«В овраге, — пронеслось в голове Бурцева, — там, где наш лагерь был!»
— Потом напали… Десятка два. Тевтоны. И их союзники с колдовскими ручницами-бомбардами. Хотели взять живыми. Мы отстреливались. Я подстрелил того, кто отдавая команды. Тогда они тоже… Стрелять стали. Из своих проклятых бомбард.
Если бы наши самострелы пускали стрелы столь же быстро, мы бы отбились. Хоть вполовину, хоть вчетверть от того. А так… Арбалет перезаряжать долго. А дьявольское оружие бьет без перерыва. Мы отступили, в разные стороны. Но уйти и укрыться в Черном лесу смогли только я и Берта.
— Где она? — спросил Бурцев.
— Не дошла, — голос Вальтера стал еще глуше и надсаднее, не донес я ее, — Проклятые колдовские бомбарды… Две раны в животе, одна — в груди. Берта испустила дух. Я схоронил ее как мог. У-у-у…
Швейцарец застонал. Дружинники хмуро переглянулись. Обнажили головы. Сняли найденные в пещере шеломы. Бурцев вздохнул.
— За тобой гнались, Вальтер?
— Долго, — совладать с собой и ответить Телль смог не сразу. — Я уводил их в другую сторону — к замку фон Гейнца. Потом подкараулил и сбил стрелой конного тевтона. Забрал лошадь, скакал, пока вконец ее не загнал. Потом шел сюда по ручью…
Вальтер помолчал еще немного, продолжил:
— И вот что я скажу тебе, Вацлав из рода Бурцев. Если ты твердо решил ехать к колдовским развалинам, лучше сделать это не медля. Пока еще путь свободен. Я поеду с тобой и твоими людьми. Укажу самую короткую дорогу для колесницы, которой не нужны кони. И дальше поеду тоже.
— Дальше — это куда? — осторожно спросил Бурцев.
— Туда же, куда направляетесь вы. В Пруссию, в тевтонские земли. Люди сломанного креста ведь пришли оттуда?
— Оттуда.
— А у меня к ним теперь особые счеты. И я не я буду, если их не сведу.
— Похвальное желание, но…
— Меня не страшит магия древних башен, Вацлав из рода Бурцев. Берта не должна остаться неотомщенной.
— У развалин старой башни, которая откроет нам дорогу в Пруссию, стоит стража, — вмешался в разговор Дмитрий. — Ты сам говорил об этом, Вальтер.
— Говорил. Стоит, — согласился Телль, — Но вряд ли немцы ждут сейчас повторного нападения. Зато мы знаем, где их засада. И сможем прорваться. Пусть не все, но хоть кто-нибудь да доберется до башни.
— Э-э-э, нет, так дело не пойдет, — покачал головой Бурцев. — Хватит жертв. Я понимаю, Вальтер, тебе не терпится поквитаться за Берту. Но, видишь ли, переход от башни к башне осуществляется не молниеносно. У немцев будет время, чтобы расстрелять тех, кто сумеет прорваться. К тому же воспользоваться древней магией сможет не каждый.
Он повернулся к дружине, спросил по-русски:
— Есть у кого-нибудь мысли, как добраться до башни, но чтобы без потерь.
— Перебить немецкую стражу, — насупился Освальд, — и дело с концом.
— Как? — спросил Дмитрий. — Как перебить-то?
— Подкрасться к овражку незамеченными и сразу — в рукопашную, — предложил Гаврила, грянув шестопером по камню. — Чтобы немцы громометы свои похватать не успели.
— Не выйдет, — прогудел Збыслав, — Не дадут нам подползти незамеченными. Места вокруг башни хорошо просматриваются на расстояние выстрела.
— Значит, надо подобраться на это самое расстояние, — предложил Бурангул. — И выстрелить самим.
— Ну? — хмыкнул Дмитрий. — Подползем, предположим, выстрелим. А дальше что? По нам тоже выстрелят. И перестреляют всех из адовых громометов.
— Два хороших лучника у нас всего, — задумчиво проговорил Джеймс, — Бурангул и дядька Адам шлют стрелы быстро и метко, но два лучника — это слишком мало. А остальным проще с арбалетами управляться. Но Вальтер прав: наши самострелы слишком долго заряжать По одной стреле пустим, а после — погибнем.
Бурцев кивнул:
— Было бы у нас оружие простое в обращение, как арбалет и скорострельное, как лук, хотя бы.
А еще лучше — трофейный «шмайсер» или «МG-42». И совсем хорошо — какой-нибудь счетверенный зенитный пулемет или система залпового огня… Чтоб сразу весь овраг накрыть. Эх, размечтался, блин!
Поднялся Сыма Цзян. Все это время китаец лишь загадочно улыбался и молча кивал седой головой. А тут вдруг решил взять слово. Поднял руку, провозгласил торжественно:
— Естя такой оружие, Васлав! Моя для наша уже сделайся пять такой оружия, — китаец растопырил пятерню, чтобы понятней было. — Ваша помогай — моя делайся еще.
— Что-что ты сделайся, Сема? — не понял Бурцев.
— Ну, не сделайся, — смутился мудрец, — переделайся. Моя нашел в та пещера недоделанный самострела и сделайся самострела доделанный. Как у наша, в моя родная земля. Наша самострела быстро-быстро стреляйся. «Малый ну» называйся. Или чи-ко-ну.
Чиконутый самострел? Бурцев удивленно смотрел на улыбающегося азиата. Опять какие-то боевые китайские хитрости? Что ж, сейчас нужно цепляться за любую соломинку.
— Ну? — поторопил Бурцев.
Надо бы взглянуть…
— Така-така. «Ну-ну-ну», — довольно закивал китаец. — «Малый ну»…
— Ну, так тащи, говорю, сюда, свои поделки!
Глава 43
Сыма Цзян аж раздувался от гордости, демонстрируя соратникам странного вида арбалет. Китаец торопливо объяснял принцип действия чудного самострела. Хвалился сильными сторонами, не утаивал слабых:
— Моя ослабляй тетива. Не така сильно будет стрела ударяться, не така далеко лететься. Зато легко заряжайся, быстро стреляйся. Эта рычага тягай сюда. Стрела падай сюда. Жать сюда. Стрелять туда. Вся просто. Сильнее, чем просто.
Да уж, сильнее. Более, чем просто.
Достижение китайской инженерной мысли, воплощенное на основе швейцарского самострела, выглядело весьма колоритно.
Сразу бросалось в глаза торчавшая вверх рама с рукоятью — рычаг, посредством которого производилось натяжение тетивы. Китайский вариант «козьей ноги»[13]. Рама крепилась к деревянному ложу, и позволяла легко подцеплять и натягивать тетиву. Ворочать такой рычаг удобно даже одной рукой.
Впереди — сильно изогнутый маленький, но толстый и тугой лук. Составной. Из тройной обвязанной жилами деревянной основы. Сзади — для упора — деревянный костыль. Иначе не скажешь. Альтернатива прикладу, видимо. Внизу — под дугой лука — деревянная рукоять. Вместо цевья.
Нехитрый спусковой механизм, отличный от привычной скобы европейских ручных самострелов и больше смахивавший на курок, располагался в центре конструкции.
— «Висячая ножа» — с довольной улыбкой представил техническую новинку Сыма Цзян.
Над курком марки «висячий нож» — между ложем и ручкой рычага — была смонтирована… М-м-м… коробка — не коробка. Футляр — не футляр. Узкий такой, длинный, высокий. Две дощечки, а промеж — щель. Как раз чтоб стрела свободно легла. Несколько стрел. Чтоб одна на другую. Сами по себе стрелы из этого деревянного кармана выпасть не должны. Вкладываются они сверху и под собственной тяжестью оседают вниз. Туда, где между футляром и ложем арбалета имеется прорезь, по которой при стрельбе свободно ходит туда-сюда толстая тетива.
Зарядный рычаг-рама позволяет взводить арбалет одним рывком. И взводить, и заряжать и заряжать одновременно.
Р-р-раз — и тетива натянута. Сверху, из узкой коробочки, прямо на ложе, в аккуратно вырезанный желобок скользит короткая стрела.
Щелк…
Тетива спущена. Стрела летит.
А рычаг — р-р-раз, — натягивает пучок тугих жил по новой, и на освободившееся место ложится очередная стрела.
Щелк…
Еще один выстрел.
Перезарядить — секундное дело. И опять вкладывать вручную снаряд не надо: стрела уже лежит… Где надлежит.
Только в узком деревянном футляре тает и проседает запас болтов.
Ха! Да какой там футляр! Магазин — вот, что это! Точно! Рожок. Вроде автоматного, только для арбалетных болтов предназначенный.
По сути, у Сыма Цзяна получилась этакая ручная аркабалиста с магазином где-то на десяток стрел-болтов. С примитивной автоматической системой подачей боеприпасов. Китайский арбалет-автомат… Ну, или полуавтомат, если уж быть точнее.
Навороченный самострел вовсе не был большим и тяжелым. Наоборот — он оказался миниатюрнее и легче швейцарских арбалетов. Возможно, потому, что под маленькую руку китайца сделан. Стрелы Сыма Цзян тоже подобрал из арсенальных запасов соответствующие — покороче, потоньше, полегче.
Испытательные стрельбы провели возле грота. Поставили большой щит и…
Нет, это было что-то! Даже безутешный Вальтер на время забыл о гибели Берты. Ничего подобного швейцарскому стрелку видеть еще не доводилось. Как и дружинникам Бурцева. Как и самому Бурцеву.
Скрипел рычаг перезарядки. Щелкала тетива. Стрелы из «малого ну» вылетали с поразительной скоростью. Не так быстро, как из лука Бурангула, но за полминуты — пару десятков болтов Сыма Цзян все же выпустил. И притом, довольно метко. В щит вошли все стрелы. Со ста шагов.[14]
Правда, навылет щит-мишень не пробила ни один болт. Цельнометаллический рыцарский доспех малыш «ну» тоже одолеет вряд ли. И все же простая, но действенная конструкция внушала уважение. К тому же ведь обладатели «колдовских бомбард», которые представляли сейчас наибольшую опасность, не носят лат.
— С такой штукой мой отец перестрелял бы всех гесслеровских вояк, — с тоской проговорил Вальтер, — и сам бы жив остался. И мы с Бертой сегодня бы отбились.
Телль-младший опять загрустил. А не время сейчас для грусти!
— За работу, — приказал Бурцев. — Сема, говори, что и как делать. К вечеру у каждого должен быть такой самострел.
А до вечера оставалось совсем ничего.
…От китайских новинок отказались только лучники Бурангул и дядька Адам, предпочтя более привычное метательное оружие. Вальтер Телль решил вооружиться сразу двумя самострелами. Своим — тяжелым, проверенным, дальнобойным и бронебойным, и легким — китайским. Остальные в спешном порядке осваивали «малый ну».