— Больше, — заверил Бурцев. — Просто после гм… нападения швейцарцев мы стараемся быть осторожными.
— Разумно, — похвалил фон Гейнц — В этих краях только так и надо. Но где же ваши спутники?
Бурцев призывно махнул рукой. Опасность, вроде, миновала — можно выходить.
Кусты по краям оврага ожили, зашевелились.
Первыми выбрались Аделаида и Ядвига. У немцев из свиты барона, не ожидавших ничего подобного, отвисли челюсти. Впрочем, вояки быстро захлопнули рты, подтянулись, подобрали животы, приняли картинный вид, желая произвести должное впечатления на дам.
Потом — напряглись. И снова потянулись к оружию. Теперь из зарослей выходили сарацин, татарин и китаец. Хабибулла и Бурангул смотрели на баронскую дружину настороженно. Китаец, по обыкновению, улыбался новым знакомым. Как всегда — до ушей.
— Эт-то кто? Эт-то что? — Альфред фон Гейнц даже начал заикаться. — Господин Вацлав, вы кого привезли с собой на встречу с императором?!
— Друзей ордена, — нимало не смутившись, ответил Бурцев. Смущаться или каким-либо иным образом демонстрировать неуверенность сейчас было нельзя. — У могущественного братства Святой Марии всюду имеются тайные друзья и сторонники.
— Но как?! — только и смог выдавить из себя барон.
— А как в анекдоте, — хмыкнул Бурцев, осматривая свою дружину.
Ну да, точно… Иначе не скажешь. Встречаются русский, татарин и… И китаец. И араб. И англичанин. И поляк. И литвин. И прусс…
— Анек-дот, — нахмурил брови фон Гейнц. — Это город такой?
— Это клайне витц, любезный барон. Маленькая шутка.
Шуток немец не понимал…
— Хм, меня предупреждали о том, что послы гроссмейстера Ульриха фон Юнгингина прибудут на встречу с некими могущественными помощниками, но чтобы вот так… вот эти… — Альфред фон Гейнц продолжал хмуриться. — Кто бы мог предположить, что рыцари креста заключают союзы с … с такими союзниками.
— Это временный союз, — одернул собеседника Бурцев. — Он заключен во имя интересов ордена…
Подумав, чего бы еще соврать поубедительней, Бурцев добавил:
— …и одобрен папой.
— Каким? — живо заинтересовался барон.
Переборщили, блин! Не нужно было приплетать Его Святейшество. Ошибочка-с вышла.
— Что — каким? — очень осторожно спросил Бурцев.
— Каким папой одобрен?
Да уж… Хороший вопрос. Бурцев выдержал паузу. Как оказалось, правильно сделал.
Разговорчивый барон продолжал:
— Пап ведь нынче трое. И кто именно одобрил союз христовых рыцарей с сарацинами? Избранный на Соборе в Пизе Александр Пятый? Или Авиньонский антипапа Бенедикт Тринадцатый? Или, может, Григорий Двенадцатый?[5]
Н-да… Дела… Бурцев покосился на Джеймса. Брави быстро и часто моргал. Брави вид имел жалкий и беспомощный. Раньше-то он верой и правдой служил папе Григорию Девятому. А теперь…
Бедняга Банд! Тайный папский разведчик и убийца, брави Святого Престола при таком обилии понтификов теперь, небось, и не знает, к кому идти на поклон и перед кем отчитываться о таинственных Хранителях Гроба.
— Так о каком же папе идет речь?
— Я не уполномочен говорить об этом ни с кем, громе Его Императорского Величества, — нашелся все-таки Бурцев.
Сведенные к переносице брови и сухость в голосе сделали свое дело.
— Понимаю, — легко согласился барон. Обиженным он не выглядел. Видимо, в самом деле, понимал: тайна есть тайна. А в императорские секреты простым баронам совать нос не положено.
И все же на араба и азиатов немец косился с явным подозрением. Не доверял иноверцам добрый католик Альфред фон Гейнц. А вот это опасно. — Вам не о чем беспокоиться, благородный Альфред, — сказал Бурцев, — эти иноземцы уже приняли христианство. Втайне.
В такой тайне, что и сами не подозревают. Хорошо, что ни Хабибулла, ни Бурангул, ни Сыма Цзян не понимают немецкого.
Зато Аделаида в изумлении посмотрела на мужа. «Да? — читалось в ее глазах. — Приняли? И Когда же?» Неужто, повелась? Ладно, потом объяснимся.
— Правда? — барон заметно повеселел. — Так они христиане?! Всев трое?! Что ж, это в корне меняет дело. Заблудшая овца, вставшая на путь истины, святой нашей матери церкви дорога вдвойне.
Бурцев очень надеялся, что барон поверит орденскому посланцу на слово и не заставит сарацина, китайца и татарина креститься и читать «Аве Мария». Слава Богу — Христу, Аллаху, Будде и верховному божеству степняков-язычников небу-Тенгри — обошлось.
Глава 5
— Конечно же, все это не моего ума дело, — примирительно болтал Альфред фон Гейнц. — Раз уж эти… добрые христиане с лицами язычников входят в состав посольства братства Святой Марии, значит, так надо. Политика — дело тонкое, а я всего лишь простой солдат, преданный императору. Потому прошу извинить меня, и пусть наши новые братья во Христе проявят смирение и не гневаются на меня. Могу я вам еще чем-нибудь помочь?
— Можете, — в беседу вступил пан Освальд. — Милейший барон, вы не подскажете, какой нынче год?
Поляк уже был в курсе, что побег из эсэсовского хронобункера, осуществлялся не только в пространстве, но и во времени. Но нельзя же спрашивать вот так в лоб, в самом деле!
— Год? — глаза у барона округлились и полезли чуть не под самое забрало.
Да, действительно, странный вопрос для посла секретной миссии.
Альфред фон Гейнц повернулся к Бурцеву:
— Правильно ли я понял, что брат Святого ордена спрашивает…
— Да, барон. — Бурцев печально скривил губы. — Во время стычки с разбойниками нашего несчастного брата сильно ударили по голове. Он… он немного не в себе.
— Проклятые швейцарские алебарды! — немец отозвался с сочувствием и пониманием. — В свое время моему деду тоже здорово досталось в битве при Лаупане. Шлем несколько смягчил удар, но домой дедушка вернулся не в себе. И долго не протянул. Что ж, такое случается. Я надеюсь, ваш спутник излечится с Божьей помощью.
— С Божьей помощью, с Божьей помощью, — эхом отозвался Бурцев, — на него лишь уповаем в молитвах своих. И несчастный брат наш уже исцеляется. Но все же будет лучше, если вы ответите на его невинный вопрос, благородный Альфред. Именно вы, раз уж страдалец обратился к вам. Это … это успокоит немного его мятущуюся душу. Если вам не трудно.
Освальд недовольно хмыкнул, слушая юродничанье спутника. Ничего, переживет…
— Конечно! Конечно! — поспешно закивал барон. — Мне совсем не трудно. Сейчас 1410-й год от рождества Христова, а день и месяц…
Его не дослушали.
— Что-о-о! — мятущаяся душа Освальда отнюдь не желала успокаиваться.
Бурцев тоже не удержался — крякнул досадливо. Да уж, не до веселья. Незнакомый пятнадцатый век на дворе…
— Что-то не так? — встревожился барон.
— Нет, все в порядке. Просто у брата приступ.
— Как зовут вашего брата?
В этот раз поляк опередил Бурцева.
— Я — Освальд! — громко и торжественно отчеканил он. — Освальд Добжиньский!
Провозгласил это пан с таким видом, будто готов был немедленно сразиться с любым, кто посмеет оспаривать его заявление. Здесь, однако, слыхом не слыхивали о благородном разбойнике, пролившем два столетия назад немало немецкой кровушки. Не вызвал удивления у барона и тот факт, что рыцарь в тевтонском плаще кличет себя добжиньцем.
— А-а-а, добжиньские земли! — протянул Альфред фон Гейнц. — Как же, как же, слышал, знаю… Орден Святой Марии недавно отбил их у поляков. До нас доходят слухи, будто это может стать поводом к большой войне.
— Ох, станет! Еще как станет! — со скрежетом зубовным пообещал Освальд.
Пылающий взгляд поляка заставил барона повернуть коня в сторонку.
— У вас еще есть раненые, благородный Конрад? — осведомился фон Гейнц, косясь на Освальда.
— Нет. Один только.
— М-да… алебарды… страшное оружие, — пробормотал немец и перевел разговор в иную плоскость. — А скажите-ка, господин комтур, кто эти милые девушки?
Барон теперь с интересом разглядывал Аделаиду и Ядвигу.
— Это не девушки, — строго ответствовал Бурцев.
— А? Дамы?
— Сестры ордена.
— И они что, тоже входят в состав посольства?
— Они нам… помогают в пути. Готовят пищу, стирают…
Аделаида часто-часто заморгала. Раскраснелась, возмущенная, раскрыла и захлопнула рот, душимая гневом, не в силах произнести ни слова. И — хорошо… Истерики орденской «сестры» им сейчас только не хватало.
— …за лошадями смотрят, прислуживают. Ну и так, вообще…
— Вроде служанок?
— Вроде.
— Я так и понял, — удовлетворенно кивнул барон. — Я слышал, что в орденских замках несут службу женщины. Только никогда прежде не думал, что они сопровождают братьев-рыцарей в походах…
— Сопровождают-сопровождают. А что в этом такого? Или вы сомневаетесь в целомудрии братьев ордена Святой Марии, барон?
Альфред испуганно качнул шлемом:
— Нет, что вы, ничуть… Мне просто странно, что орденская челядь одевается так… своеобразно, — рыцарь не отводил глаз от нелепого медиумовского балахона Аделаиды. — Вероятно, этот черный мешок связан с какими-то обетами?
— Че-лядь?!
Казалось, малопольскую княжну, обретшую, наконец, дар речи, хватит удар. Агделайда Краковская успела еще что-то возмущенно и неразборчиво пискнуть. К счастью, умница Ядвига, зажав Аделаиде рот, вовремя оттащила княжну в сторонку.
— Что с ней? — изумился фон Гейнц.
— Да так… немного не в себе, — вздохнул Бурцев. — Нервы. Сами понимаете, сестре пришлось многое пережить.
— О, да! Подлые, подлые швейцарцы!
— А одежды — это… это… наказание, в общем. Вроде покаянной власяницы.
— Сестра провинилась?
— Да. Слишком много о себе возомнила. Забыла о смирении.
— Гордыня — тяжкий грех, — неодобрительно покачал головой Альфред. — В особенности для женщины.
— Ну, вот и я о том же.
Бурцев улыбнулся. В чем-то он с этим германцем нашел взаимопонимание.
Глава 6
В Шварцвальдский замок барона ехали, не торопясь — чтобы не отстали спешенные слуги фон Гейнца. Свита поспешала, как могла. Бежали пехом по очереди: сначала одни держались за стремя, потом другие. Сменялись как часы. Немцы — одно слово…