окно в Кремль и в умы его правителей наконец закрылось.
То, что случилось после закрытия окна в Кремль, еще раз доказывает важность операции «Соло» для США и для всего мира.
Шестнадцатого сентября 1985 года в старую крепость на побережье Англии на вертолете Королевских ВВС прилетел директор ЦРУ Уильям Кейси. Эта крепость была оплотом британской разведки, ее еще называли MI-6 или SIS. Среди тех, кто встречал Кейси, были Кристофер Кервен, шеф MI-6, и Олег Гордиевский, который шестнадцать лет работал на англичан в самых верхах КГБ.
На вершине своей карьеры в СССР Гордиевский был резидентом, отвечающим за действия КГБ в Великобритании; иными словами, все офицеры КГБ в Лондоне получали приказы от английского шпиона. В 1985-м Гордиевский попал под подозрение, как он полагал, по вине самого гнусного предателя в истории Америки: офицера ЦРУ Олдрича Эймса (послужившего причиной провала по меньшей мере десяти американских агентов в СССР; в 1994 году был приговорен к пожизненному заключению). КГБ отозвал Гордиевского в Москву, посадил его под домашний арест и начал допросы. Согласно разработанному плану действий в чрезвычайной ситуации, Гордиевский известил MI-6 о надвигающемся провале, и последовала самая дерзкая операция за всю историю шпионажа в мирное время: англичане выкрали Гордиевского прямо из-под носа КГБ. (План спасения был настолько дерзким, что посол Великобритании в Москве пригрозил подать в отставку, если попытка будет предпринята. Премьер-министр Маргарет Тэтчер, говорят, ответила так: «Если мы не осуществим этот план, Крис (Кервен) может подать в отставку. А Крис мне нужен».)
Когда Гордиевский находился в Лондоне, его встречи с MI-6 происходили лишь раз в месяц и продолжались не более получаса. Большая часть этого времени посвящалась обсуждению следующей встречи, и у Гордиевского не было возможности обдумать свой отчет. Ему удалось сообщить англичанам кое-что о широко известной операции КГБ под кодовым названием «Раян» (ракетно-ядерное нападение). По мнению британцев, название совершенно безумное — да такова была и сама операция.
Кейси прибыл в крепость, чтобы узнать у Гордиевского подробности, которые могли быть на руку президенту Рональду Рейгану на его предстоящей встрече с Михаилом Горбачевым в Женеве. Среди прочей информации Гордиевский рассказал об операции «Раян», и Кейси был так поражен, что попросил разрешения записать разговор на пленку и потом дать ее прослушать Рейгану. Гордиевский счел это за честь.
В овальном кабинете Белого Дома Кейси вручил Рейгану отчет MI-6, состоявший из сорока страниц основного текста и двадцати двух страниц приложений, и предупредил, что материал чрезвычайно важен. Президент сел и с нарастающим беспокойством прочитал все от корки до корки. Затем в панике вызвал к себе советников по национальной безопасности.
Один из них, Дэвид Мэйджор, первый из агентов ФБР, начавших работать в Совете национальной безопасности, рассказывал:
— Это был блестящий отчет. То, что англичане сообщали нам, было невероятно, иногда даже смешно. Но они приводили такие подробности, что мы понимали — все это правда.
Отчет показал, что некоторые опасности, о которых предупреждал Моррис, больше не страшны. В начале 70-х Моррис начал замечать признаки того, что стареющие правители СССР все больше изолируют себя от реальности: они становились заложниками собственной пропаганды и в результате переставали верить правдивой информации. Точно так же поступил Сталин, когда британская и советская разведки предостерегали его о возможном нападении нацистов на Советский Союз.
Они мало читали западную прессу, а то, что все же читали о политических и военных делах, считали пропагандой. Они страшно увлекались конспирацией и больше доверяли словам какого-нибудь шпиона, чем мнению опытного журналиста. Моррис использовал это невежество, давая более оптимистичные сведения о США и Великобритании. Он читал газеты, которые продавались в Чикаго, Нью-Йорке, Вашингтоне и Лос-Анджелесе наравне с советскими, и научился различать, чьи журналисты и комментаторы внушают больше доверия. Таким образом он поразил советских правителей широтой знаний и глубиной взглядов. Они восхищались разведывательными возможностями лояльной к ним Компартии Америки и верили Моррису, так как он был их шпионом; он был «наш». Вернувшись домой, Моррис предупредил, что старики в Кремле могут превратить самые обычные события в таинственную конспирацию. Это опасно, так как они что думают, то и делают. «Они подвержены опасным иллюзиям». И множество раз, будучи в Москве, Моррис делал пометки «СОУ» — «сказать об этом Уолтеру»: об этих самых советских иллюзиях.
По просьбе США англичане привезли Гордиевского в Вашингтон, и Дэвид Мейджор пригласил его в овальный кабинет на встречу с президентом. Тем временем MI-6 и ЦРУ объединили усилия, чтобы подтвердить и расширить показания Гордиевского. Вот что следует из отчета Гордиевского и англо-американских материалов.
На заседании Политбюро в мае 1981 года председатель КГБ Юрий Андропов сообщил зловещую новость. Администрация США (Рейгана) активно готовится к ядерной войне и внезапной атаке на Советский Союз. Андропов мрачно объяснил, что угроза становится все отчетливей, так как НАТО, Китай и Япония (у которой не было достаточной военной мощи) объединяются с США для начала третьей мировой войны. Поэтому все силы советской разведки должны быть направлены на выяснение планов этих заговорщиков относительно начала удара. Данная широкомасштабная операция получает кодовое название «Раян».
Старшие офицеры КГБ понимали, что основная предпосылка «Раян» — то, что Рональд Рейган внезапно объединился со всеми промышленно развитыми странами и Китаем для беспрецедентного заговора с целью уничтожить миллионы людей — была абсурдом. Поэтому они сочли эту затею абсурдной и несерьезной, ожидая, что вскоре она пройдет, как летняя гроза. Но этого не случилось.
Получив эту информацию от Гордиевского, англичане и американцы нашли истоки советской паранойи в конце 70-х годов, когда там узнали, что США совершенствуют системы наведения, которые позволят ракетам и бомбам взрываться в нескольких футах от цели. (Во время войны в Персидском заливе весь мир следил по телевидению, как в Ираке ракеты по вентиляционным трубам проникают в здания или разрушают узкие опоры мостов.) Затем в КГБ или в ГРУ узнали, что президент Джимми Картер санкционировал исследования с целью определить, нельзя ли изменить американскую ядерную стратегию так, чтобы, грубо говоря, «взрывать советские ракеты и оружие вместо того, чтобы взрывать советских людей».