«Один раз ты меня переиграл, лейтенант, — нервно рассуждал Галайба. — Выиграл один бой, порадуйся пока… Я заставлю тебя сделать фатальную ошибку! Я выиграю все битвы с тобой, лейтенант, и, уверен, упрячу тебя в каталажку…».
Хорошо помнил капитан и данное обещание отцу одного из двух пострадавших от стрельбы лейтенанта ГРУ парней…
Глава 4
Посол пожелал успехов и покинул помещение. Майор Сидоркин мягко вымолвил:
— Пока Урин будет наводить порядок в комнате, мы с Ермолаем выйдем и посекретничаем. Вы не против, Урин?
— Конечно нет.
Майор, следом Сергеев вышли из комнаты в коридор. Майор решительно направился по коридору.
— Мне нужно позвонить в Москву, в ГРУ, — сказал Ермолай.
— Понимаю. Но со связью у нас беда. Я могу отправить шифровку. Кому конкретно в ГРУ ее направить?
— Полковнику Селезневу. О том, что я прибыл в Улан-Батор и продолжаю выполнять задание.
— Сделаем, — ответил майор.
Вот он подошел к металлической двери, на которой висела ядовито — желтая табличка с ярко красными словами:
Осторожно! Газы!
Майор достал из кармана связку ключей. Сорвал висевшую на двери пломбу и неспешно ключом открыл один внутренний замок, затем второй.
С усилием открывая дверь, изрек:
— Это склад нашей химической службы, — прошел в помещение.
За ним проследовал Сергеев…
Улан-Батор,
конспиративная точка Дальневосточного союза казаков…
По указанию атамана Семенова полковник Удачин с особым поручением инкогнито прибыл в город.
Резидентом Союза казаков в Монголии являлся штабс-капитан Вронский. В 1918–1920 годах Удачин вместе с Вронским воевали в Прибайкалье и Забайкалье с большевиками. А когда они были биты, бежали в Китай. В китайском городе Маньчжурии Вронский с горя пустился во все тяжкие. Удачину с большим трудом удалось вырвать друга из глубокой клоаки и отправить в качестве агента в Монголию. Там Вронский остепенился, женился на монголке и вскоре стал, не без помощи Удачина, резидентом белых казаков. На деньги Союза казаков Вронский оттяпал большой земельный участок на окраине Улан-Батора. Построил приличный дом, баню, подсобные помещения, прикупил скот. Одним словом, построил настоящую русскую, дворянскую усадьбу…
Удачин и Вронский, укутанные в простыни, сидели в предбаннике за столом. Они выпивали, закусывали и вели неспешные разговоры.
— … атаман поставил задачу, — тихо излагал Удачин, — не допустить получения Советской Россией даров Монголии. Как он считает, это вопрос политически очень важный. Понимаешь, Максим. Он требует, чтобы был совершен теракт.
— Легко сказать, — усмехнулся Вронский. — Советский посол Иванов — хитрющий, как змея. Мы конечно ведем наблюдение за посольством СССР. Сегодня ночью в посольство и, заметь, в разное время пришли два грузовика из России.
— Готовятся к отправке даров, — вставил Удачин.
— Готовятся.
— Атаман издал закрытый приказ, половина отбитых даров достанется исполнителям. Это миллионы и миллионы. Если дары будут просто уничтожены, то исполнители получат просто хороший куш. Понимаешь, Максим?
— Понимаю, Иван, все понимаю. Но сделать это будет крайне трудно.
Удачин наполнил стопки, мужчины выпили, закусили соленым огурцом.
— Тяжко мне здесь, Иван, тяжко.
— Потерпи, друг, недолго осталось.
Вронский обреченно махнул рукой и грустно запел:
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой,
И печальные ветры степные
Панихиды поют над тобой…
В это время в предбанник вошли похожие две улыбающиеся женщины-монголки.
— Мы с сестрой тоже хотим помыться, — весело бросила одна и, что-то напевая, стала быстро раздеваться.
За ней последовала и вторая женщина. Мужчины молча смотрели на женщин. Вот они, нисколько не стесняясь присутствия мужчин, обе разделись догола и, смеясь и хохоча, быстро упорхнули в парилку.
Вронский наполнил стопки, мужчины выпили, стали не спеша закусывать.
Дверь в парилку приоткрылась, показалась краснощекая женская голова.
— Мужчины! Вы нам с сестрой спинки не потрете!
— Сейчас мы идем, Маня-женушка, идем, — бросил Вронский.
Голова исчезла, оставив после себя клубы пара.
— Да у тебя, дружище, не жизнь, а сплошная малина! — весело воскликнул Удачин.
Вронский широко улыбался.
— Не сразу и не просто, но я приучил жену и ее сестру к русской бане…
Резанул неприятный запах. Майор прошел вглубь склада, за ним последовал Сергеев. Вдоль стены стояли от пола до потолка стеллажи, на которых лежали различные коробки и упаковки.
— Милитаристская Япония наращивает производство отравляющих веществ, то есть химического оружия, — вымолвил майор. — Этими веществами начиняются артиллерийские снаряды для пушек и гаубиц, миномётные выстрелы, авиабомбы, контейнеры и мины. Разработана даже боевая бронированная химическая машина «Канда». Поэтому, — махнул рукой в сторону стеллажей, — наше командование завалило нас различными защитными противохимическими средствами.
— Солидные запасы у вас, — обозревая стеллажи, бросил Ермолай.
— Точно, — усмехнулся майор. — С расчетом на особый период. Когда монголы доставили нам свои собранные дары, мы их спрятали подальше от глаз людских, в подвал. Мы долго думали, как упаковать и в чем везти дары Монголии — тугрики, рубли, доллары, а также золотые слитки, лом и ювелирные изделия. Соседство защитных средств и монгольских даров натолкнуло на принятие решения по форме или виду перемещения этих даров.
Они остановились у лежащих на полу трех чем-то наполненных серо-зеленых защитных комбинезонов. Все молнии, заклепки и застежки были прочно застегнуты и закрыты.
— Двойная прорезиненная ткань СК-1, — кивая на комбинезон, пояснял майор. — Водонепроницаемая, не боится огня и всего прочего. Так вот, в один комбез мы упаковали 1, 5 миллиона тугриков, в другой — 1, 5 миллиона рублей, в третий — 200 тысяч долларов. В основном купюры мелкого достоинства, население несло, что имело. Население в целом, здесь живет бедно, да и его всего в стране полтора миллиона. Японская разведка, приверженцы атамана Семенова, местные банд-группы активно мешали компании сбора пожертвований. Были запугивания и даже убийства. Но в целом компания прошла неплохо. Что скажешь, Сергеев, по выбранной нашей таре для бумажных банкнот? Может, у тебя есть свои предложения?
— Оригинальное решение по таре, — лишь смог выдавить удивленно Ермолай. — У меня других предложений нет.
— Добро, — вымолвил майор.
Наклонился, слегка расстегнул молнию на одном комбинезоне. Достал бумажную купюру и со словами:
— Это монгольская банкнота достоинством в один тугрик, — передал Сергееву.
Ермолай рассмотрел купюру, попробовал на прочность и вернул обратно.
— А зачем нам тугрики?
— Деньги всегда пригодятся, — бросил майор. — Этими деньгами СССР, например, может рассчитываться за поставки из Монголии лошадей, баранины, кожаных изделий и других товаров.
Сидоркин убрал купюру в комбинезон, закрыл молнию. Повернулся ко второму комбинезону и достал купюру в 3 доллара США, из третьего — купюру в 5 рублей. Ермолай подержал купюры в руках и вернул обратно. Майор упаковал купюры в комбинезоны и шагнул в сторону находящихся на полу стандартных серых деревянных ящиков с надписью «противогазы».
— В этих пяти ящиках от противогазов, — продолжал майор, — мы сложили полученные золотые слитки, золотой лом и ювелирные изделия из золота и бриллиантов. Всего 350 килограммов. Поскольку они капитально упакованы, то вскрывать не будем, поверь мне на слово.
Сергеев кивнул.
— То, что я говорю, это гостайна. О том, что фактически в комбезах и ящиках, ты можешь сообщить только товарищу Быстровой в Иркутске, — изрек майор. — Впрочем, можешь и не говорить, она по накладным все поймет. По официальной версии вы просто везете в Союз бракованные средства химической защиты. Все ясно, товарищ Сергеев?
«Бракованные средства защиты… Операция неплохо продумана, даже с легендой прикрытия…,» — раздумывал Ермолай.
— … лейтенант..!
— В этой части — да, — медленно вымолвил Ермолай. — Когда и каким путем мы поедем?
— Эти вопросы решаются. Вам все объяснят перед самым выездом.
«Конспирация», — усмехнулся Ермолай.
— Несмотря на то, что в Монголии нет никаких военных действий, — продолжал Сидоркин, — обстановка здесь напряженная. Монголы предложили нам помощь в части вывоза дара в СССР — солидную вооруженную охрану. Но мы, как ты понимаешь, поблагодарили и культурно отказались. Решили справиться сами…
Сергеев вошел в комнату. Урин уже навела порядок и в одежде лежала на своей кровати.
— Я на запад, дальше Иркутска никуда не ездила, — вымолвила девушка. — Расскажи мне про Ленинград. Он красивый?
— Очень и очень красивый. Понимаешь, э… словами это трудно передать, — располагаясь на своей кровати, ответил Ермолай. — Ну, какие твои годы! — весело воскликнул. — Еще побываешь и в Ленинграде, и в Москве, и в других местах. Наша страна просто огромная, в ней много красивых и интересных мест.
— Надеюсь, что побываю. Когда выезжаем домой?
— Посольские еще не определились с датой и временем. Но я думаю, что скоро.
— Ермолай, у тебя была любовь? — тихо спросила Урин. — Настоящая любовь?
«Настоящая любовь!» — воскликнул Сергеев, усмехнулся и задумался.
Стал вспоминать девушек, с которыми у него были отношения: Иринку, Ципок, Милу, Раю…
— Может, ты и сейчас кого-то любишь? — снова спросила напарница.
«Любишь! — повторил Ермолай. — Не любишь!.. Вот блин… пристала!» — недовольно воскликнул.
— К чему эти вопросы? — недовольно бросил. — Нам надо думать сейчас о предстоящем серьезном задании.
— Ты же сам сказал, посольские все решат. Наше дело маленькое, сели и поехали. Как насчет любви?