— Пока ничего. Но вполне может случиться. Ты спишь, и я, глядя на тебя, тоже засыпаю.
— Понял, Урин, спать больше не буду, — отгоняя дремоту, бросил весело Ермолай. — Где мы едем?
Небо было голубое, ярко, определенно не по-осеннему светило солнце. Серебряные блики гуляли по водной байкальской глади.
— Подъезжаем к городу Слюдянке…
— Здесь слюду добывают и мрамор, — весело вставил Ермолай.
— Правильно. Слюдянка находится где-то примерно в 100 километрах от Иркутска.
Вот и город показался, совсем-совсем небольшой. Машина его быстро миновала…
— До свидания, любимый Байкал, — вымолвила Урин. — Однако, впереди у нас — Култукский перевал.
— До свидания, Байкал, — любуясь видом водной глади, изрек Ермолай.
Через несколько секунд машина приняла влево, водная гладь исчезла из вида. Дорога стала подниматься вверх, стало смеркаться.
— Будем одевать цепи на колеса? — спросил Ермолай.
— Однако, у нас сейчас груз весом с полтонны в кузове, — вымолвила Урин. — Да и дневное солнце хорошо разогрело шоссе. Думаю — заберемся на перевал без цепей.
Действительно, они достаточно легко заехали на высшую точку перевала. Стали спускаться вниз…
— Мне будет жаль с тобой расставаться, — всматриваясь в дорогу, с серьезным выражением лица сказала Урин.
Они спускались вниз с Култукского перевала.
— Честно говоря, мне тоже, — вымолвил Ермолай.
— Правда?
— Точно.
Напарница слегка улыбнулась.
— Ты мне напишешь письмо?
— Если ты, Урин, дашь адрес, то напишу.
— Считай, что адрес у тебя в кармане, — широко улыбалась девушка. — А ты, однако, дальше куда поедешь?
Сергеев усмехнулся.
— Ну, Урин. Куда прикажут, ведь идет война.
— Война, — зло вымолвила напарница. — У меня папа воюет, два старших брата, еще дядя…
За окном промелькнула, кажется, эвенкийская деревня Олха. На улице стало совсем темно. Урин тихо и как-то грустно запела…
Они двигались по шоссе на север. По обе стороны от дороги тянулась сибирская тайга. Изредка встречались встречные машины.
Впереди, едва различимо в темноте, показались очертания населенного пункта.
— Ура! — воскликнула Урин. — Показался мой дорогой Иркутск!
Вместе с облегчением, Ермолай почувствовал и большую усталость всего организма.
— Пока еще не верится, что мы уже дома, — весело бросила напарница. — Однако, мама меня наверняка уже заждалась. Ермолай, ты придешь к нам в гости?
«Какая она неугомонная», — подумал Сергеев, в тон ответил:
— Если это приглашение, — то да.
— Конечно, приглашение.
— Тогда конечно, да…
Пошли полутемные пригородные поселения Иркутска. Урин уверенно вела машину.
«Молодец все же она, — изредка бросая взгляды на напарницу, подумал Ермолай. — Можно сказать, повезло мне с ней».
Вот уже и городские кварталы.
— Еще с полкилометра, и будет наша контора Госбанка, — вымолвила Урин. — По правде говоря, я бы еще ехала и ехала…
Напарница оборвала фразу, вернее, не закончила.
— Ты большой молодец, — бросил Ермолай. — А я вот что-то за нашу поездку притомился, устал прилично.
— Что-то в это не верится, — усмехнулась Урин. — Ты, однако, такой большой и сильный, здорово действовал в ходе нашей операции. Да и вообще… — она не закончила фразу.
— Ой, только не надо меня хвалить! Я прекрасно знаю свои промахи.
— Я о них никому не скажу, — звонко рассмеялась напарница. — Осталось до конторы каких-то сто метров.
Внезапно она стала грустной и даже мрачной.
Как-то тяжело выдавила:
— Сердце ноет.
— Ты заболела? — удивленный перепадам настроения девушки спросил Ермолай.
— Нет. Просто сердце чувствует разлуку…
Иркутск…
В цокольном полуподвальном помещении деревянного дома находилось двое вооруженных мужчин. Они буквально прилипли к небольшому раскрытому окну и наблюдали за проезжей частью улицы, проходившей в двух шагах через узкий тротуар,
В поздний час автомобильное движение по улице почти отсутствовало.
Показалась лошадиная повозка. Сани хорошо скользили по укатанному снегу, резво бежала и лошадка.
— Зря самогонки не взяли, — зябко поежившись, бросил один из мужчин. — Когда еще наша машинка придет?
— Не береди душу, Гриб, — выдавил бородатый напарник.
Вот невдалеке загудел автомобильный мотор. Мужчины насторожились. В зоне видимости показался двигающийся грузовик.
— Посвети на номер, Гриб, — изрек бородатый.
— Он, — наш номер, — наведя луч фонаря на приближающуюся машину, бросил напарник.
— Наконец-то. Значит, действуем. Огонь!..
Гулко и неожиданно прозвучала в ночной тиши автоматная очередь. Пули застучали по грузовику, зазвенели и разлетелись на осколки переднее и боковое стекло машины. Сергеев по звуку определил, что стреляли с его стороны улицы. Боковым зрением он заметил, откуда раздавалась огненная вспышка.
Ермолай моментально выхватил из кармана тулупа «лимонку», выдернул чеку и бросил в сторону подвала дома, откуда велся автоматный огонь. Раздался взрыв.
Машина меж тем завиляла из стороны в сторону.
— Помоги мне, — раздался крик Урин.
Ермолай перевел взгляд на напарницу. Она держала руль одной, левой рукой. Ближняя к нему ее правая рука висела как плеть, на рукаве тулупа в двух местах виднелись следы пуль.
«Кажется, Урин ранило в плечо и руку!» — воскликнул Ермолай, хватаясь руками за руль.
Так в три руки они стали рулить. Автоматных очередей не было слышно. Ермолай взглянул в зеркало заднего обзора, один из домов по его стороне улицы был объят пламенем.
«Сработала моя “лимонка”!», — воскликнул Ермолай.
— Мы уже приехали, сворачиваем, — крикнула Урин.
Машина повернула направо, въехала в ворота, и они оказались во внутреннем дворе конторы Госбанка. Секунда-другая, машина носом уткнулась в деревянное здание гаража и остановилась…
Во двор выбежал охранник и, очевидно, дежурная по конторе Госбанка. Сергеев выскочил из машины и крикнул:
— Все нормально, товарищи, прибыли свои.
Охранник убрал пистолет и изрек:
— За вами гнались?
— И гнались, и стреляли, но это потом, — бросил Ермолай. — Урин ранена, ее надо срочно в больницу.
— Отправим ее на дежурной машине, — вымолвила женщина, дежурная по конторе Госбанка.
— Давайте, родные, быстрее-быстрее, — крикнул Ермолай женщине и, обращаясь к охраннику, изрек:
— Быстро звоните управляющей конторой. Сообщите, что мы прибыли из Монголии и что надо организовать прием груза. Давай-давай, живее.
Сам он бросился в кабину машины, к месту водителя…
Маньчжоу-го,
город Дайрене…
В кабинет вошел хмурый полковник Удачин. Атаман Семенов поднялся с кресла, пошел навстречу. На середине кабинета они встретились, атаман протянул руку. Всматриваясь в глаза полковника, крепко пожал его руку, выдавил:
— Здравствуй. Пойдем, друг, в мой «будуар».
Так атаман называл небольшую комнату за кабинетом. Хозяин кабинета, следом полковник прошли в небольшое помещение. Был накрыт небольшой стол, стояли два кресла. Определенно боясь прослушки японцев, Семенов сразу включил радиоприемник, раздалась какая-то китайская мелодия. Он взял бутылку водки, наполнил рюмки, изрек:
— За встречу, Иван.
Мужчины выпили. Атаман занюхал черным хлебом, Удачин взял соленый огурец.
— Знаю о неудаче в Улан-Баторе, — выдавил атаман, — гибели Вронского. Печально все это. Это не катастрофично, да и сам объем монгольских даров — мизерный. Не переживай, друг, сильно, мы отыграемся на красных-большевиках в чем-нибудь другом. Нам непременно улыбнется удача. Ведь с нами бог.
Удачин неопределенно кивнул, атаман снова быстро наполнил рюмки.
— Мне, старый товарищ, — строго продолжал атаман, — придется сообщить тебе крайне неприятную информацию. В России службы НКВД арестовали твоего сына.
Полковник спокойно выслушал, выпил и задумался.
— Арест, — это, разумеется, еще не конец, — хмуро продолжал атаман. — Но дело, как ты сам прекрасно понимаешь, очень и очень серьезное по части перспектив твоего сына, — тоже выпил.
У Удачина было каменное, неподвижное выражение лица.
— Ну, скажи, Иван, что-нибудь, не молчи.
— Не могу, — не разжимая губ, выдавил полковник. — Сердце разрывается в клочья, — утрата за утратой. Как жить? Зачем жить?..
— Мы тебе поможем…
Урин отправили в городскую больницу. Сергеев три часа передавал и оформлял дары Монголии. Поскольку правый борт грузовика был изрешечен пулями, то досталось и лежащему у борта комбинезону с тугриками. Он оказался пробит в четырех местах, пострадали два десятка купюр.
Сергеев позвонил в ГРУ в Москву и кратко пообщался с серьезным полковником Селезневым.
Затем доложил о выполнении задания председателю Госбанка страны.
— Замечательно! — вымолвил Булганин. — Товарищ Сергеев, мы вас представим к награде. Пожалуйста, побыстрее возвращайтесь в Москву. У нас масса срочных и важнейших дел.
«В Москву!?» — воскликнул Ермолай, быстро спросил:
— А как же работа в хранилище на Урале?
— Там справятся без вас, вы нужны в Москве…
Ермолай хотел сказать председателю Госбанка об Урин и ее роли в операции «Тугрик». Но Булганин, сославшись на огромную занятость, быстро закончил разговор.
Сергеев зашел в больничную палату, где в ряд стояли три железных кровати с больными-женщинами. Резанул запах медикаментов и еще чего-то неприятного. Он выдавил:
— Здравствуйте.
Никто не ответил.
Ермолай поочередно взглянул на больных. Сразу определил взглядом Урин, укутанную одеялом по шею.
Прошел к ее кровати, улыбнувшись, вымолвил:
— Здравствуй, напарница. Как ты? — поставил на прикроватную тумбочку две банки сгущенки.
Врачи объяснили Ермолаю, что одна автоматная пуля разбила Урин локоть правой руки, вторая — предплечье. Обе раны оказались очень серьезные, были сильно раздроблены кости, разорваны сухожилия и нервные каналы. Поэтому медикам пришлось почти по плечо ампутировать девушке правую руку. Также врачи установили, очевидно, от выпавших нагрузок, психическое истощение у Урин.