— Дурил бы я тебе голову, если бы они уже знали, — всхлипывает Андрюс. И, вспомнив что-то, лезет в карман и вытаскивает оттуда марку с зеброй и шоколадную конфету в серебряной бумажке. Марка мятая, а конфета от долгого хранения в кармане стала похожа на лепёшку. Он суёт свои дары мудрому советчику.
Вайдотас долго рассматривает марку и возвращает её назад.
— Бракованная.
— А я и не знал, — смущённо бормочет Андрюс. — Я тебе другую достану. Целую серию, с пауками!
Вайдотас степенно кивает и, разжёвывая конфету, сосредоточенно думает. На его лбу проступает многообещающая мудрая морщинка.
— Так… — произносит он наконец. — Тюбетейка. Тебетейка, мене-тейка, себе-тейка. Не робей-ка! — начинает он мурлыкать себе под нос. А всем известно: раз запел, значит, мозг его работает, как у Шерлока Холмса. — Я тебе, ты мене, будет правильно вполне!.. Так.
Андрюс — весь внимание.
— Значит, так: спросишь у отца, какая в Киргизии столица. Во-вторых, узнаешь, сколько там школ. Только чтобы он ничего не заподозрил! И всё.
— И всё? — разочарованно тянет Андрюс.
— Всё! В-третьих будет потом, — хитро поглядывает Вайдотас на приятеля. — Узнаешь и скажешь мне. Точка. — Он поворачивается на каблуках и бежит домой.
Вечером, перед тем как лечь в постель, Андрюс заводит разговор с папой. Начинает издалека:
— А какая столица в Португалии?
— Лиссабон, — отвечает папа.
— Вот как! А… в Эстонии?
— Разве ты не знаешь? Таллин.
— Правильно, Таллин! Я и забыл. А в Киргизии?
— В Киргизии — Фрунзе.
— Фрунзе, Фрунзе, Фрунзе, — шепчет Андрюс, чтобы лучше запомнить. — Пап, а пап! Как ты думаешь, сколько в этом Лисьем боне школ?
— В каком ещё Лисьем боне? В Лиссабоне? Наверное, много.
— А во Фрунзе?
— Тоже немало.
— А штук тридцать наберётся?
— Наверное. В Киргизии много малышей.
— Значит, тридцать школ. И классы там, как у нас — «А», «Б», «В»?
— Конечно. Может быть, даже «Г» и «Д» есть. Я же говорю тебе, что там очень много ребят.
— Здорово!..
— Это хорошее дело, что ты дальними краями интересуешься, — хвалит Андрюса папа. — Ты всегда у меня спрашивай, если что неясно. Я с удовольствием расскажу.
— Ага. Ладно, — отвечает Андрюс, укладываясь поудобнее и натягивая одеяло, — Фрунзе. Фрунзе… Фрун-зе… — шепчет он, засыпая.
…— Не меньше тридцати, — задумчиво повторяет Вайдотас, выслушав на первой же перемене отчёт Андрюса. Он не торопится давать совет. И вообще, неясно, имеет ли он какие-нибудь соображения по этому поводу, сам вдруг спрашивает:
— Ты в каком месяце родился?
— В декабре. А что?
— В декабре?.. кабаре… на дворе… Нет. Не подойдёт. А какой ты по счёту в классном журнале?
— Пятнадцатый.
— Пятнадцатый. Это лучше… Это просто хорошо… — бормочет он. — Вот что: напишешь письмо во Фрунзе. В третий «В», пятнадцатому по счёту ученику!
— Ну, напишу. И что?
— Пошлёшь сувенир какой-нибудь. Открытку, значок. И попросишь тюбетейку!
— Вот оно что!
До чего же хитро и просто! Проще и быть не может. И как это ему самому не пришло в голову? Очень досадно Андрюсу, что сам не додумался до такой ерунды!
Вайдотас поглядывает на приятеля, прищурив глаза, и Андрюс вдруг пугается: не прочёл бы мудрец его мыслей. Ещё обидится.
— До чего же здорово придумал! — спешит он похвалить советчика.
— Напишешь не одно письмо, — многозначительным тоном произносит Вайдотас. — Из одного может ничего не выйти! Напишешь в каждую из тридцати школ. По такому адресу: Киргизия, город Фрунзе, школа № 1. № 2 и так далее. Ученику 3-го класса «В», пятнадцатому в классном журнале… И знаешь, пожалуй, не только «В», но и «А», «Б» и «Г», во все третьи классы!
— Это сколько же будет писем?
— Писем?.. Тридцать школ, по четыре класса… М-м… Сто двадцать! Уж это наверняка будет. Один из ста двадцати обязательно пришлёт!
— Спасибо тебе!
— Не за что. — И Вайдотас, победно напевая: «Тебе-тей-ка! Мене-тейка», идёт домой. Вдруг он оборачивается: — Андрюс! Если пришлют две, одна — тебе, другая — мне!
— Конечно!
И закипела работа. Андрюс аккуратно порезал на листы целых десять тетрадок, распотрошил всю свою коллекцию значков, приклеил к конвертам все негашеные марки из альбома. Шутка сказать: сто двадцать писем! Он за всю свою жизнь столько не написал…
«Здравствуй, незнакомый друг! Я ещё не знаю твоей фамилии. Но ты, как и я, стоишь пятнадцатым в классном журнале, поэтому я и пишу тебе. Но со мной случилась большая беда. Папа мой был в Киргизии и привёз оттуда сувенир — такую чёрную, вышитую белым тюбетейку. Но я её нечаянно в речку уронил. Папа ещё не знает, но когда узнает, будет плохо. Так, если можешь, спаси меня — пришли тюбетейку. И давай всегда переписываться. Шлю тебе сувенир — значок моего родного города Вильнюса. Пиши мне в школу, чтобы дома не узнали. На этом кончаю. Всего хорошего.
— Слишком много «но», — поругал его Вайдотас, когда Андрюс показал письмо, и посоветовал написать в конце ещё одну фразу: «Вам с глубоким уважением шлёт привет представитель литовской молодёжи Вайдотас, которому очень приятно было бы с вами познакомиться».
Андрюс вздохнул и приписал. Сто двадцать раз…
Прошла неделя, пошла вторая. Папа уехал в командировку, так и не хватившись тюбетейки. Андрюс жил в тревожном ожидании. И наконец в один из майских дней учительница вдруг сказала:
— Андрюс, зайди в учительскую. Там для тебя бандероль.
С колотящимся сердцем помчался Андрюс в учительскую. На длинном столе лежал пакет, завёрнутый в розовую бумагу. Взял его Андрюс, вышел в коридор, дрожащими руками разорвал бумагу — тюбетейка! Точно такая, как привёз папа, — чёрная, четырёхугольная, белым шёлком вышитая. Какое счастье! А в тюбетейку вложено письмецо:
«Дорогой Андрюс! Я очень обрадовался твоему письму. Спасибо за значок. Сразу купил тюбетейку, какую ты просил, и дарю её тебе. Я давно мечтал иметь друга в какой-нибудь другой республике и очень рад, что мы теперь будем переписываться. Мама говорит, что в Литве нет гор, что у вас не пьют кумыса — кобыльего молока. А кумыс очень вкусный. Я его люблю. А ещё я собираю бабочек, у меня их уже много. Если можно, поймай для меня литовскую бабочку. Напиши мне больше о себе и своих друзьях, о вашем классе и твоей республике. Я тоже напишу. Привет представителю молодёжи Вайдотасу!
Вернувшись в класс, Андрюс встретился глазами с Вайдотасом. Мудрец смотрел гордо и ликующе. Приятели подмигнули друг другу.
На другой день учительница снова сказала Андрюсу:
— Тебе бандероли.
Андрюс опять очутился перед длинным столом учительской. О… О! На этот раз целых четыре. Он даже не стал разворачивать их. И так было ясно, что внутри. Андрюс сгрёб бандероли со стола — и в класс. Одну тюбетейку, как было договорено, он отдаст мудрому «представителю молодёжи», другую оставит себе. А третью и четвёртую?.. Ну, там видно будет.
После уроков, в раздевалке, Вайдотас примерил тюбетейку.
— Великовата, — буркнул он, — но сойдёт.
«Хоть бы спасибо сказал!» — обиженно подумал Андрюс.
Но когда на следующее утро учительница опять велела Андрюсу зайти за бандеролями, в её голосе послышалось недоумение.
И Андрюс был смущён. Нехотя отправился он в учительскую. Ноги были как ватные. И что же? У него даже глаза на лоб полезли: весь стол был завален бандеролями. Целая гора бандеролей! Может, пятьдесят, а может, и ещё больше… Как он их донесёт? Что с ними делать? В замешательстве Андрюс долго не мог собрать в охапку всю кучу. А кто виноват? Всё это из-за мудреца Вайдотаса! Ведь говорил ему: хватит и одного письма. — А он — нет! Сто двадцать! Вот тебе и мудрец. Пожадничал. Курам ему советы давать, а не людям!..
Андрюс перенёс пакеты в раздевалку, обернул их своим плащом и связал рукавами. Возвратившись в класс, он даже не посмотрел на Вайдотаса. А когда уроки кончились, схватил узел и побежал догонять советчика: «Отдам ему, пусть делает что хочет, раз такой мудрец. Пусть уносит, пусть сам ответы пишет, пусть объясняется. Будет знать, как ерунду советовать!» Однако Вайдотас услышал за спиной пыхтение, обернулся, увидел раскрасневшегося от гнева Андрюса, тут же всё понял и бросился бежать.
— Стой! — завопил Андрюс. — Стой! Это твоё! Слышишь? Твоё! Это ты насоветовал! Лучше забирай, а то я учительнице скажу!..
Но Вайдотас не оглядывался. Удирал во все лопатки.
Дома Андрюс нырнул в подвал, разыскал чистый мешок, переложил в него бандероли, сунул мешок в угол и забросал всяким старьём. Будет время, он достанет его, разберёт, прочтёт письма и тогда сам даст себе совет, как выкрутиться из этой новой беды…
В классе он сидел тише воды, ниже травы. Ему хотелось, чтобы его вообще никто не замечал. А уж в сторону Вайдотаса даже не смотрел.
На переменке Андрюса разыскал сам директор школы:
— Что всё это значит? Может быть, объяснишь? Или придётся вызывать родителей?
Гора бандеролей на столе в учительской не уменьшалась. Их было не больше, чем вчера, но и не меньше. Андрюс в ужасе покосился на пакеты и прошептал:
— Я… объясню… потом… — На глазах у него выступили слёзы.
Какая-то есть пословица на этот случай? Из огня да в полымя? Или ещё говорят: нос вытащил, хвост увяз. Вот так и с ним получилось. Из одной беды в ещё горшую попал… Собрал Андрюс пакеты, потащил в охапке в раздевалку. Снова в плащ завязал. А Вайдотас просто исчез. Сбежал с последнего урока.
Мешок в подвале был набит чуть не доверху. Попробовал Андрюс поднять его. Ого-го — тяжеловато! И снова завалил старьём, чтобы кто-нибудь ненароком не наткнулся.
Дома он обнаружил в одном из карманов плаща бандероль — засунул впопыхах и забыл выложить в мешок. Развернул её Андрюс. Увидел тюбетейку. Ох и нарядная! И как раз по его голове. Голубым шёлком по бархату вышита. И письмо.