– Эх, Скирв-Скирв, напрасно ты мне подсобил, – тряхнул головой Бурцев. – Пленный нужен до зарезу.
– А-а-а. Понимаю. Мне бы тоже полонянина поймать не мешало, да удержаться – веришь? – не могу никак. Надо схватить, допросить, попытать, а после – смерти мучительной предать. Так не выходит оно! Как вижу немца – в голове туман, и руки сами к рогатине тянутся. Тевтоны проклятущие и эти… колдуны-хранители, что похуже орденских братьев будут, почитай весь род наш перебили, а баб и детишек в сарае заживо пожгли. Все что осталось от рода – сам видишь. Ничего, почитай, не осталось.
Скирв обвел взглядов своих зверошкурых бойцов. По мнению Бурцева, их было не так уж и мало. Но у людей средневековья, наверное, свои мерки о большом и скудном роде.
Глава 51
– Ладно, не время об этом, – жмудин-жемайтин махнул рукой, утер повлажневшие глаза. – Скажи-ка лучше, Вацлав, что тебе самому удалось вызнать в этих землях?
– Вообще-то я не совсем в этих землях был, – осторожно ответил Бурцев.
– Да? – Скирв испытующе посмотрел на него. – А в каких же?
– Швабия. Шварцвальд…
– Хм… Где это? Названия вроде немецкие.
– Ну да, немцы там и живут. Да швейцарцы иногда заходят.
– Кто такие? За германцев? Против?
– Скорее против, чем за.
– И что там?
– Посольство было там от Великого Магистра ордена.
– Зачем?
– Союз с германским императором Рупрехтом Пфальцским готовили.
– С императором?
– Ну, с главным немцем.
– О как! – Человек в звериных шкурах поскреб давно немытую голову.
Резюмировал:
– Если вся империя на помощь тевтонам и колдунам-хранителям сбежится, совладать с такой оравой будет непросто.
В общем-то человек в звериных шкурах правильно улавливал суть большой политики.
– И что, союз заключен?
– Нет, – ответил Бурцев. – Рупрехта Пфальцского убили.
– Кто?
– Я.
Несколько секунд Скирв хлопал глазами. Потом гыкнул, хлопнул Бурцева по плечу здоровенной лапищей. Едва с ног не сшиб.
– Слушай, а ты молодец, Вацлав! Жаль, конечно, что этот немец Рупрехт не попал под мою рогатину, но и так тоже сойдет. Вовремя ты укокошил императора! Это ж, посуди, как оно славно все получается: пока новый объявится, пока то да се – уж война с орденом и начаться, и закончиться успеет.
Бурцев только покачал головой. Этот простой, как веник, толстячок все принимал на веру. Лазутчик, блин…
– Держи свою рогатину, Скирв.
Сзади шевельнулись кусты.
– Помощь нужна? – первым из зарослей выступил Джеймс.
Лицо – расцарапано. В руке – кинжал.
Жмудины встрепенулись, подняли рогатины на голос…
Ага, помощь… Поспели к шапочному разбору, помощнички.
– Нет, Джеймс, – хмыкнул Бурцев. – Спасибо, не нужно. У меня тут все в порядке. Уже.
Вслед за брави из зарослей вышел Вальтер. При виде Телля лазутчики Витовта дружно попятились. С мутантами драться жмудинским шпионам, наверное, еще не приходилось.
– Скирв, успокой своих жмудинов. Эти двое – со мной.
– Скирв? – нахмурился Джеймс. – Жмудины?
– Расслабься, брави. Это – наши новые союзники.
– Союзники? – Джеймс недоверчиво оглядел закутанных в шкуры людей.
Покосился на Вальтера. Снова повернулся к Бурцеву. Усмехнулся. Изрек:
– Ох, горазд же ты находить себе союзничков!
– А ты не лыбся, – предупредил Бурцев. – Перед тобой, между прочим, не абы кто, а глава рода и будущий князь. Его вот Скирвом и кличут.
Взглядом он указал на толстяка.
Наверное, Джеймсу стоило больших трудов совладать с эмоциями. Но брави к такому делу привычен.
Телль только пожал плечами: союзники, мол, так союзники. Уяснив, что очередного кровопролития не будет, швейцарец расстегнул колчан на боку.
– Я тут нашел кое-что. Немцы с колдовской колесницы обронили…
Сунул в колчан руку, пошурудил. Вытащил и протянул Бурцеву пистолет.
М-да… Стоит Вальтер с «Вальтером». Каламбур-с.
– Пригодится?
– Спрашиваешь! – Бурцев принял подарок. Проверил. В обойме оставалось три патрона. Негусто, но все равно… – Спасибо.
– Еще вот один есть. – Телль извлек из колчана второй пистолет. – Но по нему повозка немецких колдунов проехала.
Хм, действительно проехала. Гусеницей, судя по всему. Второй «Вальтер» был изрядно помят. Обойма со всем содержимым – так вообще в лепешку. Нет, второй «Вальтер» никуда не годился.
Бурцев, покачав головой, отбросил пистолет в кусты.
Сзади подступил Скирв – осторожно, не опуская рогатины.
– Это кто, Вацлав? – спросил шепотом. – Ну, который со смятым лицом и шишкой на голове? Человек? Нет? Нешто немцы беднягу так изуродовали?
Бурцев подумал о взрыве «магиш атоммине», об обширном радиоактивном заражении, ставшем причиной мутации.
– Ну, можно сказать, и так. Изуродовали…
Еще в материнской утробе. И хватит об этом.
– Бурангул где? – спросил Бурцев – Жив?
– А что с ним станется, с нехристем, – махнул рукой Джеймс. – Жив-здоров. Добычу к нашим потащил.
Что за добыча? На что там юзбаши уже лапу успел наложить? А впрочем, неважно.
Бурцев обшарил труп гитлеровца. Может, тоже трофей полезный отыщется? Но никаких любопытных бумаг при эсэсовце не было. И вообще ничего стоящего. Разве что курево и зажигалка… Цайткоманда, видимо, не знала нужды ни в чем.
Сигареты Бурцев выбросил. Никогда не курил прежде, а уж сейчас начинать не собирался и подавно. Зажигалку взял. Во времена, не знающие спичек, в мире, где огонь добывается кресалом, огнивом и трутом, – это вещь нужная.
Джеймс с людьми Скирва отправились к обозу – знакомить зверошкурых с дружинниками. Бурцев задержался возле «Фамо» – хотелось осмотреть тягач в спокойной обстановке. Предводитель жемайтинов тоже пожелал присоединиться. И Вальтер остался. Швейцарцу немецкая техника еще была в диковинку. А уж как Скирва донимало любопытство!
– Что заставляет двигаться колдовскую повозку без конной упряжки? – приставал жемайтин.
Бурцев объяснил, как мог. Даже отвинтил крышку бензобака, показывая, за счет чего работает двигатель внутреннего сгорания.
– Понимаю, – серьезно кивнул Скирв. – Магия великого духа бензина.
Духан от бензина, в самом деле, стоял превеликий. Бурцев закрыл бак. Вздохнул:
– Да. Магия. Бензина.
Ничего интересного в машине не обнаружилось. Только «шмайсер» под сиденьем. Бесполезный, с расстрелянным магазином. И россыпь пустых гильз.
– Ладно, – махнул рукой Бурцев. – Идем к нашим.
Глава 52
У «наших» было оживленно. И не только из-за прибывших жмудинов. И не из-за победы вовсе. Народ толпился вокруг фрица. Живого. Пленного. Того самого, что палил из кабины тягача с двух рук. Из двух «Вальтеров».
Теперь он так долго еще не сможет: правая рука пленника висит безжизненной плетью. Плечо – перемотано тряпками. На тряпках темнеет кровавое пятно.
Полонянин мотал по сторонам головой – коротко стриженной с оттопыренными ушами. А глаза – навыкате. То ли от страха, то ли от ярости. То ли от природы. Под левым – синяк.
На петлицах гитлеровца – по звезде и паре полос. Погон обшит галуном. Еще один шарфюрер СС, стало быть…
Бледный, как смерть, немец, тем не менее, держался неплохо. Даже пытался кривить губы в презрительной усмешке. Пока не появился Телль. Облик Вальтера у любого отбивал охоту улыбаться. Когда же эсэсовец глянул в сторону Бурцева… Отвисшая челюсть и выпученные зенки наглядно свидетельствовали – узнал. Узнал шарфюрер «полковника Исаева»!
Не врал, выходит, фашистский посол, отправленный к германскому императору, насчет картины маэстро Джотто ди Бондоне. Той самой картины, на которой запечатлен Бурцев с мечом и пистолетом. «Шумный палец» – так, кажется, называется полотно из секретных архивов цайткоманды.
Рядом задышали – шумно-шумно, часто-часто. Скирв! При виде ненавистного немецкого «колдуна» предводитель жмудинов направил в грудь раненому эсэсовцу острие рогатины.
– Даже не думай! – строго предупредил Бурцев. – Убить этого полонянина я тебе не дам.
Толстяк зарычал недовольно. Злобно зыркнул, на Бурцева, на пленника, но рогатину свою все же убрал.
Бурцев подошел к эсэсовцу поближе. Улыбнулся:
– Живой!
Ну, надо же, как подфартило!
– Ты же сам просил в полон кого-нибудь взять, Вацлав, – отозвался Бурангул, – ну, я его стрелой и того… не насмерть его я, в общем. Жить будет. Отвечать на вопросы, надеюсь, – тоже. Если попросить хорошенько.
Так вот она, значит, какая – добыча татарского юзбаши.
– Пытать супостата без тебя, Василь, мы не стали, – пробасил Дмитрий. – Так просто поговорили… Но – молчит пока, гад.
Судя по фингалу, украшавшему бледную физиономию гада, «так просто разговор» был оживленным. С бурной жестикуляцией.
– Ну, что, железо калить будем? – жизнерадостно осведомился Освальд.
– Не надо. – Бурцев покачал головой. – Не надо пока ничего калить.
– Кака така не надо Васлав?! – возмутился Сыма Цзян. – Кака хочешь правда узнавай без длинный страшный пытка?
– Сема, не суетись, а, – попросил Бурцев.
И перешел на немецкий:
– Может быть, господин м-м-м… Хранитель из Небесного Воинства сам соизволит все рассказать? Не принуждая нас прибегать к жестким методам, а? Может быть, поведает для начала о том, куда и зачем двигался обоз.
Допрашивать пленных немцев Бурцеву уже приходилось. И вели они себя по-разному. Этот вел себя достойно. По крайней мере, старался так себя вести. Изо всех сил старался.
– Говорить меня вы не заставите, – хмуро сказал пленник.
И добавил:
– Кем бы вы там ни были.
Ладно, а если попробовать так… в открытую…
– Слушай, шарфюрер, – Бурцев навис над полонянином, зашипел прямо в лицо: – Мне ведь известно и о вашей цайткоманде, и о хронобункере, и о платц-башнях, и об «атоммине», и о несостоявшемся открытии цайттоннеля, и о ваших тайных переговорах с императором Рупрехтом, и о континиумном стабилизаторе – анкер-менше. И о многом-многом другом тоже известно. Так что эти секреты выдавать тебе не придется. Тратить на них время мы сейчас не станем.