Раскрыл лист, он был исписан названием картин всемирно известных живописцев.
— Стэн просил передать, что ваш счет в стокгольмском банке постоянно растет за счет процентов, начисляемых на основной вклад, — вымолвил Владимир Петрович. — За эти картины вы можете получить наличные деньги здесь, в Ленинграде, а можете сразу направить их на свой счет в стокгольмском банке.
«Говорит этот посланник Стэна вполне уверенно, — размышлял Пехоев, — со знанием дела…».
Он бегло пробежался по списку. Некоторые картины у него были в наличии, некоторые можно было достать в городе.
— Как, Феликс Артурович, начнем сотрудничать?
Пехоев взглянул в глаза собеседнику. Серые, бесцветные, в них нельзя было что-либо прочесть.
«Рискнуть, не рискнуть?.. В принципе, сдать органам я его всегда смогу…» — раздумывал Пехоев, вымолвил:
— Начнем.
— Прекрасно! Надеюсь, вы, Феликс Артурович, понимаете, что в условиях мировой войны происходит некая девальвация культурных ценностей, падение их стоимости.
— Понимаю…
Женщина-водитель определенно была мертва, пуля попала ей прямо в левый висок.
«Наверное, у нее есть семья, — подумал Ермолай. — Но… жизнь продолжается, мне надо выбираться».
На женском лице запечатлелось удивление. Ермолай прикрыл глаза женщине, аккуратно сдвинул ее в сторону. Окинув взглядом, стал вылезать из сильно искореженной кабины машины. Для начала ногами стал выбивать доски пола машины. Сделав лаз, он просунул в него чемодан, затем сам стал вылезать.
Оказавшись ногами на земле, Сергеев сразу прошел к лежащему железнодорожнику и убедился, что незнакомый мужчина мертв.
«Что делать? — раздумывал Ермолай. — Надо, первым делом, — решил, — выполнять приказ, вести самородки в хранилище. А о нападении и гибели водителя сообщу в хранилище».
Невдалеке на обочине стоял мотоцикл. Ермолай прошел к нему и быстро завел.
«Как везти тяжеленный чемодан?..» — задумался.
Поднял сидение мотоцикла и увидел моток веревки.
«Так, можно привязать… Если привязать чемодан спереди к груди, то он будет мешать вести мотоцикл», — подумал и привязал к спине.
После этого сел на мотоцикл, закрепил фуражку и продолжил путь к хранилищу…
Смольный, кабинет первого секретаря
Ленинградского обкома ВКП(б)…
Жданов собрал рабочее совещание по вопросу вывоза художественных ценностей Эрмитажа на Большую землю. Поскольку вопрос относился к категории государственно важных, был приглашен ограниченный круг должностных людей.
Кроме хозяина кабинета, члена Военсовета Северо-Западного направления, присутствовали: академик Понаровский — директор Эрмитажа, исполняющий обязанности начальника городского управления НКВД полковник Шадрин, и два офицера ГРУ Красной армии — местный подполковник Чехов и майор Истомин из Москвы.
Вначале Жданов напомнил о важности обсуждаемой темы.
— Имейте в виду, товарищи, вопрос находится на контроле товарища Сталина, — строго обозревая всех, закончил он свою небольшую вступительную часть.
Выступивший первым академик сообщил о положении дел с сохранностью экспонатов и других ценностей в Эрмитаже, их количестве. Привел цифры о вывезенных экспонатах до блокады и уже в ходе нее, в том числе, и воздушным путем. Далее майор Истомин проинформировал о ходе операции по вывозу ценностей по воздушному мосту, о трудностях, рисках и потерях. Полковник Шадрин доложил о работе городской милиции в части сохранности культурных шедевров города и содействия их вывозу на Большую землю. Посетовал на слабую техническую оснащенность, нехватку людей…
В заключении выступил Жданов. Высший партийный работник блокадного города всех поочередно, порой повышая голос, раскритиковал. Затем поставил перед должностными лицами ряд задач в части темы совещания…
Впереди показались знакомые и почти родные места. Вот и внешнее ограждение хранилища началось.
Сергеев направился к КПП. Подъехав, заглушил мотор, слез с мотоцикла, отвязал чемодан. Стал разминать затекшие ноги, спину, руки.
— Какие люди! — раздался веселый мужской голос.
Из КПП вышел улыбающийся начальник охраны, майор Флейта.
— Ермолай Сергеев! Лейтенант! — крикнул майор. — Ты ли это!? В наших местах!?
— Я, товарищ майор! И с дорогими к вам подарками! — в тон ответил Сергеев.
Мужчины поздоровались за руку. Быстро став серьезным, Ермолай сообщил о нападении неизвестного железнодорожника на машину на шоссе и об убитых.
— Я все это отрегулирую, — строго заверил майор. — Проходи в кабинет к Молевой.
Ермолай прошел на территорию. Проходившие мимо люди улыбались и здоровались. Ермолай отвечал.
Вот он зашел в кабинет Молевой. Хозяйка кабинета с кем-то эмоционально говорила по телефону. Увидев Сергеева, сразу и недоговорив, положила трубку. Широко улыбнулась, быстро прошла, снизу вверх заглянула в глаза.
— Ермолай! — всплеснула женщина руками. — Ведь вот недавно тебя вспоминала, — принялась обнимать и целовать.
«Она наконец запомнила мое имя», — подумал Сергеев и весело ответил:
— Здравствуйте, Ольга Олеговна. Рад вас видеть.
— Здравствуй, дорогой. А уж как я рада! Живой, здоровый! Что-то красный на лицо. Не болеешь?
Высвобождаясь из объятий, Ермолай положил на стул чемодан и устало изрек:
— Не болею, просто ехал на мотоцикле, немного обдуло ветром. Принимайте ценный груз, уникальные самородки из Ленинграда, из коллекции нашего старейшего горного института. Надо их определить на хранение, Ольга Олеговна.
— Из блокадного Ленинграда!? Сам привез! Молодчина! Конечно, примем. Ты к нам надолго?
— Завтра в 7 утра должен быть в Свердловске на аэродроме.
Отойдя от Сергеева на пару шагов, женщина с улыбкой рассматривала его.
— Тогда успеем, наговоримся, Ермолай. Докладываю: в хранилище все по плану, никаких происшествий за твое отсутствие не случилось. Сейчас едем в гостиницу в твой номер. Организуем шикарный праздничный обед, уж поговорим вволю.
— Я хотел пройти по хранилищу…
Женщина решительно замахала руками.
Весело бросила:
— Все здесь нормально, не волнуйся, Ермолай. Лучше сейчас возьмем Флейту и в гостиницу рванем. Так хочется с тобой поговорить, рассмотреть получше. Дай хоть я тебя потрогаю…
Но Ермолаю было не до шуток.
Он строго изрек:
— Флейта убыл на задание. Ольга Олеговна, куда вы определите самородки?
— Пока в сейф. Потом для таких вещей сделаем спецкладовую. Ну, поехали в твой дом?
Ермолай почувствовал сильную усталость всего организма.
— Поехали…
Ленинград,
Кирпичный переулок, д. 4, кв. 44…
Правоохранительные органы не стали задерживать и арестовывать Калиновского (Негоцианта). После напряженных допросов и двух неприятных очных ставок с Шаром, изрядно переволновавшийся эксперт вернулся в свою квартиру…
Сидя у горящего камина и потягивая вино, Калиновский раздумывал о своей дальнейшей жизни. Он понимал, что и милиция, и военная контрразведка не оставят его в покое. Возможно даже, будут за ним следить. Если капитан милиции говорил прямо и грубо, то военный майор-контрразведчик Истомин действовал гораздо тоньше. Все выпытывал о коллекционных связях, знакомых…
О работе с Герцогом Калиновскому придется на ближайшее время забыть. Не представлял он также, как, находясь на крючке, будет далее покупать и продавать художественные ценности? Что тогда ему оставалось делать? Как зарабатывать на жизнь? На ту сытую и вполне комфортную жизнь, к которой он уже привык и отвыкать не собирался… Все эти вопросы предстояло решить в самое ближайшее время… Конечно, на какое-то время надо залечь…
— Как доехал, Ермолай, в наши края? — спросила уже в машине Молева.
Мгновенно перед глазами Сергеева промелькнула женщина-водитель, лесное шоссе, железнодорожник-мотоциклист…
— Выехали из аэродрома Кольцово с женщиной-водителем. Неожиданно на трассе появился за нами мотоциклист. Где-то на полпути он стал стрелять, убил водителя. Я его потом пристрелил, сел на его мотоцикл и к вам. Флейта поехал разбираться с инцидентом на трассу. Так вот и доехал.
В это время пошел снег.
— Первый снежок в этом году, — изрекла Молева и быстро спросила. — Что за мотоциклист?
— Мужчина средних лет в форме железнодорожника, на лицо мне незнакомый. Ума не приложу, как и зачем он вышел на меня?
— Думаешь, пронюхал про самородки?
Сергеев пожал плечами.
— Ничего исключать нельзя.
— Ну, не переживай, Ермолай, все рано или поздно прояснится. Сейчас пир устроим, встряхнёшься…
— Я сильно устал, Ольга Олеговна. Слегка перекушу и завалюсь спать. Конечно, позвоню и доложу в Свердловск.
Женщина широко улыбалась.
— Хорошо. Легкий перекус я сейчас организую. Ну а на ужин, как положено, соберемся…
— Только знакомые, проверенные люди, — решительно вставил Ермолай. — И про самородки никому ни слова.
— Понимаю. Не маленькая. Как Мила?
Ермолай стал хмурым, тихо изрек:
— Ничего о ней не знаю, связь потеряна. Она взрослый человек, у нее своя жизнь, у меня своя…
— Маме писал?
— Писал…
В гостинице в своем номере — квартире Сергеев сразу позвонил в Свердловск дежурному по местному ГРУ и проинформировал об инциденте на шоссе.
После этого съел принесенную Молевой пищу и завалился отдыхать…
Ленинград, один из служебных офисов
ГРУ ГШ Красной армии…
Майор Истомин не сразу нашел общий язык с упрямым капитаном Ильиных. Кроме непростого характера, нашлась еще одна причина ревностного отношения капитана к майору. Это случаи воровства экспонатов в Эрмитаже. Боясь взысканий, капитан не обо всех случаях докладывал начальству. Часть случаев он расследовал сам, при этом, не докладывая по инстанции. Майор заверил капитана, что не будет влезать в дела отдела и музея…