А Вайдотасу уже мерещится, что и остальные десять начинают коченеть; как бы сильно ни щёлкал он по стенкам, рыбки не бросаются стремглав в стороны, а лишь медленно, как улитки, ползают в воде… Что же теперь будет? Ах, если бы мама не уходила в театр! Уж эти мне театры!.. Нашла время слушать музыку и смотреть представление, когда лопаются котлы! Вот он бы ни за что на свете не пошёл, пусть даже дали бы ему билет на «Юнг и пиратов»!
Вайдотас пробует представить себе, как лопаются котлы. Наверно, похоже на разрывы бомб, не раз виденные в кино. Наверно, котёл затрясся, подпрыгнул, как ударенный о землю мяч, и разлетелся на тысячу осколков, может, даже истопники погибли, а вырвавшийся из котла кипяток затопил весь подвал, и теперь там плещется горячее подземное озеро… Нет, в самом деле, ну как можно после такой жуткой аварии преспокойно отправляться в театр и слушать пение? Как не стыдно этим театрам развлекать зрителей под взрывы котлов?
Но тут мальчик спохватывается: пока он тут сердится на театры, вода в аквариуме продолжает остывать. Рыбки замерзают. Надо что-то делать, что-то предпринимать, спасать беспомощные существа, они ведь и не предполагают, какая над ними нависла опасность. Может, добавить в аквариум стакан горячей воды?.. Или прикрыть его толстым пуховым одеялом?.. Может… может… Вайдотас бежит на кухню и начинает копаться в шкафчиках, выдвигать ящики, надеясь найти что-нибудь, что заменило бы рыбкам спасательный круг…
Внезапно его взгляд светлеет: есть! Вот… И как это он об этом сразу не подумал! Победоносно извлекает из ящика электрокипятильник — длинный шнур с нагревателем из кручёной проволоки; теперь его рыбки, одиннадцать крохотных беспомощных существ, спасены!
И вот уже спираль нагревателя опущена в аквариум, кипятильник включён в электросеть, а сам изобретатель устроился под толстым пуховым одеялом и с аппетитом уплетает бутерброд: пусть теперь лопаются котлы, хоть сто штук — ему трын-трава!.. Лежит он в такой позе, чтобы видеть аквариум, освещённый слабым светом ночника. Вот рыбки, сначала с недоверием отступившие от сверкающей спирали, смелеют, подплывают ближе… Только бы маленькая его любимица не обожгла плавнички, тревожится мальчик и смотрит на часы: ровно через пять минут надо выключить кипятильник. А мороз на улице всё круче да круче — узоры на оконном стекле сделались вдвое шире. Трудно! Ах как трудно бедняжкам воробьям! Надо бы и для них что-нибудь хитрое придумать. Интересно, приходит в голову Вайдотасу, что делают другие ребята со своими мёрзнущими рыбками? Попросили бы у него, у Вайдотаса, совета!.. А рыбки всё резвее, всё веселее, скоро совсем согреются. Чего доброго, гордо усмехается Вайдотас, если бы хорошенько попросили, он бы нашёл способ и сам взорванный котёл исправить. Интересно, какой он величины, этот котёл? Наверно, с двухэтажный дом, легко ли нагреть столько воды, чтобы обогреть квартиры на всей улице! Говорят, его топят углем, и если уголь слишком сильно разгорится, а истопник уснёт, то котёл может раскалиться и взорваться… Вот глупые! Вайдотас снисходительно посмеивается над наивностью взрослых: зачем же топить углем, если можно опустить в котёл такой же кипятильник, только в сто или даже в тысячу раз мощнее? И пусть себе истопник спит на здоровье день и ночь — никаких взрывов не будет. Здорово! Надо это своё изобретение, эту рационализацию, записать красивыми буквами на большом листе бумаги и послать… послать… куда же? Ладно, куда — он узнает потом. А оттуда… оттуда, конечно, придёт благодарность на имя директора школы: мол, спасибо, что вы воспитали такого мудрого ученика. Ведь он спас в городе все котлы… аквариумы и ещё спасёт воробьёв…
И перед глазами Вайдотаса возникает огромная театральная сцена. Ребята, одетые в костюмы юнг и пиратов, машут флажками, а он, Вайдотас, их капитан с чёрной повязкой на глазу. На палубе установлен котёл с опущенным в него огромным электрокипятильником… Но — тише! Возле котла стоит сам директор школы и произносит речь.
Он говорит об одном замечательном молодом изобретателе, об Эдисоне атомного века, о Вайдотасе. «В связи с этим хочу спросить, — говорит директор, — как могло случиться, что у такого выдающегося мальчика по математике в дневнике тройка?» Краснея от стыда, учительница что-то невнятно бормочет в своё оправдание — ну в точности как сам Вайдотас, не выучив урока. Пожурив нерадивую учительницу, директор продолжает свою речь, говорит о светлом уме, спасшем все отопительные котлы города от взрывов, об изобретении, которое помогло государству сэкономить пять миллионов триста тысяч рублей, а также спасло от замерзания детей и рыбок; что же касается воробьёв, то воробьи пусть немножко подождут… Потом директор начинает рассказывать об одном голландском мальчике, тоже спасшем свой город от гибели; ночью, когда все спали, он шёл по улице и случайно увидел, как поднявшаяся морская вода проточила в плотине дырочку и грозит затопить весь город. Недолго думая мальчик пальцем заткнул дырку и тем самым спас плотину от разрушения. Однако, заканчивая речь, говорит директор, подвиг, совершённый нашим Вайдотасом, значительно превосходит поступок маленького голландца. Вайдотас куда изобретательнее!..
Тут раздались такие аплодисменты, что сам театр превратился в бурлящий котёл. Неожиданно в первом ряду Вайдотас видит маму — ах с какой гордостью смотрит она на своего единственного сына!.. А на сцене, на палубе корабля, по-прежнему возвышается огромный котёл, и вокруг него водят хоровод похожие на чертенят мальчишки в перемазанных сажей костюмах истопников. Они кружатся, пляшут, пока из котла, как из паровоза, не начинает со свистом вырываться пар… И вот уже вся сцена полна пара… сквозь него ничего не видно… кругом один только пар… Что же это такое?!
Тут, словно его кто-то толкнул, Вайдотас садится в кровати, протирает глаза, и первое, что видит, — тёмное мокрое пятно на потолке, прямо над аквариумом, из которого клубами валит пар, вода бурлит, брызги летят во все стороны… Вайдотас быстро закрывает глаза: нет, этого не может быть, это просто сон, сон и больше ничего! Но и зажмурившись он вдыхает горячий влажный воздух, слышит, как бурлит кипяток, ощущает странный запах варёных водорослей… Сбросив пуховое одеяло, он выдёргивает из розетки шнур и вытаскивает кипятильник…
Рыбки… все его одиннадцать штук рыбок плавают брюшками вверх — жалкие бесцветные комочки…
Слёзы брызгают из глаз и катятся, катятся по щекам Вайдотаса… «А маме… маме я скажу, что очень захотелось ухи», — лезет в голову новая изобретательная мысль, но он гонит её прочь, как злую собаку.
На окне всё ещё белеют ледяные узоры, правда сильно подтаявшие от пара. Мальчик прижимается горячим лбом к оконному стеклу, смотрит на заснежённую улицу, и ему кажется, что на мостовой он различает не то комочек земли, не то воробушка… Вдруг серый комочек открывает клюв и обращается к изобретателю: «Только не вздумай и нас спасать!.. Ну тебя совсем с такими изобретениями… чик-чи-рик!»
Но самое обидное, что, случайно опершись рукой о радиатор, Вайдотас ощущает тепло — радиатор не только тёплый, даже горячий.
Операция «Тюбетейка»
За совет Вайдотас требует самую малость — марку. Одну почтовую марку. Можно гашёную. Деньги? Нет-нет! От денег он отказывается наотрез. Было дело, брал по пять копеек. Но об этом узнали дома… и с тех пор он берёт только марки.
Слух о мудром советчике Вайдотасе из третьего «В» давно уже распространился по школе. А после того случая, когда благодаря его выдающемуся совету была осуществлена операция «Тюбетейка», слава Вайдотаса шагнула и за пределы школы.
Но всё по порядку.
Весна была в самом разгаре. Белые ситцевые занавески не могли преградить путь лучам солнца, и они через большущие окна заливали класс ослепительным светом. Разве станешь унывать или грустить в такой денёк? Кажется, в самом воздухе носится запах близких летних каникул. Даже строгая классная руководительница и та делает вид, что не замечает, как озоруют, особенно на задних партах, её ученики. Солнечное, весеннее настроение в классе. Ни одного хмурого лица. Вот только у Андрюса оно явно озабоченное. Все перемены крутился он возле классного мудреца, чувствовалось — хочет о чём-то спросить. Но Вайдотас не обращал на него внимания — набивал себе цену. И только после уроков, когда Андрюс догнал Вайдотаса на улице, состоялся их исторический разговор.
— Вайдотас! Подожди! — окликнул Андрюс приятеля. — Если ты не поможешь — я пропал.
Дело заключалось в следующем. Папа Андрюса недавно вернулся из Киргизии. Туда, если поездом, целых четыре дня ехать надо! Он, правда, на самолёте летал. Совсем, говорит, там на Литву не похоже. Горы, горы, горы — как караваны верблюдов с поседевшими горбами. На вершинах — снег. А между гор — долины. Зелёная трава и яркие красные маки. Но не это главное. Привёз папа из Киргизии такую шапочку — чёрную, четырёхугольную, расшитую белым шёлком. Называется тюбетейка. Привёз, показал и положил в шкаф. Там уже лежали сомбреро — широченная соломенная шляпа из Аргентины, и сванка — белая войлочная шапочка с Кавказа. «Это будет наша семейная коллекция, — сказал папа. — Национальные головные уборы».
Вчера, в воскресенье, Андрюс без спросу взял эту тюбетейку. Пофорсить перед ребятами захотелось. Правда, великовата она ему, никак на затылке не держится, всё на нос сползает. Короче говоря, отправился Андрюс на берег Вильняле. Наклонился над водой, а тюбетейка — вжик! — и…
— Ясно, — сказал Вайдотас.
— Ты же знаешь, какое у Вильняле течение. Прямо как у горной реки — бурлит, несёт, пенится, — шмыгая носом и еле сдерживая слёзы, пожаловался Андрюс.
— Ещё бы! Сам видел, как тащила Вильняле собаку. Еле выбралась бедняга.
— Хотел я тюбетейку догнать. Она плывёт, а я по берегу следом. Изо всех сил бежал! Но у моста — знаешь? — как закружит её водоворот… и всё. Ушла на дно.
— А дома, конечно, ничего ещё не знают, — то ли спрашивает, то ли утверждает Вайдотас.