— Что вы видели, святой отец? — поторопил Бурцев.
Каноник закатил глаза. Давняя картина, казалось, все еще стоит перед его взором.
— Яркую вспышку. До того яркую, что смотреть больнее, чем на солнце, было. Огненный шар, в мгновение ока испепеливший Хильдисриден, где доблестные рыцари в пешем строю бились с швейцарцами. Потом… потом столб пыли и дыма до самых небес. Он был похож… на гигантский гриб.
— На что? — Бурцев насторожился.
— На гриб. А после — и вспомнить страшно — волна пламени покатилась к трем озерам и за Рейс-реку. Огонь пожирал все, что могло гореть. И всех. Спастись смогли лишь австрийские всадники, оставленные на подступах к Сурзе охранять дорогу для обозов. Впрочем, и они погибли месяца за два-три. Кто-то дольше протянул, кто-то меньше, но в итоге всех Господь прибрал к себе, всех до единого. И каждому перед смертью явил милость свою — дал облегчение мукам, дабы сумел страдалец исповедаться и причаститься. А мучения были страшные. Тошнота, рвота, а слабость такая, что есть никто не мог. И понос кровавый. И мочились бедняги тоже кровью. И изо рта-носа кровь шла. И волосы выпадали. Лошади ускакавших из-под Сурзе тоже все передохли. Я сам долго болел, но Господь уберег меня, грешного-недостойного. Наверное, оттого, что не лез в самое пекло. Издали за всем наблюдал. И не долго совсем. Наш отряд, как увидел, что творится, сразу — на коней и за перевал…
Глава 9
Бурцев слушал и медленно выпадал в осадок. Неужели?! Неужели атомный взрыв? Но откуда в начале пятнадцатого столетия взяться ядерному заряду? Неоткуда! Если только…
«Атоммине» цайткоманды? Но разве такое возможно? «Атоммине» осталась в хронобункере СС с запущенным часовым механизмом. И на часах — меньше четырех минут. Так как же?
Может, все-таки не взрыв? Может, природный катаклизм какой? Ну, крупный метеорит, к примеру?
— А сверху на этот, как его, Хильдисриден ничего не падало? — поинтересовался Бурцев.
Священник поджал губы:
— Я же сказал: адское то пламя было. И шло оно снизу.
Хм… Извержение вулкана?
— А адское пламя разливалось, подобно лаве или…
— Разносилось подобно ветру.
Так-так-так… А еще этот таинственный недуг, выкосивший остатки герцогского воинства. Уж очень он смахивает на симптомы лучевой болезни, как минимум, средней степени тяжести. Как бы ни были прочны рыцарские латы, а от радиации они не спасут. Да, все сходится — даже характерный при радиоактивном поражении организма кратковременный период ремиссии — то самое «облегчение мукам», что дало возможность умирающим спокойно исповедаться и причаститься.
Ну, и наконец, главное… Бурцев еще раз взглянул на трехгрудую ведьму. Вот она откуда взялась, пресловутая «сиська дьявола» Результат мутации это. Как и все прочие уродства взбудоражившие округу.
— Ну, так что, поджигать, Ваша милость? — торопил отец Бонифаций.
— Сначала моя милость явит милость этой ведьме, святой отец.
— Милость?! Ведьме?! — священник не понимал барона и не желал понимать. — О чем вы говорите?!
— Пусть она ведьма, но ведь и дама к тому же, — хмыкнул фон Рейнц. — А я, как-никак, рыцарь. Так что… Пусть ее придушат перед сожжением. Чтоб не мучилась.
— Но…
— Не спорьте, святой отец. Грешное тело, как и должно, будет предано огню. А большего не нужно.
Наверное, в данной ситуации это было верхом милосердия и благородства. Однако Бурцеву по-прежнему не хотелось становиться молчаливым свидетелем бессмысленного смертоубийства.
— Позвольте, господин барон, — он повернулся к фон Гейнцу.
— Да, слушаю?
— У меня будет к вам одна просьба весьма деликатного характера.
— Чем я могу помочь, почтенный комтур?
— Отдайте ведьму мне.
Аделаида сзади чуть не грохнулась на землю.
— Вам?! — брови фон Гейнца скрылись где-то под поднятым забралом. — Помилуйте, но зачем вам ведьма?!
Отец Бонифаций встревожился.
— Тварь следует изничтожить! — гневно потряс крестом священник. — Как можно оставлять в живых такую мерзость?
— Вацлав! — зашипела в ухо Аделаида. — На кой ляд тебе сдалась эта мерзопакостная девка?!
Бурцев ответил.
Сначала — барону и священнослужителю:
— Братья ордена Святой Марии в живых мерзость не оставляют. Но вначале я намерен с ней поговорить и расспросить кое о чем…
Соврал, конечно. Рыцарь и святой отец непонимающе хлопали глазами.
— О чем расспрашивать ведьму?! — вознегодовал отец Бонифаций.
Пришлось сочинять на ходу:
— Какому демону она подчиняется. Как поддерживает связь с ним. С какого конца садится на помело. Ну, и вообще, не мешало бы учинить следствие по всей форме.
— Вацлав, — шептала за спиной супруга, — признавайся, зачем тебе девка с тремя грудями? Тебе двух моих мало, да?
Бурцев процедил сквозь зубы:
— Не ревнуй. Я просто не люблю, когда жгут невинных людей.
— Ревновать? — дернулась Аделаида. — Тебя? К ней?! — Много чести вам обоим! И кого ты тут называешь невинным?
— Тихо, — предупредил Бурцев. — Веди себя, как подобает служанке. Иначе мы тоже всей толпой отправимся на костер. Хочешь гореть в одном пламени с ведьмой?
Аделаида заткнулась. Видимо, не хотела. Вместе с трехгрудой ведьмой — точно нет.
Барон хмурился:
— Следствие, значит? Вы имеете в виду пытки, господин комтур? Ну, если это, действительно, так необходимо, мы можем устроить… В подвалах замка имеются темницы с пыточным инструментом. Хотя, честно говоря, я бы…
— Вообще-то, я говорю не о пытках, — перебил Бурцев.
Лицо фон Гейнца вытянулось.
— Но как проводить дознание без пыток?! Разве такое возможно?
Бурцев сделал постную физиономию.
— Слово Божие, только лишь слово Божие…
— Вы полагаете, я не читал молитв над этой ведьмачкой?! — брызгая слюной, встрял отец Бонифаций. — Да с тех пор, как ее сюда доставили, только этим занимаюсь. И думаете, я добился признания или раскаяния? Это сатанинское отродье лишь бранится. И притом, замечу, — весьма премерзопакостно! Я подозреваю, помимо прочего, тут имеет место быть великая одержимость.
— Я, конечно, никоим образом не хочу ставить под сомнение ваш непререкаемый авторитет, святой отец, — мягко произнес Бурцев. — Однако должен заметить, что братья-каноники ордена Святой Марии, уже не одну сотню лет оберегающего границы христианского мира от язычников и прочих врагов истинной веры, являются все же более сведущими в некоторых вопросах противоборства с нечистой силой.
Глава 10
Священник из Шварцвальдского замка обиделся, побагровел, фыркнул гневно. Ладно, пусть себе…
Бурцев продолжил, обращаясь уже к фон Гейнцу:
— Господин барон. При нашем посольстве состоит лучший м-м-м… экзорцист ордена. Позвольте представить — отец Джезмонд.
— Кто? — живо заинтересовался рыцарь. — Где?
Бурцев кивком указал на Джеймса Бонда. А что? Папский брави вполне мог сгодиться для этой роли.
— Но разве сейчас требуется экзорцизм? — неистовый отец Бонифаций рвался в теологический диспут.
И нарвался.
— Экзорцизм требуется всегда, — весомо и назидательно ответил Бурцев. — В общении с порождениями ада — особенно. Да и вы и сами только что упомянули о случае великой одержимости?
Крыть было нечем. Отец Бонифаций лишь беззвучно шевелил губами.
— К тому же отец Джезмонд прославился не только изгнанием дьявола, — с серьезным видом добивал оппонента Бурцев. — Он еще и великий чудотворец. В свое время отец Джезмонд вернул себя утраченный глаз. Я сам был тому свидетелем.
Еще в Венеции грозный брави Джезмонд Одноглазый, действительно, преобразился в двуглазого.
— Так что, возможно, он даже сумеет избавить несчастную от третьей груди.
— Меч? — не без интереса спросил фон Гейнц. — Или отец Джезмонд хочет прижечь сиську дьявола раскаленным железом?
— Слово Божие, — повторил, закатывая глаза, Бурцев.
— А если не получится? — не унимался замковый духовник. — Лишняя грудь, выкармливающая по ночам врага рода человеческого, — это не волос. Так просто от нее не избавишься.
— Если не получится, отец Джезмонд узнает от нее, — Бурцев глянул на осужденную, — все, что должно знать. А после — убьет ведьму.
— Ее тело должно сгореть в огне, — хмуро заявил отец Бонифаций.
— Не обязательно. Есть иные, не менее действенные способы, известные, правда, лишь опытнейшим борцам с нечистой силой и лучшим экзорцистам.
Отец Бонифаций захлопнул варежку.
— Мы можем присутствовать при допросе? — поинтересовался барон.
Альфред фон Гейнц был очень любопытен.
— Лучше не надо, — твердо сказал Бурцев. — Во-первых, посторонние лишь помешают отцу Джезмонду своим присутствием. А во-вторых, обряды, которые он станет проводить над ведьмой, — это весьма опасное таинство. Изгнананая нечистая сила может овладеть непосвященным и незащищенным. Вам ведь не хочется, чтобы на вашей груди тоже выросла сиська дьявола, любезный барон?
Фон Гейнц побледнел.
— Не-е-ет…
«Отец Джезмонд» уже подыгрывал Бурцеву, важно кивая. Притихший отец Бонифаций смотрел на коллегу-экзорциста с уважением и страхом.
Барон покачал головой. Пробормотал под нос:
— Удивительных все же послов шлет нынче орден. Не зря меня предупреждали.
Затем фон Гейнц махнул рукой, гаркнул:
— Отогнать всех от костра! Очистить пространство! Казни не будет.
Ведьму с поленицы Бурцев снимал под разочарованный гул толпы сам. Полуголую, извивающуюся, как змея, норовившую укусить. Ничего… справился. После взбалмошной Аделаиды с любой мегерой справишься. Вот только…
Глаза только так и цеплялись за обнаженную женскую грудь. За третью — среднюю — по большей части. И не одни глаза. Рука во время возни на эшафоте тоже пару раз соскользнула. Случайно — уж слишком трепыхалась черовка. На ощупь третья грудь оказалась такой же упругой и волнующей, как и две другие. Да уж, да уж…
Едва Бурцев стащил мутантку на землю, как кто-то сильно дернул его за плащ. Какого?!. Бурцев оглянулся.