алились на ступени, отброшенные пулями, только выпущенные из рук карабины загромыхали, скатываясь вниз.
Корнеев подскочил к дверям, встал сбоку и рванул створку на себя. И хоть оттуда не раздалось выстрелов, Малышев на всякий случай выпустил длинную очередь в проем. При обычном штурме следом полетела бы граната, но офицеры не стали рисковать. Не хотелось бы оказаться без связи и в третий раз, из-за глупой случайности. В виде неправильно свалившегося куска штукатурки…
Николай на мгновение показался в дверях и тут же отпрянул в сторону. Но выстрела так и не последовало. Тогда внутрь вбежал Малышев. Одним прыжком преодолел порог и присел, поводя стволом автомата. Тишина… Похоже, эти двое солдат были последними, кто находился в штабе.
– Чисто, командир… Заходи.
Здание штаба ничем не отличалось от обычных административных построек. Большой холл, перегороженный столом дежурного. Двери налево, двери направо и лестница на второй этаж позади. Голая лампочка под потолком светила тускло, вполнакала, видимо от аккумулятора, но и этого аварийного освещения вполне хватало.
Николай осмотрелся и уверенно шагнул к левой двери, украшенной табличкой «Radio și tele». Радио, оно и в Африке радио… В переводе не нуждается. И не ошибся. За дверью находился типичный узел связи. С достаточно мощным, по крайней мере на вид, радиопередатчиком.
– Есть контакт, Андрюха… Зови Кушнира. Можно вызывать десант.
К тому времени скоротечный бой на аэродроме окончательно утих. Так что чихание заводящегося мотора прозвучало громче сигнала воздушной тревоги.
Длинный и нескладный, очень похожий на аиста, за что и кличку соответствующую имел во дворе и в школе – Сторк, Антон Григореску с детства мечтал о небе. Но седой майор, возглавляющий приемную комиссию, едва взглянув на пригибающегося в дверях почти двухметрового парня, забраковал его сразу. Едва удалось Антону упросить офицера выдать направление в училище при летной школе, где готовили механиков для обслуживания самолетов. Уж коль не судьба летать, так хоть быть рядом с мечтой…
Восемнадцатая эскадрилья, в которой теперь служил Григореску, уже перебазировалась на новый аэродром, оставив здесь только минимальную охрану и два самолета, которые еще находились в ремонте. Пустяки, в общем-то. На пару дней работы, но тем не менее… Вместе с основными силами улетело и почти все начальство. Из офицеров остались только экипажи обоих IAR-37 и командир взвода охраны – сублокотенент Грекеану. И если летчики хотя бы время от времени приходили к капонирам интересоваться, когда закончится ремонт, то сублокотенент здесь вообще не появлялся. Даже пост проверять приходил кто-то из унтер-офицеров.
Только поэтому Антон позволил себе вернуться к самолетам после отбоя и залезть в кабину одного из них, чтобы помечтать, воображая себя пилотом…
Кое-как втиснувшись в сиденье, Григореску надел шлемофон, закрыл глаза и заснул счастливым и крепим сном младенца. Словно не в неудобной и тесной кабине, а в мягкой и уютной колыбели. И сны видел под стать…
Бесконечная небесная ширь простиралась вокруг, и он парил в этой синеве, то ли сам превратившись в самолет, то ли обретя крылья, как птица. Летел и летел… Взмывая над облаками к солнцу или ныряя под них и опускаясь к пенистым волнам Черного моря…
Стрельба и взрывы никак не вписывались в сновидение, поэтому ворвались в него словно шквальный ветер и вернули Антона в реальность. А когда заревела сирена воздушной тревоги, Григореску понял: это не учения, на аэродром напали. Вражеские диверсанты!.. С целью захватить или уничтожить самолеты! Те самые «железные птицы», за которыми он ежедневно ухаживал с такой любовью, что и к девушкам не ощущал… Нет! Не бывать этому! Он не позволит!
Антон понимал, что шанс завести двигатель не слишком большой, но именно на этот самолет вчера поставили новый аккумулятор… Даже не думая о том, что будет обнаружен врагами, Григореску нажал на стартер и с ликованием, подбросившим сердце к горлу, услышал заветное чихание. Раз… второй… третий… Рискуя залить непрогретый мотор, Антон подбавил газу и… услышал ровный, нарастающий гул.
Не теряя ни секунды, Антон отпустил тормоз, и самолет, чуть дернувшись от неожиданно возросшей нагрузки, неторопливо покатился по дорожке к взлетной полосе…
– Твою краснознаменную дивизию!
Когда на стоявшем в самом последнем капонире самолете зачихал двигатель, майор Петров как раз отвинчивал взрыватель. Он не сразу сообразил, что это за звук, и тем не менее даже не вздрогнул. Сапер ошибается один раз – когда выбирает воинскую специальность. А потом ему больше нечего бояться. Потому что ничего хуже, чем ошибка при разминировании, с ним на войне случиться не может…
Первым опомнился капитан Гусман.
– Держите гада! – завопил пилот, почему-то грозя самолету кулаком, словно вслед убегающему воришке. – Он улететь пытается… – и тут же вопреки собственным словам схватил за плечо вскидывающего винтовку Телегина. – Отставить. Не стрелять. Похоже, это единственный исправный самолет.
– Как же я его остановлю? – с недоумением поглядел на летчика старшина. – За хвост поймать?
– Не знаю… Но стрелять нельзя. Угробим технику. Подполковник будет недоволен.
Тем временем верткий IAR-37 уже развернулся на полосе и начал разбег по взлетке…
К биплану бежали со всех сторон. И моряки, и разведчики. Кажется, даже группа лейтенанта Гусева уже успела преодолеть склон и тоже спешила наперерез, – но видно было, что все запаздывают. Минутой бы раньше, сотней метров ближе…
– Уйдет, – резюмировал Колокольчиков.
– Это вряд ли…
Кузьмич неторопливо прицелился, как будто собирался снять с дерева любопытную белку. Причем точно в глаз, иначе шкурку на пункте приема пушнины забракуют и премии не будет. Потом мягко выбрал спуск и выстрелил.
Сидящий в кабине самолета румынский пилот дернулся, вскинул руки, словно в последнее мгновение решил сдаться, и уткнулся носом в доску приборов. Вот только истребитель продолжал набирать скорость. Мотор ревел все громче, IAR-37 нетерпеливо подпрыгивал, словно напоминая человеку, что пора брать штурвал на себя и взлетать… Но мертвецам летать не суждено. Даже если они мечтали об этом всю свою прошлую жизнь.
В считанные секунды самолет докатился до края взлетной полосы, протаранил щиты ограждения и, клюнув носом, нырнул с обрыва. А еще мгновением позже внизу рвануло так, что задрожали стекла в окнах.
– Будем считать, что светошумовой сигнал капитан-лейтенант Тарасов заметил и истолковал верно. Впрочем, Андрей, держи ракетницу… Шарахни еще парочку зеленых… Как договаривались. – Корнеев устало присел на ступеньку. – Что там у старшины, Андрюха? Есть связь с базой? А то ведь такой шикарный фейерверк только слепой мог не увидеть. Да и тот наверняка услышал.
В подтверждение слов подполковника со стороны позиций, занимаемых сводной ротой морской пехоты, донеслась стрельба. Сперва редкая, из которой можно было выделить отдельные выстрелы карабинов и короткое стрекотание автоматов, но вскоре шум боя слился с эхом в один протяжный гул, и уже только изредка, как пузыри болотного газа, в нем прорезались скупые пулеметные очереди и разрывы 82-миллиметровых мин.
Глава пятая
Шестерка И-16 выскочила со стороны побережья вместе с первыми лучами восходящего солнца, из-за чего рев приближающихся самолетов донесся раньше, чем темные росчерки в небе обрели контуры краснозвездных «москитов». Юркие истребители пронеслись над аэродромом и сделали классический разворот. Потом одна тройка потянула вверх, а вторая – вернулась на бреющем. На подлете к аэродрому «москиты» сбросили газ до минимума и буквально проутюжили плоскогорье. В открытых кабинах самолетов хорошо были видны головы летчиков.
– Эй! Крылатые! Гляди сюда! – лейтенант Колокольчиков взобрался на ангар и приветливо замахал руками. – Здесь свои! Аэродром наш! Можно садиться!
При этом штурман совершенно забыл, что одет в немецкую форму и вполне мог нарваться на пулеметную очередь вместо ответного приветствия, если бы рядом с ним не размахивал бескозыркой кто-то из морских пехотинцев капитан-лейтенанта Тарасова.
Может, ведущий тройки и не все понял из происходящего внизу, но в целом ситуацию оценил верно и помахал крыльями. После чего истребители прибавили газу и унеслись к морю…
– Далековато забрались «ишачки», – недоуменно пробормотал Гусман, ни к кому конкретно не обращаясь, но поглядывая при этом на Корнеева. – Неужто «звено Вахмистрова» используют[6]. Но к чему такие сложности? У того же Як-9Д дальность полета превышает тысячу километров… Да и боевые качества куда лучше. А «тебешкам» под крылья лучше б и в самом деле танкетки подвесили.
– Значит, не нашлось лишних «яков», – пожал плечами подполковник. – Румынский участок фронта не главное направление удара. Вот и доукомплектовали чем нашли… из старых запасов.
– Летчиков, судя по всему, тоже оттуда достали, – продолжал ворчать капитан.
– С чего бы это?
– Так какой год на дворе, а они все по уставу – тройками летают! Словно не на войне, а на параде. Хотя слетанность у них, надо заметить, отменная… Ведомые держатся, будто привязанные.
– Хороший вопрос, Яша… – пробормотал подполковник, судя по ответу, услышавший только первую часть реплики. – Нам бы всем не помешало понять, какой тут нынче год.
Солнце, высунувшись из моря до половины, слепило глаза. Не помогала даже приставленная козырьком ладонь. И тем не менее Корнеев смог разглядеть приближение десантной армады. Именно армады.
Сперва напоминающий отдаленный шум прибоя, гул авиационных моторов вскоре сменил тембр до надвигающегося шторма. А там и сами самолеты показались. Сперва, разумеется, только как густая россыпь черточек и точек, но не прошло и минуты, как уже можно было не только различить их контуры, но и уверенно классифицировать каждый борт.
Впереди широким фронтом, в три этажа шли массивные ТБ-3. Каждый из бомбардировщиков нес что-то массивное под крыльями, из-за расстояния еще невнятных очертаний, а за ними тянулись буксируемые планеры. Много… Не меньше двух за каждым транспортным самолетом. Большекрылые, размерами почти не уступающие гиганту из КБ Туполева. Не все, конечно, в приближающейся воздушной армаде хватало и обычных КЦ-20, способных принять на борт всего два стрелковых отделения, зато с полным вооружением и дополнительным боезапасом.