Получилась бомба.
— А ну-ка, разойди-и-ись! — заорал Бурцев.
Вскинул бочонок на плечо, подбежал к люку.
Там, внизу, немцы, похоже, уже прочухались после углей и ядер. Снова лезли, будто гигантские жуки, скрежеща друг о друга панцирями.
Бурцев бросил бочонок. Захлопнул люк.
— Ложись!
Попадали все. И — взрыв. Крышка подпрыгнула, как шальная, кувыркнулась, разлетаясь в воздухе на доски и щепки. Снизу пыхнуло пламя, повалили клубы дыма.
В этот раз в башне даже не кричали. Только кто-то громко и надсадно кашлял.
Еще выиграно несколько… Минут? Секунд?
Потом снова — приступ. А швырять в нападающих больше нечего. Пушку-то не поднять. Да и не пролезет она в люк.
Возле тяжелого крепостного орудия уже стоял Освальд. Оглядывал с любопытством.
— Это что, модфаа такая?
Поляку ответила ведьма.
— Большая бомбарда А то вон, — Берта кивнула на пугач-самопал. — … то — малая бомбарда. Ручная. Только теперь они нам уже ни к чему.
— А-а-а, — протянул Освальд.
Бурцев сплюнул. Нашел добжинец время расширять военные познания! А ведьмачка-то, видать, разбирается в оружии. Что ж, будем знать. Поговорим с мутанткой на эту тему, когда выберемся. Если выберемся.
Бурцев осторожно высунул голову меж каменных зубцов. Глянул вниз. Что творится в замке-то?
А в замке царил переполох. По внутреннему двору и стенам метались люди с факелами. Много людей, много факелов: от огней светло, как днем. Ворота заперты, конечно. Выход из башни тоже перекрыт. А площадку, захваченную беглецами, держат под прицелом с полсотни арбалетчиков. Но никто пока не стреляет. Не видят цели? Или еще надеются взять живьем?
Так, а что снаружи? Бурцев посмотрел…
Внизу, почти под самыми стенами, можно различить широкую полосу рва. Во рву — черная вода. С этой стороны замок прекрасно защищен от штурма извне — на стены пришлось бы лезть прямо из воды. Но обстоятельство, затруднявшее штурм, облегчало побег: удрать в это самое извне из замка можно. Теоретически. Если сигануть вниз. И не промахнуться мимо рва.
— Думаешь, там достаточно глубоко, Вацалав? — Бурангул тоже посмотрел вниз.
— А вот мы сейчас проверим. Помогай, юзбаши.
Вдвоем они скинули с башни стрелка, заколотого Хабибулой. Судя по всплеску, воды во рву было немало. Да и выбора все равно ведь никакого.
Избавляться от тяжести доспехов не потребовалось: все железо с пленников содрали немцы. И — тем лучше.
Первым на башенные зубцы влез Гаврила Алексич. Вздохнул поглубже. Перекрестился…
— Постарайся падать ногами вниз, — торопливо проинструктировал Бурцев. — И ноги держи вместе. Тогда вода не так сильно ударит. Прыгнул — сразу отплывай. Освобождай место другому. Чтоб на голову не грохнулись. И выбирайся не на противоположный берег — его, наверняка, будут обстреливать, а сюда, под стену. Это всех касается. Выбрались и ждем остальных — сидим тише воды, ниже травы.
Гаврила кивнул:
— Ну, не поминайте лихом, браты!
— Пошел! — Бурцев хлопнул по широкой спине новгородца.
Спина исчезла в ночи. Плеск. Шумное отфыркивание. Жив! А раз такой тяжеловес не убился, то и остальным, значит, не страшно.
— Второй — пошел!
Ну, прямо как на парашютных прыжках. Только без парашютов.
Вторым был Джеймс Банд.
— Третий — пошел!
Бурангул…
— Не-е-ет! Не буду! — завизжала на весь замок Аделаида, вырываясь и не желая прыгать. Пришлось применить силу. Бурцев сгреб жену в охапку. Сбросил.
Крик, всплеск, проклятия.
Но внизу — поймали, утихомирили.
А в воздухе уже свистели стрелы. Гарнизонные арбалетчики смекнули, что пленники уходят. А смекнув, решили остановить беглецов любой ценой. Хорошо, хоть, били вслепую: фигуры людей терялись на фоне темной башни.
Глава 18
Из стоялой вонючей воды благополучно выбрались все. Мокрые, пропахшие тиной. Грязные, перепачканные, но оттого еще более неприметные в темноте. Спрятались, замерли под стенами. А со стен орали почем зря. Били из луков и арбалетов. Наугад. В темноту. В противоположный берег, где, по разумению немцев, должны были искать спасения беглецы.
Пару раз бухнули ручные бомбарды. Прожгли ночь вспышками, отметились сизыми дымками. Кто-то кинул вниз зажженный факел. Факел упал в воду. Погас. Еще один перелетел через ров, замерцал в траве, давая больше чада, чем света.
— А теперь тихонько вдоль стены и подальше отсюда, — прошептал Бурцев. — Через ров переплывем в другом месте.
Шли быстро и скрытно, прижимаясь к кладке. Миновали одну башню, вторую, третью. Обогнули ползамка.
Здесь стены безмолвствовали. Никто не кричал, не стрелял. Не смотрел.
— За мной. — Бурцев скользнул в воду. Без всплеска, по-собачьи переплыл ров. Дождался остальных.
— Ползем!
— Куда? К лесу? — уточнил Дмитрий.
Густой спасительный лесок перед замком так и манил к себе.
— Лучше к холмам, — предложила Берта. — Вон к тем, что слева. В лесу нас будут искать в первую очередь. А через холмы можно уйти незамеченными.
— К холмам, — согласился Бурцев.
В конце концов, здешней мутантке лучше знать, где и как прятаться.
Темнота, трава, кусты, пни от срубленных на подступах к замку деревьев и неровная бугристая почва надежно скрывали беглецов. Но с противоположной стороны крепости уже слышался лязг и скрежет. Опускался подъемный мост. Поднималась воротная решетка. Потом — стук копыт.
Погоня!
Бурцев оглянулся. Факельные огни густо рассыпались справа. Замелькали силуэты всадников. Преследователи не таились. Но еще не понять, что именно они намереваются делать. Если сразу, всей толпой, поскачут к лесу, будет шанс добраться до холмов. Если же начнут прочесывать всю местность вокруг замка — найдут непременно. А пешими от конных не уйти!
Отряд факельщиков разделился. Часть галопом помчалась к лесу. Другая — на рысях двинули вдоль рва, обходя крепостные укрепления. Осматриваются. Споро приближаются…
Но…
Но отчего вдруг обронил факел и упал с коня предводитель всадников, несшихся к лесу? И — второй факельщик. И — вот — третий. И под четвертым на полном скаку пала лошадь. Дико закричал раненый. Пятый…
Стрелы! Бесшумные незримые стрелы летели в ночи и метко били под яркие факелы. Но чьи это были стрелы?!
Стреляли уже не из крепости. Из леса.
— Швейцарцы! — завопили в замке. — Тревога! Нападение! Закрыть ворота!
Швейцарцы? Где? Да там, вон, в подлеске! В высокой траве и кустах шевельнулись тени. Поднялись невысоко — неведомые стрелки били с колена — дали залп. Скрылись снова.
Обстрелянные всадники поворачивали коней и возващались. Назад, в Шварцвальдский замок. Пока мост не поднялся. Пока ворота открыты. На стенах кричали, готовились к штурму.
Самое время не ползти — драпать.
— Быстро!
Бурцев показал пример. Вскочил, цапнул Аделаиду за руку, побежал, пригнувшись. Все к тем же заветным холмам. Идти в лес сейчас не стоило. С швейцарцами, или кто там атаковал воинов барона и императора, Бурцев дружбы пока не водил, да и кто их знает, что у них на уме, у этих лесных стрелков. К тому же в темноте сбежавших пленников могли принять за немцев. А швейцарские стрелы столь же смертоносны, как и немецкие.
Нет, к холмам. Только к холмам!
Пользуясь моментом, они бежали прочь от леса, и от замка. Не оглядываясь, не задерживаясь. Но когда за спиной вдруг послышался шум двигателя, Бурцев все же обернулся.
Ох, мать-перемать! Из замковых ворот выезжали… выезжало… Посольство! Фашистско-тевтонское. В полном составе.
Мощные фары грузового «Опеля» взрезали ночь, вырывая из тьмы то лошадиный зад, то белый рыцарский плащ с черным крестом.
Впереди скакали орденские всадники. Прикрывали машину. Щитами. Конями. Собой.
Вот упал один рыцарь братства Святой Марии: не спас доспех от арбалетного болта. Вот рухнул второй. А вот и под третьим наездником вылетевшая из темноты стрела повалила коня.
А потом… Приказ-выкрик. И живое прикрытие распалось надвое.
И сразу — загрохотало. Заплясали огоньки пламени над кабиной. Это ударил пулемет. Короткие отрывистые очереди «МG-42» расстреливали ночь. И тех, кто пытался укрыться в ночи. Лай скорострельного стального зверя заглушил и вопли людей, и лошадиное ржание. И — будто обрубило что-то где-то. Перестали лететь стрелы. Перестали мелькать смутные тени в подлеске.
Но вовсе не лес интересовал сейчас орденское посольство. Не туда направлялись тевтоны и фашисты. Предоставив замковой коннице добивать и разгонять ошеломленного противника, автомобиль с пулеметом в кузове сворачивал влево от подъемного моста.
Немцы искали беглецов. Большими злющими глазами высверкивали фары грузовика. Машина подпрыгивала на ухабах. Над кабиной мотался пулеметный ствол, над бортами — фашистские каски. Следом скакали тевтонские всадники. Растянулись цепью, озирая окрестности с седел. Мимо такой гребенки незамеченным не проскочить, как не старайся. Плохо…
Все разом упали на землю и притихли. Даже Аделаида прикусила язычок. Бурцев приподнял голову над травой. Не страшно. Пока. Пока враг не приблизился, человеческая голова над высоким сухостоем — все равно, что неприметная кочка. А вот массивный грузовик и всадников за ним различить не сложно.
Немцы все же совершили ошибку. Облава двигалась не по прямой — наискосок. Беглецов старались отсечь от леса. Видимо, предполагалось, что именно туда, к неведомым стрелкам, попытаются пробраться сбежавшие пленники.
— Рассредоточиться! — приказал Бурцев. — Ползком… Слышите, не бегом, не шажком, не на четвереньках, а ползком, как змеи, как черви. Вон по тем овражкам — и к холмам, к холмам, к холмам. Если заметят — врассыпную. Если не получится собраться за холмами, встречаемся возле развалин башни. Ну, той, откуда сюда явились. Хотя нет…
Башню ведь фашики могут взять под охрану.
— Не у самой башни встретимся, — внес коррективы Бурцев. — Там неподалеку деревенька есть. Помните, брошенная и пожженная? Вот в ней и отыщем друг друга.