Девушка была совсем молодая, летом закончила десять классов. Она, раскрыв рот, рассматривала квартиру-музей. Довольный хозяин быстро накрыл красиво сервированный и весьма изобильный для блокадного города, стол. Сильно удивленная такому приему девушка жадно набросилась на еду, а хозяин усиленно подливал ей вина. Конечно, при этом не забывая и свой бокал.
— Феликс Артурович, а почему вас «за глаза» называют Герцогом? — спросила уже слегка заплетающимся голосом, гостья.
— Потому, что я действительно потомственный герцог, — стандартно отвечал хозяин на часто задаваемый вопрос, приложив палец ко рту, тихо добавлял. — Только об этот ни-ко-му, — теша молодое женское самолюбие, добавлял еще. — А ты, сладкая моя, представь себя сейчас герцогиней…
После ужина веселая, разгоряченная парочка отправилась в розовую спальную…
Ермолай сделал себе импровизированную кровать и прекрасно поспал. Потом поел и снова вздремнул…
Внезапно проснулся и понял, что невдалеке стреляют. Сразу прилип к иллюминатору и увидел воздушную дуэль нашего «ястребка» с немецко-фашистским истребителем. Где-то рядом с корпусом самолета просвистела пулеметная очередь. За ней вторая, третья. Пули, показалось, задели обшивку самолета, крыло.
«Дела!» — воскликнул Ермолай.
Между тем, их самолет резко пошел вниз. Ермолай увидел внизу городские кварталы Ленинграда.
«Кажется, ушли…».
Вскоре они благополучно приземлились на знакомом аэродроме.
Сергеев постучал в дверь кабины пилотов и крикнул:
— Как там наш ястребок?
Дверь отворилась, показался усталый майор Теплов.
— Наши оба ястребка благополучно направились на свой аэродром. В бою был сбит фашистский истребитель.
— Ура! — воскликнул Ермолай.
— Вольно, лейтенант, — улыбаясь, бросил майор. — Прибыли на конечную точку маршрута.
— Спасибо вам, братцы…
Ленинград,
Набережная реки Мойки, д. 33, кв. 33…
На большой кровати лежат и спят, лежа на спине, обнаженные мужчина и девушка. Уже не молодой, полноватый, загорелый, с изрядным волосяным покровом и татуированными знаками на теле мужчина слегка похрапывает. На лице его запечатлелась довольная улыбка. Девушка дышит спокойно и ровно. Но что это? На ее молодом, гармоничном белом теле от шеи до живота следы засосов, видны также темные гематомы и ссадины. На распухших губах запеклась кровь, следы крови и в паху на волосяном лобке, и рядом на простыне…
Вот девушка открывает глаза, лицо приобретает страдальческое выражение. Она косится на мужчину и беззвучно плачет, и плачет… Но вот она уже не плачет и, кажется, принимает какое-то важное решение. Девушка осторожно и медленно приподнимается и аккуратно слезает с кровати. Встает на ноги, ее слегка покачивает. Секунда-другая, и она на цыпочках выходит из спальной комнаты. Вот она в гостиной, где накрыт большой стол и стоит запах пищи.
Немного подумав, девушка подходит к столу и берет в руку столовый нож. Подумав еще секунду-другую, берет и второй. Осторожно ступая, возвращается в спальную комнату, медленно подходит к кровати.
С ненавистью смотрит на спящего мужчину, что-то шепчет про себя. Замахивается рукой с ножом и… вонзает его в шею спящему мужчине. Бедняга открывает глаза, хватается руками за шею, из которой хлещет кровь. Что-то невнятно бормочет:
— …мерзавка… помоги…
Девушка вторым ножом решительно отсекает мужской половой член. Мужские полные ужаса глаза буквально вылезают из орбиты, он что-то невнятно остервенело кричит и ругается. Из шеи его и из места, где недавно находился половой орган, хлещет кровь. Девушка отрешенно-безучастно смотрит на страшные мужские мучения…
Дверь салона распахнулась, Сергеев спустился вниз на землю, шел небольшой дождик.
Самолет встречали серьезные майор Истомин и капитан Максимов.
— Ну как, Ермолай? — спросил майор, крепко поживая руку.
— Все по плану, Николай Максимович. Задания выполнены, вам привет от Молевой. Там на Урале уже снег выпал, а у вас тут, я гляжу, плюсовая температура.
Истомин улыбнулся.
— Спасибо. При случае ей тоже передавай привет. Она баба дельная, правильная.
«Да уж», — мысленно согласился с оценкой Молевой и усмехнулся Ермолай.
— А насчет температуры — Ленинграду пока везет, — изрек Максимов. — А в остальном, брат, не очень.
Пожал руку Сергееву, похлопал по плечу.
Команда приступила к выгрузке самолета.
Истомин, Максимов и Сергеев направились к деревянному аэродромному домику.
— Мне сообщили, что ты по дороге в свое хранилище мужчину-железнодорожника грохнул, — вымолвил Истомин.
Ермолай посуровел лицом.
— Было дело, было. Он гад, убил водителя-женщину, хотел и меня прикончить.
— Сейчас наши разбираются с этой личностью. Он тебя, видимо, в аэропорту заприметил.
— Очень похоже на это.
— Разберемся.
— Хотелось бы, Николай Максимович. Дабы не ждать пули от неизвестно кого и неизвестно за что…
Ленинград,
ул. Итальянская, д. 3, кв. 45…
Сонет достал из своих запасов бутылочку французского коньяка. Сегодня был для этого повод, он передал связному 8 картин из списка Риббентропа. Казавшееся вначале невыполнимым задание успешно начало реализовываться. Конечно, помогли сложившиеся еще до войны связи министерства иностранных дел с ленинградскими коллекционерами. Пехоев сработал на удивление быстро. Но вот второго рекомендованного коллекционера Сонет так и не нашел. По непроверенным данным, он покинул город.
Сонет понимал, что долго работать с Пехоевым нельзя. «Кладовщик» (такую кличку дал Пехоеву Центр) наверняка скоро привлечет внимание русских правоохранительных органов. А в казематах чекистов он, несомненно, быстро расколется. Поэтому резидент, готовя пути отхода от Кладовщика, одновременно запросил данные на новых ленинградских коллекционеров.
Довольный Сонет потягивал напиток и строил планы на будущее.
«Служба службой, война скоро закончится нашей победой, — рассуждал довольно. — Неплохо было бы приобрести и лично для себя несколько художественных шедевров. Не всю же жизнь мне работать на алчного Риббентропа…».
Достал сигару и продолжил строить радужные планы. В памяти всплыла финская любовница Магда…
Глава 10
Истомин, Максимов и Сергеев трапезничали за столом, вели неспешные разговоры. Подал сигнал телефон.
Максимов поднял трубку, представился, затем с минуту слушал.
Бросил:
— Есть, — и положил трубку.
Взглянув на присутствующих, капитан вымолвил:
— Один наш «ястребок» сопровождения не дотянул трех километров до аэродрома и упал. Летчик погиб. Начальство снова изменили время вылета с грузом, самолет будет взлетать в 4 часа утра. Его будет сопровождать тройка истребителей, — и снова принялся за еду.
«Жаль летчика, — взгрустнул Ермолай. — Число жертв нашей операции растет…».
— Почему не десять «ястребков»? — усмехнулся Истомин. — Начальники не понимают, что тем самым мы просто привлекаем внимание фашистов. Я уж не говорю об их разведке.
— Может, они теперь время каждого вылета будут менять, — предположил капитан. — Чтобы запутать фрицев.
«А что, тоже вариант», — подумал Ермолай.
— Ладно, не будем гадать, — выдавил Истомин. — Приказ есть приказ, его надо выполнять…
Маньчжоу-го, город Синьцзин,
штаб Квантунской армии…
Генерал Янагиту, начальник ИРУ, получил донесение от своего спецагента под кодом Гранит. Спецагент сообщил, что ему удалась операция на Забайкальской железной дороге вблизи города Чита. Было взорвано почти сто метров железнодорожного полотна. Два железнодорожных состава с военной техникой и амуницией были пущены под откос.
Генерал довольно потер руки. Гранит был одним из самых эффективных агентов, работавших в России.
Генерал вызвал адъютанта и приказал подготовить рапорт на имя командующего Квантунской армией об успехах разведки.
— Подготовьте также, — подумав, добавил Янагиту, — представление на награждение агента Гранита э… — задумался на пару секунд, — Орденом Золотого Коршуна III степени (одна из высших наград Японии во времена Второй мировой войны).
До пункта назначения добрались без приключений.
«Газоны», два грузовых и один легковой, въехали во внутренний двор Зимнего дворца. Ермолай увидел стоявшие две бронемашины защитного цвета с пулеметами.
В это время из здания вышли академик Понаровский и капитан Ильиных. Из прибывших машин вышли Истомин, Максимов и Сергеев.
— Здравствуйте, товарищи офицеры, — громко вымолвил академик. — Все будем делать как всегда? — и раскашлялся.
— Как всегда, — ответил Истомин, кивнул в сторону бронемашин. — Выделили для охраны?
— Да, в городе неспокойно. Большое начальство распорядилось выделить для охраны музея два бронеавтомобиля БА-20 с экипажем, во главе с лейтенантом, и боекомплектом, — ответил Ильиных. — Одна из них будет вас с грузом сопровождать до аэропорта.
— Солидно, — весело буркнул Максимов. — Ну, теперь держитесь, диверсанты.
На юмор капитана никто не отреагировал. Лишь академик сухо сообщил, что два дня назад на дворец упали две бомбы.
К Истомину подошел и отвел в сторонку капитан Ильиных. Они о чем-то быстро переговорили.
— Товарищи, начинайте погрузку, — бросил Истомин, — а мы с капитаном отлучимся на некоторое время…
Ленинград,
Набережная реки Мойки, д. 33, кв. 33…
Истомин и Ильиных зашли в квартиру.
— Пятикомнатные хоромы, — изрек капитан, выругался. — И это советский чиновник, — прошел вперед.
Они оказались в большой комнате, все стены которой были увешаны большими и малыми картинами в искусных рамах. Впечатляла изящная мебель, огромная хрустальная люстра под потолком, две большие вазы и масса всяких безделушек из фарфора и металла.