раха, но нервы… их не обманешь. Пленник никак не мог совладать с нервной дрожью. Или не хотел. Зеленое яблоко дважды падало с головы. И дважды его водружали на место.
— Будешь дергаться — вгоню стрелу в лоб, — громко пообещал Вальтер. — Или промеж ног, к примеру. У меня ж рука не железная, тоже дрогнуть может, если долго целиться.
Больше яблоко не падало. Само — не падало.
Гитлеровец этот все же оказался крепким орешком. До крови кусал губы, но на прессинг не поддавался.
В наступившей тишине сухо щелкнул спусковой механизм самострела. Звонко тренькнула тетива.
Стрельнул, мать-перемать! Пустил-таки стрелу Вальтер-перевальтер!
Короткий болт ударил точно над головой пленника. Быть может, даже коснулся волос живой подставки для мишени. Наконечник разнес яблоко вдребезги и вошел глубоко в дерево. Немец обмяк, сдулся как-то весь, обвис на веревках.
Шарфюрер что-то бессвязно мычал и таращил глаза, тщась заглянуть наверх, за собственный лоб. По лбу крупными каплями стекал пот. Надо лбом торчало оперение.
Куски лопнувшего яблока лежали у ног немца.
— Вай, хороший выстрел! — громко похвалил Хабибулла по-татарски.
Народ одобрительно гудел. Бурангул и дядька Адам уважительно кивали. Эксперты, блин!
— А вот теперь спрашивай, Вацлав из рода Бурцев, не желает ли немец говорить.
Кривая ухмылка на изуродованном лице мутанта выглядела как всегда жутко.
Немец, однако, говорить не пожелал. Немец быстро приходил в себя. Немец шептал, как заклинание, как молитву:
— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль… Хайль…
И штаны у шарфюрера, кстати, были сухими. Чем не каждый бы, наверное, смог похвастать на его месте. Бурцев невольно проникся уважением к стойкому противнику. Но… Но им-то сейчас нужен не доблестный враг, а разговорчивый язык.
Вальтер тоже подошел, взглянул на упрямого эсэсовца с интересом. С таким интересом смотрит энтомолог на экзотическую букашку.
Фашист молчал, сжав бледные губы. Однако и Телль отступать не собирался. Глаза стрелка загорелись азартом. Ну, кто кого?! — спрашивали эти глаза.
— Вытащите стрелу… — попросил Телль.
Стрелу с кряхтением выдернул Гаврила. Недюжинной богатырской силушки Алексича едва хватило на это. Новгородец слегка похлопал пленника по плечу. Тоже зауважал, небось…
— И положите второе яблоко…
Во взгляде немца промелькнул страх. «Опять?!» — беззвучно вопил шарфюрер. Страх перерос в ужас, когда Вальтер, неспешно перезарядив арбалет, вернулся на прежнюю позицию.
Ужас обратился в панику, когда Телль отошел для нового выстрела еще дальше. Теперь он намеревался стрелять не с восьмидесяти, а с девяноста шагов.
Однако стойкий солдат цайткоманды преодолел страх. Молодец, нечего сказать… Хотя яблоко на голове немца все же подрагивало.
Тишина. Дыхание затаили все. Снова.
Немец жмурится. Телль целится.
Блин, этим двоим в цирке бы выступать! Аншлаг — обеспечен.
Щелчок, треньканье тетивы. Хрусь…
Арбалетная стрела расколола второй плод.
— Вай, хороший выстрел! — вновь провозгласил Хабибулла. Остальные реагировали еще более бурно.
Ошалелый немец по-прежнему отвечать на вопросы отказывался.
Третья стрела была пущена уже с сотни шагов. И опять — в яблочко.
— Вай, хороший выстрел! — Хабибулла не отличался оригинальностью.
Публика требовала продолжения.
В дереве над головой шарфюрера чернела глубокая, арбалетные болты ложились практически один в один.
А пленник был уже совсем никакой. Губы искусаны в кровь. Щека дергается в нервном тике. Ватные ноги не держат — эсэсовец не стоит — висит на веревках. Но — молчит.
— Ну, чего ждете?! — крикнул раззадоренный Телль. — Вытаскивайте стрелу. Кладите новое яблоко.
Бурцев подошел к арбалетчику. Спросил:
— Вальтер? Ты уверен? Надолго тебя еще хватит?
— Точно не знаю, Вацлав из рода Бурцев, — безмятежно ответил тот. — Прежде никто не выдерживал трех яблок. Но, думаю, парочку еще я сбить смогу.
— Если промажешь…
— Сказал же — собью. Еще двадцать шагов и два яблока… Не сомневайся.
Пленник раскололся после четвертого яблока.
Нерасколотого.
Арбалетный болт, пролетев сто десять шагов, угодил не в центр мишени, как прежде, а в («Вай!» — всплеснул руками Хабибулла) ее нижний край.
Яблоко — целое, оцарапанное только — подскочило, как живое. Перекувыркнулось, мелькнув белой отметиной под содранной кожицей, покатилось по земле.
Эх, яблочко, куда ж ты котишься…
И — не стой под стрелой…
М-да… ассоциации…
А немец кричал. Громко. Страшно. По голове вместе с потом стекала кровь: наконечник слегка задел скальп. Рана не смертельная. Но фриц сейчас вопил не от боли. С диким криком он выплескивал напряжение, накопившееся за бесконечные минуты затянувшегося расстрела.
«Будет говорить, — понял Бурцев. — Теперь — точно будет. Сломался мужик».
Глава 54
Немец кивал окровавленной головой. Соглашаясь на все.
— Пр-р-роклятье, — прорычал подбежавший Телль.
— В чем дело, Вальтер?
— Немец дернулся! — обиженно пробормотал швейцарец. — Вот я его и зацепил. Только поэтому. Веришь?
— Да верю-верю, не волнуйся так!
Бурцев хмыкнул. Вот уж, у кого чего болит! Поцарапанного скальпа пленника Вальтеру, конечно, не жалко. Но жаль славы меткого стрелка и безупречного сбивателя яблок с чужих голов.
— Главное, что теперь он нам все выложит, как на духу, — успокоил Бурцев. Еще бы! После такой-то психологической обработки! — А ты со своей задачей справился великолепно, стрелок.
— Только не развязывай его пока, — хмуро попросил Телль — Может, юлить начнет — так продолжим. Да и вообще, связанные немцы — они более разговорчивые.
— Ладно, ты в этом деле человек опытный — тебе виднее.
Вальтер с заряженным арбалетом встал неподалеку. Вроде как живое пугало для пленника.
Привязанный к дереву немец больше не упрямился. Косясь на самострел Телля, он рассказывал, что…
Тевтонские рыцари и цайткоманда СС копят силы для новой операции. Готовятся к большой битве и скоротечной войне. Цель пресловутого блиц-крига как всегда — стремительный натиск на восток. Польша, Литва, Русь — и дальше, и больше.
Операция «Танненберг» — так называлась предстоящая кампания.
— Почему «Танненберг»? — спросил Бурцев.
— Это место, где состоится решающее сражение между орденом и его противниками, — ответил эсэсовец.
Вот как? Ладно, запомним. Бурцев слушал дальше. О том, что…
Война неизбежна. Орден и цайткоманда уже начали экспансию. Немцы подминают под себя жмудинские земли, давно являющиеся яблоком раздора между Великим княжеством Литовским и братством Святой Марии. Что, конечно, не по нраву князю Витовту. А поляков германцы настроили против себя, отняв у короля Ягайло добжинькие земли.
Сферы влияния на оккупированных территориях четко разграничены. Тевтоны хозяйничают в Жемайтии. Эсэсовцы устанавливают свои порядки в окрестностях Добжиня. При этом и те, и другие помогают друг другу по мере необходимости. Такой вот нерушимый взаимовыгодный союз…
Параллельно с перегруппировкой войск, стягиванием сил к границам и укреплением стратегически важных городов и замков, начинается скрытый этап операции «Танненберг». Младшим чинам суть его не раскрывается. Известно лишь, что секретная часть кампании проводится во Взгужевеже.
— Там ведь нет ничего, — насторожился Бурцев. — Замок должен быть стерт с лица земли.
— Нет, — согласился пленник. — Стерт. Но на развалинах уже стоит лагерь.
— Чей?
— Наш. И наших тевтонских союзников.
Бурцев призадумался.
Так вот для чего Добжиньские земли у поляков оттяпаны. Ради развалин Взгужевежевского замка. Ради остатков тамошней платц-башни. Но зачем цайткоманде Взгужевежа, если Аделаида — бывший шлюссель-менш, а ныне анкер-менш — ускользнула из лап тевтонско-фашистского посольства и облавной группы?
— Что именно происходит во Взгужевеже? — спросил Бурцев пленника.
— Ну… — немец замялся, пожал плечами. — Не знаю я.
Видимо, его слова достигли ушей Телля. Вальтер встрепенулся. Демонстративно поднял с земли яблоко. И арбалет. Заряженный.
— Я, правда, не знаю, — немец нервно сглотнул. — Знаю только, что в том районе удобный плацдарм для похода на Польшу.
Плацдарм? Удобный? Да, пожалуй. Из добжиньских земель, глубоко вклинивающихся в польские территории, можно нанести стремительный удар по Куявии, Мазовии, а после — и по остальным княжествам поляков. А уж если каким-то чудом открыть во Взгужевеже межвременной портал…
— Что ты еще знаешь? — свел брови Бурцев.
— Что Взгужевужу охраняет небольшой, но сильный отряд. Что там возводятся укрепления. Что уже построена взлетно-посадочная полоса для авиации.
— Авиации?!
— Во Взгужевеже сейчас базируются два «Мессершмитта».
Вот даже как! Что ж, если на месте фамильного замка Освальда Добжиньского оборудовали взлетку, значит, в зоне досягаемости фашиков будет находится любая, даже самая удаленная, польская крепость. И, наверное, не только польская.
— Еще? Что знаешь еще?
— Что во Взгужевежу перебрасывают технику цайткоманды и орденскую артиллерию. Специально для этого и дорогу проложили, — немец кивнул на широкий тракт.
— Значит, она ведет прямо к Взгужевеже?
— Да. Я уже совершил туда один рейс.
Шарфюрер СС говорил. Бурцев хмурился. Похоже, добраться до заветной платц-башни будет не так просто, как представлялось вначале. Да чего уж там — невозможно будет до нее добраться.
— Кто командует войсками во Взгужевеже?
— Магистр, — сказал пленник.
И запнулся, прикусив язык.
Сболтнул совсем уж лишнее?
— Какой магистр? Тевтонский? Ульрих фон Юнгинген? Или ваш — бригаденфюрер Томас Зальцман? Говори?
Вальтер Телль подбросил яблоко. Поймал. На наконечник стрелы.
— Не тевтонский — наш, — понуро свесил голову немец. — Магистр эзотерической службы СС. Он очень интересуется Взгужевежей.