— Вор-мужчина определенно открыл ключом дверь и потом ее снова закрыл, — продолжал лейтенант. — Я проверял, замок физически практически не нарушен.
— Вор-домушник просто пришел, открыл дверь и просто ограбил квартиру коллекционера! — воскликнул капитан и раскашлялся.
— Как минимум, была некая наводка, — бросил лейтенант.
— А я думаю, была сыграна более тонкая партия, — задумчиво вставил Истомин.
— Может, Пехоев оставлял кому-то ключи, — предположил лейтенант. — Этот кто-то вошел и забрал картины.
— Вариант, — изрек капитан.
— Одним словом, предстоит серьезно покопаться в деле Пехоева, — хмуро выдавил майор…
В грузовом салоне было очень холодно, Сергеев изрядно продрог. Но самым печальным было то, что самолет изрядно колбасило. Он скрипел и трясся как дряхлый старик.
«Долетим, не долетим?… Разобьемся, не разобьемся?..» — хмуро гадал Ермолай.
Он сидел у иллюминатора и смотрел вниз, на землю. Она, то приближалась, то отдалялась, то уходила куда-то в сторону. Возникло серое облако…
Внизу показалась большая река.
«Никак матушка Волга! — воскликнул Ермолай. — Значит, вот-вот и город Горький будет».
Действительно, впереди показалось большое поселение.
Вскоре самолет, натужно гудя и вибрируя, пошел на снижение. Сделал один небольшой круг и… жестко приземлился…
Из кабины летчиков вышел майор Теплов. Прошел к двери салона, открыл и устало бросил Сергееву:
— Фу! Земля под нашими ногами, лейтенант. Трап подан, прошу на выход.
— Спасибо, товарищ майор.
Майор спустился на землю, за ним последовал Ермолай. Ярко, почти по — летнему светило солнце, вокруг виднелась пожелтевшая трава, обдувал легкий ветерок. Невдалеке стояли какие-то производственные корпуса, дальше — жилые дома.
— Это Сормово, промышленный район Горького, — озираясь по сторонам, вымолвил майор. — Мы приземлились на взлетно-посадочную полосу авиационного завода.
К самолету приближался легковой «газон».
Вот он затормозил невдалеке, из машины вышли две женщины и один мужчина. Троица направилась к самолету.
Мужчина в очках и пальто оказался уже в возрасте. Женщины средних лет были одеты в армейские шинели. Одна — без знаков различия, судя по петлицам второй, она являлась старшим лейтенантом.
— Здравствуйте, товарищи. Я, старший лейтенант ГРУ Красной армии Осинова, в рамках своих полномочий курирую авиационный завод Горького. Со мной главный инженер завода — товарищ Коган и ведущий технолог — товарищ Жохина.
Майор Теплов и Сергеев быстро представились.
— Мы в курсе вашей беды и готовы оказать содействие, — энергично продолжала старший лейтенант. — Может, вы сразу, товарищ майор, пройдете с нашими специалистами к самолету и определите фронт работ?
— Да, пожалуй, — согласился майор и направился к хвостовой части самолета.
За ним последовали Коган и Жохина.
Старший лейтенант достала из кармана шинели пачку папирос «Беломорканал» и, внимательно рассматривая Сергеева, изрекла:
— Закурим что ли, лейтенант.
— Спасибо, но я не курю.
Старший лейтенант неопределенно кивнула, убрала папиросы снова в карман и спросила:
— Как там Ленинград?
— Трудновато там сейчас. Но он держится и борется.
— Хорошо, — улыбнувшись и обнажив прокуренные желто-серые передние зубы, изрекла женщина. — Ну что, проедем в здание заводоуправления в мой кабинет? — подмигнула. — Доложим в Москву? Почаевничаем? Поговорим?
Ермолай задумался.
— Ведь ты наверняка не женат, — хохотнула женщина. — На войне все мужики холостые. А я точно холостая.
«Вроде обычная женщина. Но что-то в ней есть неприятно-отталкивающее, — подумал Ермолай. — И это двусмысленное подмигивание, намеки», — строго ответил:
— По инструкции не могу покинуть груз. А доложить можно и уже перед взлетом.
Старший лейтенант улыбнулась-оскалилась шире.
— Какой ты строгий и серьезный, лейтенант. А ведь совсем еще молодой и наверняка точно не женатый. Откуда ты будешь такой?
— Родом из Ленинграда.
Женщина закивала.
— Впечатляет. Что вы эдакое везете из блокадного города?
«Глупый или провокационный вопрос?» — на секунду — другую задумался Сергеев.
— Если вам, товарищ старший лейтенант, не сообщили о характере груза…
— Значит, мне не положено это знать, — закончила предложение Ермолая Осинова.
— Примерно так, — согласился Сергеев.
В это время к ним подошли серьезный майор Теплов и двое заводских специалистов.
— Товарищ Коган, доложите обстановку, — став суровой на лицо, строго изрекла старший лейтенант.
— Пожалуйста, — тихо вымолвил главный инженер. — Обнаружено в задней части фюзеляжа и хвостовом оперении самолета двадцать пулевых пробоин разной величины. Пробоины от стрелкового оружия, их вполне можно оперативно заделать нашими латунными и алюминиевыми заклепками разных размеров.
— Сколько на это уйдет времени?
— Думаю… часа два.
«Не так все плохо», — решил Ермолай.
— Действуйте, — отчеканила старший лейтенант.
— Нам потребуется машина, — вставил Коган, — чтобы проехать в заводские корпуса, взять материал, инструменты и двух специалистов.
Старший лейтенант кивнула в сторону «газона» и вымолвила:
— Машина в вашем распоряжении. И дайте еще команду, чтобы самолет дозаправили топливом.
Коган и Жохина быстро направились к машине.
— Дисциплина у вас на уровне, — весело бросил майор.
— Мы работаем на строго режимном предприятии, — жестко изрекла старший лейтенант. — А без дисциплины, вообще говоря, невозможно выиграть войну.
Сергеев и майор переглянулись. Спорить или вступать в полемику они не стали.
— Кстати, майор Теплов, вы в курсе, какой груз везете? — строго спросила женщина.
— Нет.
Женщина удивленно вскинула брови.
— Как это может быть?
— Для меня важно, чтобы не было перегруза, и чтобы груз был аккуратно, в соответствии с инструкцией, закреплен в салоне. А за сам груз отвечает его хранитель, то бишь лейтенант Сергеев. Его, ха-ха, и спрашивайте о характере груза.
Осинова определенно недовольно, если не сказать подозрительно, ухмыльнулась.
«Блин… — ругнулся Ермолай. — Точно, не в меру любознательная эта старший лейтенант…».
Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте,
резиденция рейхсминистра Риббентропа…
Риббентропу внезапно позвонил из Берлина Мартин Борман. После майского (в 1941 году) странного бегства Рудольфа Гесса в Великобританию, Борман стал делать стремительную карьеру: возглавил партийную канцелярию НСДАП (Национал — социалистическая немецкая рабочая партия); стал секретарём фюрера; наконец, назначен имперским министром без портфеля и членом Совета обороны Третьего рейха.
Риббентроп мало знал Бормана и с крайним подозрением относился к такого рода выскочкам. И вот, неожиданный звонок по закрытой линии.
— Приветствую лучшего министра иностранных дел Германии! — после обычного нацистского приветствия, весело изрек Борман.
— Приветствую рейхсляйтера, министра и члена Совета обороны рейха, — также после стандартного приветствия, вымолвил Риббентроп.
— Вы знаете, Иоахим, я к вам с просьбой.
«А еще может быть с чем!?» — усмехнулся рейхсминистр, учтиво изрек:
— Я весь во внимании, Мартин.
— Спасибо. Я реконструирую помещение партийной канцелярии, частично — секретариат фюрера, и оборудую свой министерский кабинет. Полагаю, было бы уместным поместить в этих помещениях несколько художественных полотен мирового уровня. Тем самым утвердить наше стремление на мировое господство. Я наслышан о вашей коллекции картин, пополняемой из Восточной Европы. И полностью одобряю вашу деятельность на благо Великой Германии в этой части. А просьба моя заключается в следующем. Вы не смогли бы выделить несколько холстов на дело, которым я занимаюсь? В вашем художественном вкусе я полностью уверен.
«Партийная ищейка!? — воскликнул Риббентроп. — Дешевый выскочка!? Пронюхал о моей коллекции, и ее пополнении из России!? Кто ему сообщил? Канарис? Шелленберг? Или уже сам завел шпиков в моем министерстве? — взял себя в руки. — Как все подвел, чинуша!? Уверен в моем вкусе!? Каково!? И отказать ведь нельзя, не для себя старается Борман…», — выругался про себя и вымолвил:
— Важное мероприятие вы затеяли, Мартин, и я конечно это поддерживаю и помогу, чем смогу.
— Я был уверен в вашем понимании, Иоахим…
Обмен любезностями и общий, неспешный разговор продолжался еще минуты три…
В этот же день Риббентроп определил, вернее будет, оторвал от сердца, десяток картин для Бормана.
Примерно через два часа главный инженер Коган сообщил, что все пулевые пробоины на самолете должным образом заделаны. К этому времени
бензовоз с топливом пополнил баки самолета.
— Лайнер готов к вылету, — торжественно изрек майор и, обращаясь к заводским специалистам, добавил. — Огромное вам спасибо, товарищи, вы нас сильно выручили.
— Мы с удовольствием с вами сотрудничали, — добавил Коган. — Это вам спасибо, что, рискуя жизнью, выполняете государственно важное задание. Качество своей заводской марки мы гарантируем.
Строгая Осинова в это время как-то отстраненно согласно кивала.
— Товарищ старший лейтенант, — обращаясь к ней, вымолвил Сергеев, — сообщите, пожалуйста, в Москву, что борт номер 13 продолжает выполнение задания.
— Хорошо, — строго бросила Осинова. — Счастливой вам дороги, товарищи.
— Спасибо.
Сергеев и майор Теплов поднялись в самолет…
Ленинград,
21 отделение милиции…
В комнате находятся двое мужчин. Старший лейтенант расположился в обшарпанном деревянном полукресле за рабочим столом. Посередине комнаты стоит мужчина в разорванной рубашке и ссадиной на скуле.
— Винт, еще раз спрашиваю, — кричит милиционер. — Кто был тот тип, который надоумил вас напасть на грузовики?