— А такое бывает? — недоверчиво спросил Телль.
Бурцев достал из поясного кошеля трофейную зажигалку. Щелкнул. Над пальцами затрепетал огонек.
— Сгодится, а Вальтер?
Дружинники отпрянули. Кое-кто торопливо перекрестился.
— Опять какая-то магия? — нахмурился Дмитрий.
— Ага. А чего вы так дергаетесь-то? Привыкнуть пора бы уже.
После танков-то и самолетов от зажигалки шугаться смешно.
— Все равно, — упрямо мотнул головой швейцарец. — Факелы нужно приготовить. С таким слабеньким огоньком только из одной бомбарды, дай Бог, успеть выстрелить.
— Будут факелы, — пообещал Бурцев.
На пару срубленных веток он плотно — в несколько слоев — намотал рогожу с пороховых мешков, затем сунул ткань в бак «Фамо». После такой пропитки пламя пыхнет от одной искры.
Один факел Бурцев оставил на позиции с бомбардами.
Другой отнес к риболде. Надо будет — смочим бензином еще.
Не пришлось…
На тракте послышался дробный стук копыт. По дороге несся дядька Адам на трофейном тевтонском коне. Прусс был поставлен наблюдать за трактом впереди и то, что он сейчас во всю прыть скакал прочь со своего поста, означало только одно.
— Едут! — дядька Адам резко осадил коня. — Едут немцы! Все как Скирв говорил. Большая безлошадная повозка, в ней — колдуны немецкие. А рядом — малые повозки и тевтонские всадники. Всего с полсотни человек будет.
Дело предстояло нешуточное. Опасное предстояло дельце.
Бурцев кивнул дозорному.
— Езжай за Бурангулом. Коней оставите в лесу. Нам они сейчас ни к чему. А сами — бегом сюда. По пути скажите жмудинам, пусть тоже к бою готовятся.
Дядька Адам, хлестнув лошадь плетью, умчался в тыл.
— Ну, чего стоите? — накинулся на дружинников Бурцев. — Все по местам! Живо! Действуем, как договаривались. Пока «Бешеная Грета» не рявкнет, себя ничем не обнаруживать. А уж когда пальнет…
— Лишь бы погромче… — хмыкнул Дмитрий.
— Да уж не волнуйся — услышишь. Все! Пшли вон!
Через пару секунд рядом никого не было. Еще через десять Бурцев, Хабибулла и Гаврила заняли позицию возле «Греты».
А еще через полминуты с лесной дороги донесся совсем не лесной звук.
Знакомый рокот «Цундаповского» двигателя…
Глава 58
Из-за поворота вывернул мотоцикл. С коляской. С пулеметом.
А вот — второй.
Авангард…
Мотоциклы неторопливо катили по прямому участку дороги. Фрицы внимательно смотрели вперед и по сторонам. Бурцев подпускал. Мотоцикл — цель маленькая, верткая. Если придется стрелять по мотоциклистам — не хотелось бы промазать. Размазать хотелось, расплющить. Обоих. Чтоб не зря были все приготовления.
Тем временем на тракте появился третий «Цундапп». И — сразу за ним — четвертый… Еще одна пара. Пулеметы в колясках, казалось, смотрят прямо в лоб Бурцеву. А за мотоциклами ехало кое-что с движком помощнее. Причем отчетливо слышалось уже не только взрыкивание мотора. Бурцев встревожился не на шутку — из-за поворота доносился… Лязг гусениц.
Танк?! Вот ведь не было печали! Насчет противотанковых свойств бомбарды, — пусть даже очень большой, но стреляющей каменными ядрами — у Бурцева имелись сомнения. Эх, знать бы раньше! Скирв и дядька Адам говорили о большой безлошадной колеснице. Он же, не расспросив толком, решил, что речь идет об обычном автомоюиле. А тут…
Бурцев напряженно вслушивался, сжимая в потной руке зажигалку — свое главное на данный момент оружие.
Стоп! А ведь нет, не танк это подъезжает. Слабоват движок для танка. Для «тяжелого» «Тигра». И для «средней» «Пантеры» — тоже. Может, легкий разведчик? «Рысь» или что-то вроде того? Не-а, и не «Рысь» тоже. Уж эту бронированную кошечку Бурцев опознал бы, не глядя, по ее «мурлыканью». Встречались как-никак. И общались. Плотно так.
Да, это оказался не танк. И не грузовик.
Из-за поворота выползал… выползал…
Вытянутый передок. Два колеса впереди, две гусеницы сзади. Шесть опорных катков в шахматном порядке. Открытый верх. Бронированная кабина со смотровыми щелями. Бронированный гробообразный кузов. На бортах — кресты. Над бортами — человеческие фигуры — по грудь, по плечи. Ровно десять человек. Отделение.
Впереди — пулемет на шкворнях. Пулеметчик прячется за стальными щитками. Вдоль бортов — большие навесные деревянные щиты. Это — дополнительная защита. От стрел.
Определить марку машины было нетрудно. Полугусеничный БТР Третьего Рейха. «Ханомаговский» бронетранспортер SdKfz 251. Самый, пожалуй, массовый и распространенный у гитлеровцев. Непременный атрибут фильмов о войне. Простая и неприхотливая машина для фашистской мотопехоты во Вторую Мировую. А сейчас — в пятнадцатом столетии — неприступная передвижная крепость. Бронированный гуляй-город.
БТР двигался в окружении конных орденских рыцарей, оруженосцев и стрелков-арбалетчиков. Чуть позади катил четвертый «Цундапп». Пулеметы в колясках, пулемет в бронемашине, «шмайсеры» десанта и заряженные арбалеты тевтонских стрелков смотрели на лес.
Бурцев изучал врага и принимал решение. Был вообще-то выбор. Шарахнуть из «Греты» сейчас и смести передних мотоциклистов или дождаться, пока в сектор обстрела полностью войдет бронетранспортер. Войдет и подъедет поближе…
БТР. Пусть будет БТР. Попытаем счастья!
Бронемашина цайткоманды двигалась довольно ходко, как и положено легкобронированной технике. Вот именно — легко.
Сколько там той брони-то той? Миллиметров восемь? Ну, может десять на лобешнике. От стрел и арбалетных болтов — спасет однозначно. От осколка — защитит, от пули — тоже, правда, не от всякой. А вот от ядра весом в полтонны, пущенного почти в упор и обладающего огромной кинетической энергией…
Как?
От снаряда, разносящего вдребезги кладку замковых стен, которую не расстрелять ни из автомата, ни из пулемета…
Как?
БТР — не танк, а ядро — это не махонький кусочек металла, отскакивающий от скоса брони. Полутонное ядро припечатает — мало не покажется. Шарахнет, как гигантской кувалдой. Своротит машину, перевернет, высыплет десант из кузова.
Броню, может, и не пробьет. Порвет просто. Сомнет. В гармошку. В лепешку. И стальные листы, и все что за ними. Ну, нет того запаса прочности в сварных швах бронелистов, чтоб выдержать удар каменной кувалды. Не устоит легкобронированная цель перед пятнадцатитонным средневековым орудием. Не должна.
Вообще-то он убеждал себя в этом. Бурцев не знал наверняка, что будет именно так, но очень на это надеялся.
Он огладил шершавый металл бомбарды. Жесткий, холодный, ребристый корсет. Доспех. Совсем не похожий на теплое, мягкое и податливое женское тело. «Бешеная Грета» — дамочка особая. Железная леди из тех, что не признают телячьих нежностей. Путь к ее сердцу найдет лишь мужчина с огоньком.
М-да, с огоньком…
Бурцев глянул на запальную пороховую дорожку, что извилистой змейкой тянулась от затравочного отверстия. Измельченный почти в труху порошок только ждал искры. Гигантская бомбарда — кованая, толстостенная, толстокожая, многотонная спящая красавица — тоже ждала, когда ее пробудит страстный поцелуй пламенного язычка. Или это будет не поцелуй? Или огонь в затравочное отверстие сродни сокровенному акту между мужчиной и женщиной, а то, что после, — великий оргазм?
Бурцев хмыкнул. Старину-Фрейда бы сюда!
Зажигалка в руке аж чесала ладонь.
Ну что, красотка Грета, говорят, ты в своем неистовстве рушишь крепости. А как насчет немецкой брони?
Проверим?
Жаль, что так далеко вперед выдвинулись авангардные «Цундаппы». Если бы ехали поближе к бронетранспортеру, можно было бы одним ядром, да всех скопом. Но так хорошо не бывает.
Передних мотоциклистов Бурцев пропустил. Пусть себе едут. Пока… Дальше баррикады не уедут. Нужно сосредоточиться на главных силах противника.
«Цундаппы» повернули, вырулили из сектора обстрела.
Теперь из «Греты» их не достать.
Зато прямо на «Грету» надвигалась полугусеничная бронемашина фрицев. Надвигалась, надвигалась…
Каково сейчас наблюдать за ней арбалетчикам, затаившимся по обе стороны тракта. Когда стрела на тетиве и рука — на спуске… А сигнала — нет. Бурцев выжидал. Чтоб наверняка. Ведь на любой войне чем ближе — тем вернее.
Метров четыреста пятьдесят уже до броневичка.
Дорога — прямая. Наводка — прямая. Бомбарда, швыряющая полутонные ядра за километр, уже способна поразить цель. Но бить-то придется не по замковой стене. Бить придется по мишени поменьше. И движущейся к тому же. Так что пусть БТР подъедет еще ближе.
Машина вильнула, чуть съехала с середины тракта, с линии выстрела. И снова — под ствол.
Четыреста двадцать метров… Четыреста…
Да, четыреста. Без малого. Глазомер-то наметан. На стрельбищах в десантуре и в ОМОНе.
Триста пятьдесят метров.
Ждем…
— Воевода, слышь, воевода, — хриплым шепотом позвал Гаврила Алексич. — Ты чего воевода?
Нервничает, ох, нервничает новгородский богатырь. А кто сейчас не нервничает? Бурцев — так больше всех.
— Тихо, — только и ответил он.
Стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Василий-Вацлав, нас могут заметить. — а это уже задергался Хабибулла, — сверху-то с шайтановой повозки лучше видно, чем с земли или с коня.
— Заметят — вдарим.
А пока — ждем.
Двести пятьдесят метров.
Ждем…
Двести.
Сто пятьдесят.
Сто.
Сто метров — более чем достаточно. С учетом габаритов пушки и снаряда — это практически в упор. Захочешь — не промажешь.
Мотоциклисты по-прежнему ничего не замечали. А вот пулеметчик в бронетранспортере встревожился, направил «МG-42» на замаскированную бомбарду.
Фриц пристально всматривается в колышущуюся стену зелени перед собой…
Неужто заподозрил неладное? Увидел что? Нутром почуял?
Что ж, пора. Все равно больше ждать нет смысла. Лучшего момента уже не будет: БТР — прямо перед стволом «Бешеной Греты».
Бурцев щелкнул зажигалкой.
Раз. Другой…
Мать твою наперекосяк!