А тевтоны наседали. На подмогу отовсюду бежали кнехты, рыцари. В эсэсовском лагере тоже засуетились. Послышались команды. Взревели моторы. Стрельбы пока не было. Приказ Зальцмана, вероятно…
Ладно, стрельбу ведь можно устроить и самим.
Бурцев скатился с повозки. Подхватил «шмайсер» эсэсовца, которого уже успел придушить Освальд, шуганул нападавших очередями.
Четверо упали. Остальные тевтоны отхлынули. Кнехты бросились врассыпную. Рыцари отступали более организовано. Особенно вон те две группки. Одна выцепила из-под огня орущего тевтонского маршала. Другая — тащила вопящего эсэсовского бригаденфюрера. Бурцев выбрал вторую. Ее он поливал из «шмайсера» щедро, от всей души. Пока не кончились патроны.
А когда кончились — поднял «шмайсер» второго эсэсовца — того, что валялся в луже крови. С ножом в шее. И снова выпустил все, до последнего патрона.
Готово! Две дюжины закованных в латы тел лежали неподвижной безжизненной грудой. Среди белых и серых плащей с черными крестами темнело изрешеченное пятно эсэсовской формы. Магистр эзотерической службы СС и шлюссель-менш Томас Зальцман не шевелился. Магистр-бригаденфюрер смотрел в небо вытекшим глазом.
Тевтоны не знали, что делать. Выглядывали из укрытий, не решаясь пустить стрелу, арбалетчики. Рыцари замерли у поданных оруженосцами лошадей. Эсэсовцев смерть бригаденфюрера тоже, похоже, ввела в состояние ступора. Что ж, главное дело сделано. Можно сматываться. Но прежде…
Бурцев вытащил зажигалку из кармана фрица. Крикнул:
— Держите коней крепче!
Щелк-щелк-щелк…
— Эй, там, от бомбард отойдите!
Огонек. Факел. Огонь….
Перемазанные маслом и порохом тряпки на палке вспыхнули шкворчащим, плюющимся пламенем. Дым и искры — во все стороны. Как новогодний фейерверк.
Прикрыв глаза ладонью, Бурцев крутнулся между повозками.
Вот! Затравочные отверстия бомбард! Первое, второе, третье…
Глава 66
Сначала бабахнули орудия, нацеленные на «Мессершмитты». Одно и — с полусекундным запозданием — второе.
Бомбарды плюнулись огнем и дымом. Вылетели из стволов тряпичные пробки. Подпрыгнули от жуткой отдачи, теряя борта и колеса, повозки, к которым крепились пушки. Всполошились и едва не сорвались с места — насилу удержали! — упряжные кони.
Каменные ядра обрушились на мини-аэродром цайткоманды.
Первое снесло деревянный щит, порвало проволочные заграждения, походя разворотило хвост ближайшего самолета…
Полетели в стороны каменная крошка и искореженные рулевые плоскости. Легкая крылатая машина дернулась и развернулась вокруг своей оси. Ядро, пролетев дальше, шарахнуло в левый бок второго «Мессершмита». Разорвало и вспучило металлические потроха, вышибло наружу начинку фюзеляжа.
Самолет с перебитым хребтом, почти переломленный пополам, завалился на правое крыло. Левое, поднятое к небу, словно умоляло: «не надо больше, не бейте!».
В «мессеры» ударил второй каменный снаряд.
С первого — бесхвостого уже самолета — вместе с фрагментами обшивки слетели винт и фонарь кабины. Второму переломило и отбросило задранное крыло с черным фашистским крестом. Крыло зашвырнуло в «колючку», где оно так и осталось висеть, покачиваясь в накренившейся сетке заграждений.
Расплескавшееся топливо не вспыхнуло, боезапас не сдетонировал, самолеты не взорвались и не загорелись. И все же… Вряд ли эти две птахи с крестами смогут когда-нибудь подняться в воздух. Взгужевежевская авиация цайткоманды была уничтожена.
Грохнула третья бомбарда. На этот раз ядро впечаталось в ворота частокола. Может, ворота эти и способные были выдержать удар тарана, но не пушечный выстрел прямой наводкой, да с такой дистанции. Дубовый засов раскололся в щепу. Одна воротная створка распахнулась. Вторая слетела с петель.
Путь к отступлению свободен!
Что ж, мы еще вернемся, Взгужевежа. Рано или поздно, но обязательно вернемся, чтобы использовать сокрытую в тебе магическую мощь. Чтобы самим открыть дверь времен, которая уже не поддастся эзотерической службе СС. Когда поднакопим сил — вернемся. А пока…
— Уходим! — приказал Бурцев.
Убегаем. Улетаем…
Две повозки рванулись к разбитым воротам. В первую — с неразряженной еще многостволкой «органа смерти» — вповалку попадали Освальд, Дмитрий и Бурцев с горящим факелом. Збыслав, стоя на козлах, нахлестывал вожжами обезумевших лошадей.
Во второй повозке, с грузом шипастого «чеснока» что-то дико орал, правя упряжкой, Гаврила. Джеймс и дядька Адам навалились на короб с колючим железом, ожидая команды. У брави за поясом торчал окровавленный нож. «Когда схватить-то успел!» — отстраненно удивился Бурцев.
Упряжки поравнялись и шли ноздря в ноздрю.
Немцы очухались. Несколько тевтонских всадников уже скакали наперерез. Мчались вдогонку два «Цундаппа». Прыгал на ухабах и рытвинах крытый брезентом грузовик. И беглецы, и преследователи проносились мимо порохового склада. Как раз туда смотрели сейчас стволы риболды. Хороший момент! Упускать такой не стоит.
— Эх, тачанка-растачанка! — с яростным весельем, во все горло, проорал Бурцев.
И ткнул факелом в запальные отверстия «органа смерти».
Дружно пыхнули двенадцать стволов. Рухнули на полном скаку два всадника. Но не им предназначался этот залп. Хоть одна раскаленная картечина, да должна была бы залететь…
Залетела!
В пороховой схрон тевтонской артиллерии!
Взрыв. Взрывище.
Грохот. Грохотище.
Огонь и клубы черного дыма.
И куски дерева, и искры, дождем сыплющиеся с неба.
Тевтонов и эсэсовцев, оказавшихся поблизости, разметало как игрушечных солдатиков.
А коней беглецов подхлестнуло лучше любой плети.
Обе телеги мигом оказались у ворот.
Первой, словно выброшенная вперед реактивной тягой, неслась «повозка войны» с дымящимися стволами тотеноргела. За ней грохотала телега с «чесноком».
Ударил пулеметы с вышек над кратером раскопа. Застрекотали автоматы. Засвистели арбалетные болты. Немцы поняли: добыча уходила. А упускать добычу немцы не собирались. Может, на этот счет тоже имелся приказ бригаденфюрера. А может, приказы уже отдавали другие командиры.
Только стрелять немцам приходилось вслепую — густой дым над пороховым складом непроглядной завесой прикрыл беглецов.
Сухо стукнула в деревянный борт повозки пуля. Еще одна оцарапала плечо Гавриле. Звякнул об «орган смерти» арбалетный болт…
Поздно! Вот они, ворота! Близко уже!
— Кидай «чеснок»! — крикнул Бурцев.
Джеймс и дядька Адам опрокинули тяжелый короб с колючим железом.
А большего и не требовалось.
Тряская скачка сделала свое дело: с задней повозки посыпались заточенные «ежи», закрывая проход.
Какой-то отчаянный кнехт из привратной стражи забежал вперед и прыгнул перед лошадьми Збыслава, пытаясь перехватить, остановить, задержать.
Куда там! Вцепившегося в упряжь смельчака протащило с полдюжины метров, бросило оземь, растоптало, раздавило… Колеса переехали по стеганной черной куртке.
Следом пронеслась вторая повозка, разбрасывая заточенные кусочки металла, щедро засеивая пространство позади железным «чесночком».
Глава 67
Уже на выезде одну лошадь из второй упряжки все же задело пулей. Уцелевшие, хрипя и фыркая, поволокли несчастное животное за собой. Ход замедлился. Ненадолго, впрочем. Джеймс взмахнул ножом. Обвисли обрезанные ремни. Зычно гикнул и хлестнул вожжами Гаврила. Повозка понеслась дальше.
Брошенная лошадь осталась лежать поперек дороги. Ржет — жалобно, будто человек. Порывается встать и не может уже.
Что ж, будет еще одно препятствие…
А из дыма к воротам бежали, скакали, ехали… Кнехты, тевтонские рыцари, эсэсовцы цайткоманды.
Но у ворот немцам пришлось резко сбавить темп.
Три конных орденских брата влетели в россыпи «чеснока» и рухнули на полном скаку. Ругаясь, откатились от бьющихся на земле коней — покалеченных, не годных больше ни к бою, ни к скачке, ни к работе.
Заорали, пропоров ноги, двое пеших кнехтов.
Осел на спущенных шинах, вильнул в сторону и перевернулся не притормозивший вовремя «Цундапп».
Ворота были узкой горловиной, которую ни обойти, ни объехать. И горловина эта оказалась запечатаной.
Кто-то лез через тын. Тевтонские рыцари и эсэсовские офицеры орали, гоня кнехтов на уборку «чеснока». Но шипастых гостинцев было слишком много, и расчистка дороги затягивалась.
На помощь ехал гусеничный тягач, который мог бы смять «чесночиные» жала и проложить дорогу. Или развалить частокол, проделав в бревенчатой стене новый проход. Но тягач — медлителен. А беглецы — далеко.
Беглецы уже скрылись за поворотом. И останавливаться не собирались.
Они задержались только у заставы. Ненадолго совсем — покидать в повозки трофейное оружие, посадить Аделаиду и Ядвигу, положить на соломенную подстилку Скирва с отбитыми потрохами, перегородить за собой дорогу бревном.
Дальше скакали в сопровождении всадников. Впереди головным дозором неслись Бурангул с луком, Сыма Цзян со «шмайсером» и Вальтер с арбалетом.
Возле повозок бежали на привязи запасные кони. На тот случай, если вдруг придется бросать повозки и сворачивать в лес. На самый крайний случай.
Сразу за заставой, где начинался путаный лабиринт окольных дорожек и тропок, они свернули с главного тракта на неприметный проселок: так затеряться легче. И еще раз свернули. И еще, и еще… Благо, немцы, ударными темпами обживающие Взгужевежевское урочище, наоставляли вокруг уйму следов-то. Всяких разных — от гусениц, колес и копыт. Авось, теперь сами запутаются.
И правда, погоня вроде отстала. А может, и не было настоящей погони-то. У германцев сейчас других забот хватает. Смерть фашистского бригаденфюрера. Смерть тевтонского маршала…
Коням позволили сбавить темп. Пусть отдохнут…
Бурцев ехал в арьергарде. На повозке с риболдой, которой по-прежнему правил Збыслав. Расположившись сзади, Бурцев прикрывал отход. Благо — было чем.