Слойн упал на колени и стоял так, пока не отдышался. Потом его вывернуло наизнанку, и весь ужин оказался на полу.
— И куда нам теперь?, — спросил он, поднимаясь на ноги и оттирая рукавом губы.
— Поищем людей. Должны ведь люди ещё быть.
За закрытым люком бушевало пламя, металл нагрелся, обшивка покорёжилась, и вскоре по полу пополз фиолетовый дым.
Четверо солдат на том конце коридора волочили генератор к пробоине. Арн бросился помогать. Остальные последовали за ним. Ноша не такая уж и тяжёлая, какой представлялась раньше, всё-таки восемь пар рук — это не четыре.
Едва донесли генератор до места и подключили, зашипели громкоговорители и по станции разнеслась страшная весть.
— Прекратить бой! Всем, кто может добраться до ангаров, — старайтесь попасть туда как можно скорее. Срочная эвакуация! Станция продержится не больше десяти минут. Всем-всем — добирайтесь до ангаров как можно скорее! Срочная эвакуация. Станция продержится….
Голос оборвался.
— Бросаем всё и бежим!, — приказал Трой.
До ангара добежали быстро. Внутри — настоящее столпотворение. Люди грузились на транспорты, забыв о дисциплине и субординации. Офицеры пытались навести порядок, но солдат обуяла паника. Слойна подхватила волна и потащила к опущенному трапу транспорта. В первые же мгновения он потерял из вида и Троя, и Арна.
Солдат шедший впереди, споткнулся и упал. Слойн попытался помочь, но его самого едва не опрокинули.
Что произошло потом, помнил смутно. Людей в грузовой отсек транспорта набилось, как в утренний ультробус в мегаполисе. Трап поднялся. Загудев, отъехали сегменты люка, открывая стену ангара. А потом вдруг что-то случилось — транспорт, ухнув вниз, и кувыркаясь, начал падать, и только через некоторое время запустились двигатели. Видимо, в этот момент станция перестала существовать, разлетевшись на куски. Повезло. Или не повезло, это ещё предстояло выяснить.
Какое-то время слышался рёв движков, а потом всё резко прекратилось, и Слойн потерял сознание. Или, может быть, умер. Представилось, что они сидят с Эммой в ретро-баре, потягивают коктейли, слушают музыку. Из колонок льётся та самая прилипчивая песенка.
У нас всё будет хорошо,
Всегда всё будет хорошо,
Просто замечательно
Вся жизнь пройдёт у нас.
Эмма поворачивается к нему, и Слойн видит, что лицо её почему-то в синяках и кровоподтёках.
— Слойн, любимый, — говорит она. — Вставай! Поднимайся!
Зачем нужно вставать, он не понимает, может быть, ей хочется потанцевать. Слойн пытается оторваться от стула, но падает на пол. И снова его накрывает густой тьмой.
Глава 12.
Утро принесло печальные вести. Неожиданно для всех началась война. Первое же сообщение ввергло Эмму в ужас. Враг напал на западный форпост империи — планету Старог. Точных сведений не было, выжили обороняющиеся солдаты или нет — неизвестно. Поступили данные, что на Старог напала армада звездолётов, предположительно энхаты, с которыми ещё двести лет назад заключён мирный договор. Уничтожены все орбитальные боевые станции, разбита основная база на поверхности. Враг десантировался на планету. Продолжается сопротивление или уже нет — никто не знал.
По сути, Старог — это планета Энхатов, но в результате имперской экспансии она отошла Сенаю. Энхаты всегда были слабее сенайцев, и не осмеливались раньше на реванш. Но, может быть, у них появилось мощное оружие или же они усилили флот до такой степени, что запросто смогли подавить сопротивление Старога.
Мысли путались. Что там со Слойном? Жив он? Попал в плен? Лучше бы в плен, чем убит, потом могли бы освободить!
— Итак, дети мои!, — поведал на завтраке отец. — Война началась. Я не стратег и даже не тактик, но мне кажется, что это не просто пограничный конфликт. Слишком уж быстро чёртовы энхаты смогли захватить планету. Не полезли бы они, если бы не имели в рукаве туза. А посему я думаю, что наша родина в опасности. И её необходимо защищать.
Вот уж чего не ожидала Эмма услышать от отца, которого всегда считала обычным торгашом и дельцом, так это таких слов. Хорошо же она знала родного папу!
— Если так, — заметил Лесл, — то меня наверняка призовут. Возраст самый подходящий.
— Я тоже так думаю, — согласился Вин. — Что будешь делать?
Сын думал недолго.
— Лично я изворачиваться не стану. Долг есть долг. Если, не призовут, сам напрошусь.
— Похвально, — отец улыбнулся, морщинки у глаз стали глубже.
Лесл промолчал.
— А Слойн? Его спасут?, — с надеждой спросила Эмма.
— Будем надеяться, — Вин отвернулся, он не умел врать.
Хуже всего то, что в столь трудный час для империи молодой император Клай заболел и не выходит из храма Азнура. Чем болен, никто не говорил, и в народе ходил слух, что Клай заразился дурной болезнью. Хотя Вин Эрго решил, что у император какая-то смертельная болезнь, и жить тому осталось немного. Иначе зачем скрываться в храме и посвящать всё своё время молитвам.
Ближе к полудню в новостях появились социальные ролики, в которых доблестная имперская армия крошила всех на свете врагов, стирала в порошок, а потом, переступив через мёртвые тела, шагала дальше. «Враг должен быть разбит, спасите Родину!, — говорилось в каждом сюжете. — Вступайте в ряды нашей непобедимой армии, и мы вместе одолеем врага». Это говорило о том, что проблема возникла серьёзная, иначе и не стали бы записывать эти рекламные фильмы.
В городе в этот день не открылось ни одно кафе, отменены все увеселительные мероприятия, во многих окнах вывесили траурные флаги, а знамёна над императорским дворцом приспустили.
Ближе к вечеру стали поступать новые сообщения. Старог пал, кроме того, чуть позже Энхаты напали и на другие планеты западного рубежа, Свел и Триг. Контингент одной уничтожен полностью, а на Триге атаку удалось отбить и даже захватить один звездолёт. Корабль, правда, энхаты взорвали перед отступлением, но в плен попало несколько офицеров.
Наутро брату прислали повестку, и он без раздумий отправился в сборный пункт. Уже вечером стало известно, что отправят на западные рубежи.
Днём заглянул Дайн. На работе дали один выходной, чтобы отвезти матери деньги, и он воспользовался моментом, чтобы увидеться с Эммой.
Они брели по улице, которая ещё вчера была нарядной и красивой. Город сильно изменился. Исвар стал странным, страшным и незнакомым. Все кафе закрыты, а афиши задрапированы. На улицах очень мало народу, все засели по домам перед экранами и ждут страшных новостей.
— Мне завтра опять на работу, — произнёс Дайн.
— О, да ладно! А мой брат поедет воевать, — с вызовом и излишне резко ответила Эмма. — А мог бы и остаться.
— Я бы тоже, но…, — Дайн покраснел.
— Что «но»?, — Эмма сузила глаза. — Но трусишь?
— Нет… но мама, — Дайн совсем растерялся.
— Что ты всё за мамочку прячешься?, — выкрикнула Эмма. — Скажи честно — если есть возможность спасти собственную шкуру, то ты этим воспользуешься.
Дайн остановился.
— Ты не права.
Но Эмму прорвало. Из глаз брызнули слёзы, и она начала закидывать товарища обвинениями.
— Ты трус!, — кричала она. — Слойн погиб. Мой брат может погибнуть. А ты едешь на работу!
— Зря ты так, — пытался защищаться Дайн. — Если меня убьют, то мама не сможет прокормить семью. И тоже может погибнуть. И сестрёнки с ней.
— А я уже погибла!, — визжала Эмма. — Слойна нет уже! Он умер, его убили.
Увидев, что у подруги началась истерика, Дайн постарался её успокоить.
— Нельзя так говорить. Официального подтверждения ещё не прислали, он мог выжить.
Но Эмму же не остановить.
— Это не важно! Важно только то, что ты трус! Трясёшься за свою шкуру и за шкуру своей мамочки.
Дайн побледнел.
— Нет, я не трус, — сказал он. — И… и не надо так со мной говорить. Вы всю жизнь прожили, как люди, а мы в нищете, каждую монетку экономили. Меня потому и освободили от воинской обязанности, чтоб не лишать семью помощи. Я себе ни копейки не оставляю, всё маме отдаю и сестрёнкам. Вы каждый день жрёте от пуза, а мы всю жизнь еле тянули. И я ни разу не пожаловался и ни в чём тебя не упрекнул. И я не виноват, что война началась.
Дайн развернулся и ушёл. Эмма хотела побежать за ним, но гордость не позволила. Просто стояла и смотрела в спину товарищу. А тот ни разу не обернулся. Эмму разрывали противоречивые чувства. Ей стало жалко парня, ведь ни за что обидела. Но в то же время ненавидела его, ведь он спокойно будет ходить на работу, приносить матери деньги, а Лесл добровольно отправится воевать. А что со Слойном, и где он сейчас находится — вообще неизвестно. Эмма не разобрала, чего в ней сейчас больше — жалости или ненависти. Понимала только одно — они перестали быть друзьями. Так и расстались.
А вечером поступило уведомление из колледжа телепатов. В нём говорилось, чтобы Эмма не уезжала далеко — её телепатические способности в скором будущем могут пригодиться империи.
«Уважаемая Эмма Эрго, — было написано в письме, — просим вас не покидать место проживания, чтобы мы в любой момент могли с вами связаться.
В столь тяжёлый для империи час ваша помощь, как и вклад всех граждан, может оказаться решающей. Дело в том, что ваши телепатические способности, хоть ещё не полностью изучены и не развиты, как у взрослых телепатов, могут пригодиться при работе с пленными энхатами. Мы надеемся на вас, как на одну из лучших телепаток колледжа.
Когда империи понадобится ваша помощь, мы дадим об этом знать. А пока ожидайте, когда с вами вяжется наш инструктор».
Эмма дала отцу почитать письмо, и тот помрачнел. Долго сидел и молчал, и наконец сказал, глядя в стену:
— Война — это не женское дело. Я всегда так считал и от своих слов не откажусь. Но ничего не поделаешь. Мы, Эрги, всегда чтили законы. Надеюсь, хоть на передовую тебя не отправят.
— Наверное, пленных будут привозить сюда, — заметила Эмма.