Лохматая башка мотнулась. Я попробовала сделать крохотный шаг вперед (назад просто все равно некуда), и рык сделался чуть громче. Обратно — еще громче. И снова качнулась морда.
Эм? В сторону?
Шаг. Еще шаг. Еще.
Я чуть выдохнула… и все-таки завизжала, когда массивное тело стремительно сорвалось в прыжок.
Чтобы грудью обрушиться на несчастную дверь.
Хрустнуло — и я взмолилась, чтобы это было дерево, а не волчьи кости.
Зверь озлобленно рыкнул на неподатливое препятствие, клацнул зубами и сделал круг, вернувшись на исходную позицию. Тряхнул башкой, мотнул хвостом, снова напрягся, собираясь в тугую пружину.
Прыжок. Удар. Громкий треск.
Дверь вынесло с петель и, судя по звуку, еще и разломало. А судя по следующему звуку, еще и остервенело погрызло доски, брызнув щепой во все стороны.
Снова грохот. Дикие крики.
Я, зажмурившись, вжималась в стену, вслушивалась в какофонию, судорожно пытаясь понять, что там происходит, но не находя в себе смелости высунуть нос.
А потом все стихло.
Я постояла, не веря своим ушам, минуту, другую.
Тишина.
Решившись, я как-то машинально подхватила с пола серый свитер, подобрала запачканную юбку и вышла из камеры, щурясь от света.
В тайной лаборатории царил разгром. Столы перевернуты, вещи раскиданы, разбиты. А почти у самых моих ног — тело того, кто помогал стаскивать вервольфа вниз.
Волк стоял в углу, над еще одним телом.
Широко расставив лапы, низко опустив голову. Блестящие, серебристые бока часто вздымались. Я сделала шаг к нему, под туфлей хрустнул какой-то осколок — и оборотень мгновенно обернулся, выщерив в оскале окровавленную морду.
— Вольфгер, — строго произнесла я. — Ты, конечно, молодец. Но нам лучше поскорее убраться отсюда.
Я шагнула к выходу, волк остался стоять, где стоял.
— Вольфгер, — еще раз позвала я.
Ни проблеска понимания в расплавленном золоте глаз.
Я все еще боялась его. Ладони взмокли и подрагивали. Несмотря на случившееся в камере, я отнюдь не была уверена, что Лейт не бросится на меня, повернись я к нему спиной. Другое дело, что поворачиваться к нему спиной не хотелось совершенно по иной причине.
— Идем. Пожалуйста, — я протянула свободную руку, разворачивая ее ладонью кверху.
Ответом мне был настороженный взгляд исподлобья.
— Ну же!
Я сделала шаг, и волк рыкнул, взъерошил загривок, заставив меня замереть соляным столбом. Потом помедлил немного и двинулся вперед. Настолько беззвучно, что это вызывало неподконтрольный ужас.
Я стиснула вторую руку, цепляясь за свитер так, будто он мог меня спасти от нападения, а в следующее мгновение в мою раскрытую ладонь ткнулся сухой горячий нос.
Щекотно обнюхал ее, подрагивающее запястье…
Мне было страшновато даже дышать. Зверюга доходила мне почти до груди, и вся моя выдержка уходила сейчас на то, чтобы сохранять хотя бы относительную видимость спокойствия. Внутри все дрожало и трепетало, как сигнальные корабельные флажки на ветру.
Я попробовала коснуться короткой гладкой шерсти на лбу и тихо охнула, когда волк увернулся и ухватил меня зубами за запястье. Мне понадобилось несколько мгновений на то, чтобы понять, что оное запястье по-прежнему при мне, и ему, осторожно прихваченному острыми клыками, даже не больно.
Ой, не сильно-то и хотелось! Не трогать — так не трогать!
Я потянула руку на себя, и волк ее легко выпустил. Чтобы потом метнуться вперед, точно так же легко «куснуть» меня за бок и отскочить, обмахнув морду длинным розовым языком. Янтарные глаза смотрели до невозможности… шкодно.
Так. Стоп! Он мне тут что — играется?!
В ответ на мой гневный взгляд, волчище как будто даже закатил глаза — «Ой, да ладно тебе! Подумаешь!» — а потом двинулся вперед, к выходу, продемонстрировав мне обвислый пушистый хвост.
Я бросила еще один взгляд на оставшийся после нас разгром и поспешила следом.
На удивление — на улицу мы выбрались беспрепятственно. Лавка пустовала, более того, дверь была заперта — но, к счастью, не магически, а просто на ключ, так что с этим замком я, повозившись, справилась, не прибегая к волчьим услугам. И было как-то странно после пережитого оказаться вдруг на оживленной улице, с людьми, спешащими по своим делам, с пролетками, выстроившимися чуть дальше, рядом с известным рестораном, в ожидании клиентов…
Судя по солнцу, мы провели в подвале ночь.
И стоило мне это осознать, как усталость обрушилась на тело. Голова загудела, глаза устало щурились, а ноги нервно подкашивались.
В Лидии народ, конечно, привык ко всякому, но на нас косились. На меня — растрепанную, с порванным жакетом и юбкой в кровавых разводах. На волка. Хотя нет, на него, пожалуй, не косились, а обходили по широкой дуге. Зверище снова ткнул меня в ладонь носом, подныривая под руку и пихая куда-то вправо — идем, мол, бестолковая — и я вдруг сообразила, что у здоровой собаки нос должен быть совсем не таким, а мокрым и холодным.
Ну и кого, скажите на милость, мне сейчас разыскивать — целителя или ветеринара?!
Все.
Мне решительно все это надоело.
Волна протеста и гнева всколыхнулась в душе, и я, с невесть откуда взявшейся силой, ухватила зверя за холку и потянула к пролеткам. Еще не хватало мне, чтобы эта туша свалилась где-нибудь по дороге домой.
Волк, которого мне все же с трудом получалось называть Вольфгером, мою хватку почти сразу стряхнул, но подчинился и снова вырвался вперед, будто угадав мой замысел.
Если бы мой замысел угадали извозчики, они бы рванули с места стоянки, словно кавалерия в атаке. Но увы. Поэтому, когда серая махина взгромоздилась в ближайшую повозку так, что у той жалобно скрипнули рессоры, владельцу оставалось только вытянуть лицо и тонко вопросить:
— Э-э-э! Куда-а-а?!
— Гвардейцев, дом 8, — по-своему трактовала я этот вопль, тоже втискиваясь в пролетку и, окончательно осмелев, пихнула волка в шерстяную задницу, чтобы подвинулся.
— Десять медяшек, деньги вперед! — все тем же тонким голосом отозвался кучер, в котором жажда заработать преобладала даже над страхом смерти, видимо.
— Через пару дней заедете в шестое отделение стражи, спросите капитана Вольфгера Лейта и стребуете с него десять медяшек за провоз его собачки. Давай уже, пока собачка не передумала. Или не проголодалась.
— Я сейчас стражу вызову!
— Это тоже подойдет, — устало вздохнула я. А волк широко зевнул, раскрывая пасть на сто восемьдесят градусов. Ну, так по крайней мере, показалось.
Видят боги, я понятия не имею, почему извозчик выбрал все же доставить нас по адресу!
Конечно, я могла бы предложить ему подождать две минуты и вынести из квартиры эти дурацкие десять медяшек — но, во-первых, я устала, а во-вторых, Вольфгер меня во все это втянул, вот пусть он и платит!
Так что я, с трудом удерживаясь от кряхтения, просто выбралась из пролетки, бросив извозчику слова благодарности. Тот ими так проникся, что тронулся с места едва ли не раньше, чем я ступила на землю, едва не сбив меня с ног.
Наверное, я поступила ужасно глупо. Надо было ехать не домой, а в отделение — доложить, поднять тревогу, да и они с этим зверем уже сколько лет бок о бок работают, может, и знают, как ему помочь и что вообще делать! Лично я была уверена, что оборотни превращаются только в полнолуние, и с трудом понимала, как лично мне надо сейчас поступать с этим подарком судьбы.
Умные мысли приходят иногда поздновато, тогда мне просто хотелось убраться подальше от подвалов и трупов, в мою родную, милую квартирку…
Подарок судьбы уже дисциплинированно сидел под дверью подъезда и смотрел на меня с укором — «да-да, мастер Алмия, ужасно глупо, но раз уж мы приехали, может, вы меня впустите уже? Или мне опять двери ломать?»
Ладно. Я быстро поднимусь, переоденусь — и в отделение!
На лестничной площадке, напротив собственной двери, волк отстал. Я обернулась и на вопросительный взгляд раздраженно ответила:
— Нет у меня твоих ключей! В следующий раз предупреждай соседей, куда прячешь запасные! Мои, например, вот! — я положила ладонь на определенный участок стены возле двери, нащупывая словно вплавленный в кладку металл. — Милости прошу!
Волк беззвучной тенью юркнул в открытую дверь, не задев меня даже кончиком хвоста. Как у этой махины получается двигаться подобным образом, я по-прежнему не понимала. Вот она — настоящая магия!
Пока я разувалась, оборотень без стеснения прошел в гостиную, где плюхнулся на ковер, вытянул лапы и, похоже, притворился мертвым. Я снова вспомнила ощущение сухого горячего носа, тычущегося в ладонь, вздохнула и, сцепив зубы, отправилась не в душ, а связываться с семейным целителем.
Семейных ветеринаров у нас, простите, нет!
На мое счастье, господин Лейпшиц оказался не просто свободен, но еще и совсем рядом. Он заверил меня, что прибудет через четверть часа. Я посмотрела на часы, посмотрела на волка (волк приоткрыл глаз и тут же снова закрыл), посмотрела на окровавленную юбку. Вздохнула.
Ладно. Пятнадцать минут на душ — это лучше, чем ничего!
— Ничего не трогай! — на всякий случай строго приказала я зверюге, погрозив пальцем перед черным носом.
Волк шумно выдохнул, я сочла это за знак согласия и умчалась в ванную. Мимоходом размышляя о том, что воспринимать зверя, как Вольфгера Лейта, у меня не получалось. Они существовали как-то отдельно. Нет, я прекрасно понимала, что это он и есть, но…
Я тряхнула головой, прогоняя ощущения, которые сама себе не могла сформулировать и объяснить, стянула одежду и шагнула под тугие струи прохладного душа…
Несмотря на мои опасения, визит целителя волчара воспринял вполне благосклонно. Позволил себя осмотреть и ощупать, и только несколько раз рыкнул и попытался цапнуть обидчика, когда тот, очевидно, касался больных мест. Вернее, делал вид, что хочет цапнуть, потому что если бы хотел на самом деле…
Я отогнала от себя видение окровавленных тел и вслушалась в слова господина Лейпшица.