— Жаль ребят, — изрек Ермолай. — Будем доставать тела?
— Будем, — жестко отрезал майор.
— В Москве знают, где мы находимся? — спросил Ермолай.
— Конкретно, где мы находимся, нет, — хмуро ответил майор. — Во время обстрела немецкими зенитками, осколок снаряда попал в кабину, где располагался штурман. Он получил сильное ранение, вышла из строя рация, мы утратили связь с землей, частично управляемость самолета. Но я уверен, нас уже ищут…
Смольный, кабинет первого секретаря
Ленинградского обкома ВКП(б)…
Жданову доложили о пропаже где-то в районе линии Калининского фронта самолета, перевозившего из Ленинграда художественные музейные ценности.
Член Военсовета Северо-Западного направления сильно возмутился! Срыв государственно важной задачи!? Утрата ценностей!? Реакция Сталина!?. Жданов искренне переживал за порученное дело, ровно как и за свою судьбу. Поэтому сразу взялся за телефонный аппарат.
Жданов позвонил директору Эрмитажа, академику Понаровскому, но больной старик ничего не знал. Затем позвонил исполняющему обязанности начальника городского управления НКВД, полковнику Шадрину. Полковник оказался также не в курсе.
— С кем приходится работать!? — возмущался лидер ленинградских коммунистов.
После разговора со Ждановым, Шадрин для подстраховки перезвонил в Москву и сообщил своему прямому начальнику, заместителю министра, о пропаже самолета.
Между тем уже достаточно заведенный Жданов, не найдя по телефону городских офицеров ГРУ Красной армии, вышел прямо на начальника ГРУ ГШ Красной армии, комиссара Голикова.
Комиссар заверил Жданова, что будут предприняты все меры, чтобы досконально разобраться в возникшей ситуации с самолетом.
— А что с ценностями? — строго спросил Жданов.
— Данных о том, что перевозившиеся художественные ценности попали в руки фашистов, нет, — твердо заверил комиссар.
Жданов немного успокоился.
— Как только появятся свежие данные о самолете, вы мне сообщите.
— Непременно, Андрей Александрович…
С большим трудом Теплов и Сергеев достали тела офицеров из сильно деформированной кабины самолета и положили их на землю.
— Простите меня друзья, что не сумел спасти вас, — закрывая тела куском брезента, горько, со слезами на глазах изрек майор.
Теплов и Сергеев постояли, погрустили.
— Надо выбираться отсюда. Искать наших людей, военных, органы советской власти, доложить о себе надо. Нас наверняка ищут, — выдавил майор. — Потом организовывать вывоз тел, груза.
— Верно, какие-то населенные пункты должны быть поблизости. Но я не могу покинуть груз в самолете, — изрек Сергеев.
— Ах да, ты же, лейтенант, хранитель ценностей, — хмуро согласился майор, — и головой отвечаешь за них. Значит, пойду я, а ты, брат, останешься здесь, будешь все охранять. Предлагаю сейчас перекусить, а потом заняться нашими делами.
— Согласен. Мне очень интересно, мы на нашей территории или оккупированной фашистами?
— По моим данным, — вымолвил майор, — на нашей. То ли в Калининской области, то ли в Ярославской, а, возможно, и Вологодской. Но бдительность надо сохранять, здесь могут быть заброшенные фашистские диверсанты, бандиты разных мастей, дезертиры и прочий элемент. У тебя какое оружие, лейтенант?
— Наган.
— И у меня пистолет. Жаль, наш штатный ППШ, находившийся в кабине пилотов, при посадке вышел из строя.
Ленинградская область,
окрестности Красного Села, линия фронта…
Ночь, видимость слабая, в трех-четырех метрах ничего не видно. Два дежуривших бойца, ефрейтор и рядовой, сидят в окопе и ведут тихий, неспешный разговор. Примерно в километре от них тянется немецкий окоп. От него доносятся слабые звуки губной гармошки…
Вот рядовой, уже в солидном возрасте мужчина с восточными чертами лица, замер и слегка высунулся из окопа. Быстро достал винтовку, прицелился и выстрелил.
— Ты что, дед Митроха? — воскликнул ефрейтор. — Решил поохотиться, эвенк?
— Кажись, однако, попал. Взгляни там возле пригорка, на нейтральной полосе. А лихо он меж минных полей полз.
Но в это время начался обстрел из стрелкового оружия окопов с немецкой стороны.
— Дождались блин… канонады, — недовольно изрек ефрейтор. — Тишину нарушил, получим, дед, от комбата теперь.
— Не боись, ефрейтор. Обстрел, однако, сейчас закончится. Я слажу и гляну, кого там у пригорка пристрелил.
Беспорядочная немецкая канонада закончилась через 10 минут. Рядовой (дед Митроха) осторожно на четвереньках полез к пригорку. Через десять минут рядовой приволок убитого мужчину с привязанным к поясу серым пеналом.
— Приволок перебежчика! — удивленно выдавил ефрейтор. — Гляди, а рожа-то какая у мертвеца. Давай-ка взглянем, дед, что у этого перебежчика на поясе висит.
— Осторожнее, однако! — изрек рядовой. — Может, там взрывчатка, грохнет невзначай.
— Знаю-знаю, — бросил ефрейтор, осторожно открывая пенал.
В нем в аккуратно закрученном состоянии находились художественные холсты.
— Мать честная! — бросил рядовой. — Люди погибают на войне, а кто-то картины вывозит через границу.
— Может, там шифровка какая, надо нашему начальнику разведки передать, — вымолвил ефрейтор.
— Это правильно, однако. Может, наградят меня…
— Держи шире карман, дед Митроха. Как бы в штрафбат за нарушение тишины не отправили…
В предрассветной тишине майор Теплов, дав последние указания Сергееву, отправился на поиски населенных пунктов и органов советской власти.
Температура воздуха была где-то около нуля градусов. Чтобы не замерзнуть, Ермолай стал ходить возле самолета. Вперед-назад, вперед-назад, вперед… В голову лезли самые разные, в основном, невеселые мысли…
Ленинград, музей Эрмитаж,
отделение НКВД…
В кабинете начальника отделения милиции находилось трое мужчин. За столом восседал капитан Ильиных, рядом прохаживался майор Истомин. Посреди помещения стоял мужчина в потертом и помятом пиджаке со связанными сзади руками. Вид у него был явно не веселый, если не сказать удрученный.
На столе лежали холсты с написанными маслом художественными картинами. Кивая на холсты, капитан спросил:
— Что это за картины, Ишутин?
— Я не знаю, — тихо выдавил допрашиваемый Ишутин. — Я уже говорил, что один человек попросил их забрать по одному адресу. Назвать его имя я не могу, дал честное слово… Да и с памятью у меня неважно…
— Честное слово! — прерывая, крикнул капитан. — Идет смертельная война, а мы играем в бирюльки! Память плохая… — ругнулся. — Ведь мы можем поговорить и по-другому!
В помещении воцарилась напряженная тишина.
— Хорошо, — вымолвил Истомин. — Давайте поговорим спокойно.
— Давайте, — жалобно выдавил Ишутин. — Только у меня затекли руки, и я хочу курить. А в спокойном состоянии я наверняка что-то вспомню. Развяжите меня.
Истомин кивнул, подошел к допрашиваемому. Развязал руки и предложил папиросу.
— Благодарствую, — выдавил Ишутин.
Взял папиросу и… резко оттолкнул майора. Далее он стремительно бросился к окну. И, несмотря на то, что помещение находилось на втором этаже, руками вперед выпрыгнул. Раздался треск стекла и выбитой рамы, шум с улицы. Майор и капитан бросились к окну и почти одновременно стали стрелять в убегающего Ишутина. Вот он резко остановился, вздрогнул и… упал на землю…
Истомин и Ильиных не рискнули выпрыгнуть в окно. Они бросились к двери помещения, пробежали по коридору, спустились по лестнице и оказались на улице. Офицеры сразу увидели распластавшегося в 5 метрах от них лицом вниз, в неестественной позе Ишутина.
— Ну, надо же такому случиться! — воскликнул Ильиных и зло выругался…
Глава 15
Город Мышкин Ярославской области,
районный отдел НКВД…
В кабинете начальника отдела находился его хозяин, капитан Маслов. Поступил срочный циркуляр с требованием организовать поиск вынужденно приземлившего самолета (или его останков) на территории района. Самолет с ценным грузом летел из Ленинграда. Капитану до чертиков надоело сидеть в этом заштатном городишке и заниматься преступлениями бытового характера. Хотелось заниматься серьезными, масштабными делами. И вот, кажется, подвернулся шанс отличиться и перевестись…
Капитан рассматривал карту района и его наиболее глухих западных мест. Ныла раненая правая рука (по локоть у него был протез, часть руки оторвало в 1940 году во время финской войны).
В итоге раздумий Маслов организовал три группы поиска. Во главе одной из них в составе трех человек пошел он сам…
Часом позже, деревня Корчмино,
в 25 километрах на запад от Мышкина…
Капитан Маслов с группой прибыл на грузовике в деревню и стал опрашивать встречающихся на пути местных жителей.
Но никто ни про какой самолет ничего не слышал и не видел.
— Едем дальше, в деревню Левцово, — дал указание водителю капитан.
— Дорога туда плохая, — выдавил пожилой водитель в очках.
— Вперед! — твердо изрек капитан…
Светало. Разминаясь и маршируя возле самолета, Ермолай осматривал округу.
Поле оказалось совсем не большим. Окружающий его лес был смешанным, виднелись березы, ели, ольха и даже могучие дубы.
«Как же летчики смогли приземлиться ночью на такую совсем небольшую поляну?» — удивлялся Ермолай, рассматривая бугристую, промерзшую полянку.
«Впрочем, — сразу грустно подумал, — ценой этого виртуозного приземления стали две жизни летчиков…».
Стал раздумывать и прикидывать, как будут подъезжать к самолету грузовики, за ящиками с экспонатами…
Ермолай взглянул на часы, майор Теплов ходил уже 4 часа…
Лесной массив на стыке
Калининской и Ярославской областей…