Тут открылась дверь, и вошёл директор школы.
— Что это у вас делается? — строго спросил он. — Вся школа ходуном ходит. Землетрясение, что ли? Почему такой беспорядок?
Учительница с улыбкой объяснила:
— Мы хотели научить грамоте кошек.
— И спасали Европу, — добавил Вайдотас.
Класс весело рассмеялся.
Бабуся Барбора
Вайдотас уже поправляется после тяжёлого гриппа, однако ему ещё нельзя вставать с кровати и ходить по комнате, а про то, чтобы выйти во двор, и мечтать нечего. Читать ему тоже не разрешают, так как после болезни от слабости мелькает в глазах; играть в одни и те же игрушки надоело; дружки его не навещают, грипп — болезнь заразная, поэтому скука невыносимая. Вайдотас тоскливо смотрит в соседнюю комнату, где бабушка Пальмира аппетитно пьёт кофе из тоненькой позолоченной фарфоровой чашечки — она считает, что если пьёшь из такой чашечки, кофе становится вдвое вкуснее. Прихлёбывает, время от времени затягиваясь сигаретным дымком, и читает толстый, как она говорит, сентиментальный роман.
Вот какая у Вайдотаса бабушка — совсем не похожа на тех бабусь, которые без конца суетятся по дому, даже сгорбились от груза забот.
И вообще, бабушка Пальмира дома бывает редко: у неё множество приятельниц, таких же бабушек, с которыми она встречается с утра до вечера. С бабушкой Изольдой ходит в парикмахерскую делать модную причёску «сосон» и маникюр; с бабушкой Лоретой сидит в кафе и смакует пирожные; с бабушкой Эдуардой обсуждает разные романы, которые они читают; с бабушкой Сусанной… Однако хватит, разве перечислишь всех этих бабушек? Мало того, бабушка часами беседует со своими подругами по телефону, а также бесконечно что-то комбинирует и устраивает. Она так и говорит: «Надо бы устроить то… надо скомбинировать это…» Поэтому занята бабушка Пальмира по уши.
— Ах, Вайдотас, — любит жаловаться она внуку, когда он пристаёт с разговорами, — разве ты не видишь, что я по уши занята? Поговорим потом, когда выкрою время.
Живёт бабушка с ними, но в отдельной комнате, в общей гостиной появляется не часто: ей некогда. Однако теперь, когда внук заболел, пришла посидеть с бедняжкой, пока мама не вернётся с работы, — папа снова уехал в одну из своих длительных командировок.
Вайдотас, прищурившись, наблюдает, как бабушка листает и листает страницы своего толстого романа, позабыв обо всём на свете. Наконец не выдерживает и зовёт:
— Мамуля!
Так он называет бабушку потому, что она запрещает называть себя «бабушкой» — от такого титула, по её словам, человек может постареть на целых сто лет.
— Мамуля, — громче повторяет Вайдотас.
Бабушка отрывается от романа, встаёт и подходит к его кровати, не забывая при этом толкать перед собой столик на колёсах с чашечкой, кофейником, пепельницей и книгой.
— Ну, чего тебе, Вайдотас? — спрашивает она, усаживаясь около внука.
— Расскажи мне сказку, — просит тот.
— Сказку?! — Бабушка так удивлена, что фарфоровая чашечка чуть не падает из рук, кофе заливает страницы романа и даже попадает на замшевую юбку, которую бабушка Пальмира только вчера себе «скомбинировала».
— Ах! — вскакивает бабушка и стряхивает с юбки капли кофе, потом хватает салфетку, чтобы промокнуть страницы романа. — Так чего ты хочешь?
— Хочу, — повторяет мальчик, — чтобы ты рассказала мне сказку.
— Какую ещё… сказку? — Бабушка Пальмира недоумевает, словно её попросили устроить пикник на Луне.
— Какую хочешь… немножко страшную, немножко смешную и совсем-совсем новую.
— М-м-м, — что-то невразумительное мычит бабушка. — Ну ладно, сейчас поставлю тебе пластинку со сказками, слушай сколько душе угодно.
— Эту пластинку я уже сто раз слушал, — капризно возражает больной. — Ты сама расскажи!
— Ну… потерпи до вечера, тогда услышишь по радио Сказочника. Или посмотришь по телевизору «Спокойной ночи, малыши», — пытается уговорить его бабушка и, довольная, что нашла хороший выход, вновь наливает себе кофе и подносит фарфоровую чашечку к губам.
— Не хочу я сказки ни по радио, ни по телевизору, ни по телефону, — чуть не плачет больной. — Хочу настоящую, живую сказку, какую рассказывает Марите её бабушка!
— Вот ведь упрямец! — недовольно ворчит бабушка. — Может, почитать тебе отрывок из детективного романа? Самое захватывающее местечко, где чуть не убили сыщика?
— Не хочу сыщика! Хочу живую, настоящую сказку, — уже всхлипывая, твердит мальчик, морща бледное от болезни лицо.
— Но… но, Вайдотас, я же не знаю ни одной сказки… — в конце концов признаётся бабушка.
— Ни единой сказки?! — не может поверить внук.
— Ни единой… — слегка краснеет бабушка Пальмира. — Могла бы, конечно, рассказать тебе про Красную Шапочку… но не всё помню… и ещё про избушку то ли на курьих, то ли на цыплячьих ножках… а может, на индюшачьих… Кто их там разберёт?
— Вот тебе и на! — Вайдотас горько вздыхает и отворачивается к стене.
Смущённая бабушка возвращается со своим столиком на колёсиках в гостиную и озирается по сторонам, будто потеряла что-то.
— Ну ладно, — говорит она оттуда Вайдотасу, — хотя ты и капризничаешь, как маленький, но раз ты болен, попытаюсь устроить тебе живую, настоящую сказку, да ещё и с бабушкой!
Вайдотас даже садится в кровати.
— Устроить? — изумлённо таращит он глаза. — Но как можно устроить сказку?! — Ему известно, что бабушка устраивает кому-то чёрную икру, переносной телевизор «Шилялис», импортные туфли, но чтобы устраивать бабушку со сказкой?.. Что ещё она выдумала?
Но бабушка уже занята по уши: крутит телефонный диск и допрашивает своих подружек, других бабушек:
— Алло, это ты, Изольда? Послушай, мне нужна живая, настоящая сказка, да ещё с бабушкой! Не знаешь, не даёт ли их напрокат бюро добрых услуг? Не даёт? Ладно… Алло, это ты, Эдуарда? Не знаешь ли, кто мог бы одолжить мне на время бабушку, которая приехала из деревни и умеет рассказывать сказки? Не знаешь… Алло, это ты, Лорета?..
Наконец бабушка отодвигает телефон и разочарованно мотает головой. Затем надевает пальто и, уходя, говорит Вайдотасу:
— Хоть из-под земли достану, а устрою тебе сказку с бабушкой! Жди. Речь идёт о моём престиже!
«Интересно, — размышляет Вайдотас, оставшись один, — кто это такой — мамулин престиж?» И, не найдя ответа, засыпает: грипп так измучил его, что он никак не может отоспаться…
Разбудило Вайдотаса какое-то шебаршение. Разлепил ресницы и не может поверить своим глазам: в ногах его кровати сидит живая-преживая, настоящая-пренастоящая деревенская старушка. На ней латаный-перелатанный тулупчик, на ногах огромные, подшитые кожей валенки, голова закутана в большой платок, видны только старинные очки да нос.
— Здравствуй, дитятко, бог тебе в помощь, пёстрый мой соколёнок, белый клеверочек, — низким голосом приветствует она проснувшегося Вайдотаса. — Зовут меня бабуся Барбора, а пришла я к тебе сказочку рассказать, уж такую сказочку, всем сказкам сказочку… Ой, лили-чуто, светлая минута. Чок-чок-перечок, слушай сказочку, внучок!
Вайдотас так потрясён, что не может выговорить ни слова, его даже страх охватывает, а бабуся Барбора вытаскивает из стоящей у неё на коленях корзиночки яблоко и подаёт больному:
— Отведай, дитятко! А я тебе сказку расскажу, немножко страшную, немножко смешную и, лили-лили-чуто, совсем незнакомую…
Вайдотас, не решаясь надкусить яблоко, как заворожённый рассматривает бабушкины губы, огромные роговые очки, которые сползают на кончик носа. Видит, что замотанная в платок голова склоняется всё ниже и ниже к корзиночке…
— Было это давным-предавно, в незапамятные времена, — начинает свою сказку бабуся Барбора, — жила у мачехи сиротинушка Элянушка, а мачеха эта была злее злющей ведьмы, уж так она сиротку ненавидела, ругала да бранила, обижала да била… ой, чуто-лили-чуто, жилось Элянушке круто… Раз в субботний вечер пасла Элянушка лошадей да и припоздала в баньку, пришла туда, а мачеха с двумя своими дочками уже, намывшись, накупавшись, в чистое переодевались… Разделась сиротинка, сложила свои одёжки да пошла мыться, а мачеха собрала её одежонку да и спрятала, дверь баньки колом припёрла, а сама домой отправилась… Намылась Элянушка и видит: нет её одёжек… ахи-ахи, какие страхи! Хочет выйти — дверь не отворить. Сидит, слёзы льёт… А тут объявился в баньке чертёнок да и говорит:
«Пошли, Эляна, спляшем!»
Элянушка ему отвечает:
«Как же я плясать голая пойду? Принеси мне хоть рубашку!»
Чертёнок мигом ей рубашку и доставил…
И вдруг замечает Вайдотас, что бабуся Барбора сунула руку в корзиночку и шарит там, нащупывает что-то, и слышно, как бумага шелестит… Эге, да уже не прячет ли бабуся в своей корзинке книжку, приходит ему в голову. Спрятала и читает ему свою сказку!.. Вайдотас внимательно приглядывается, как съезжают на самый кончик носа старинные очки…
— Мамуля Пальмира, — ехидно спрашивает он — зачем ты меня обманываешь?
Бабуся Барбора вздрагивает и съёживается, словно сама хочет спрятаться в корзинку.
— Что это тебе, дитятко, на ум взбрело? — нараспев бормочет она. — Какая такая Пальмира? Не знаю я никакой Пальмиры… вот те святой крест.
— «Вот те крест»! — передразнивает её Вайдотас. — Ну-ка, вытаскивай из корзины книгу, я же всё знаю! Не обмануть тебе своё дитятко, мамуля!
Бабушка Пальмира беспомощно разводит руками, сдвигает со лба платок, стряхивает тулупчик, стаскивает с носа очки и вынимает из корзинки книжку.
— Хотела тебе удовольствие доставить, — оправдывается она. — Думаешь, легко было рваный тулуп, старинные очки да эти вот валенки устроить?
— А мне не надо ничего подстроенного… — обиженно вздыхает мальчик. — И вообще ничего от тебя не надо. Ты ведь и так занята по уши. Читай уж лучше свой сентиментальный роман… — И он отворачивается к стенке.
Бабушка просто сгорает от стыда.
— Да, скверно я поступила, — тихо признаётся она. — Но уж очень хотелось угодить тебе, бедняжка… Ладно, постараюсь искупить свою вину. Буду тебе настоящей бабушкой. Отныне я тебе не мамуля, а бабуля, ладно?