– Хочешь сказать, что этот ходячий скелет – живое существо? – теперь по-настоящему удивился Семеняк, не отвечая на вопрос.
Впрочем, скорее риторический. Немец был в шоке и не сразу сложил имеющиеся у него факты. Зато сейчас у него даже румянец на щеках появился и глаза заблестели. Хотя подобное бывает и с долго голодавшими людьми от предвкушения трапезы.
– Не вполне, – Курт потер ладони. – Но кое-какие функции, особенно нервные импульсы, сохранены. Вот для их поддержания и требуется глюкоза. Я еще раз прошу прощения, так я пойду за продуктами? Никаких сил нет больше терпеть.
– Да, иди. Стефан, не в службу, а в дружбу, пригляди, на всякий пожарный. Заодно шмон-ревизию устрой. В городе сейчас с провизией трудно. Так что лишним этот запас никак не будет. Хоть детей поддержим. Пока из воеводства состав придет.
– Показывай, куда идти.
– Да тут рядом… – обрадованно подхватился немец. – Тут все рядом…
Видимо, в самом деле серьезно недоедал. Но это ж какую силу воли надо иметь, чтобы сидеть на складе продуктов и сознательно морить себя голодом, чтобы протянуть подольше. Как внешность бывает обманчива. С виду такой задохлик, а внутри – кремень мужик.
– Слушай, да там запасов на роту. Колбасы… правда, немного. Палок десять. Сыра всего два круга. Зато мясных консервов – несколько ящиков. И крупы, и шпроты. Я даже сгущенное молоко и кофе видел.
Вайда с довольным видом выложил на стол добычу.
– А еще сигареты. Вот жили, гады. Наверху дети от голода пухнут, а они…
– Фрица где оставил?
– Так по нужде отпросился. Прихватило бедолагу… Видимо, оклемался. Поверил, что жить будет, вот и отпустило. Сейчас придет. И компот из консервированных слив принесет.
– По нужде, говоришь?!
Почувствовав неладное, Игорь Степанович вскочил со стула и метнулся за дверь. Вайда следом.
– Где уборная?
– Да вот же… – милиционер указал на неприметную дверь. Как и следовало ожидать, только прикрытую. Внутри никого.
– Может, в подсобке?
Но немца и там не оказалось.
– Сбежал? Но куда? Зачем? Повсюду ж наши… Или не поверил, что война закончилась?
– Ты вокруг посмотри и папку сохрани, – Семеняк достал пистолет и передернул затвор. – А я наверх метнусь. Кажется, знаю, что он задумал. Ох, не просто так волколаки в колодец с разбегу прыгали, а гранаты не взрывались. С этого надо было нам начинать, а не с лаборатории. Хоть бы Бася на его уловку не купилась! Уйдет же, подлец… Как же я сразу не сообразил… И очки еще эти…
Большинство сказанного Игорь Степанович бормотал уже себе под нос, несясь вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Откуда и прыть взялась, не юноша ведь! Но сердце предвещало беду, и он забыл о возрасте. Хотя понимал – нет, не успевает. Никак не успевает.
Немец обладал изумительным хладнокровием. Прекрасно осознавая, что бегство может быть раскрыто в любую секунду, Курт сумел успокоиться и заставить себя идти медленно, держа руки на виду, слегка приподнятыми. Не как при команде: «Хенде хох!», но так, чтобы караулящая выход из туннеля девушка даже случайно не заподозрила его во враждебности.
– Стой! – теперь, когда включили свет, Бася заметила фигуру в белом халате сразу, как только та показалась из-за поворота. – Ты кто? Стоять, я сказала! Буду стрелять!
– Здравствуйте, – Курт не стал останавливаться, просто замедлил шаги. – Я пленный. Меня послал товарищ Вайда. Им нужна помощь…
– Что-то случилось? – девушка обеспокоенно шагнула вперед, но пистолет не опустила.
– Нет, нет… С ними все в порядке. Просто ваши товарищи обнаружили тайник с документами и… продукты. Много. Нужны люди, чтоб все это добро наверх поднять. Они сами там, это… шмон-ревизию делают… А меня за подмогой послали… – Курт очень к месту ввернул не слишком понятное ему словечко. Девушка сразу заулыбалась и оружие опустила. – Они еще сказали, что войны больше нет. Это правда?
– Уж четвертый месяц как закончилась, – еще больше расслабилась девушка. – А вы не знали, что Германия капитулировала, и все время под землей сидели?
Курт сокрушенно развел руками.
– Матка Боска. Здесь же хуже, чем в тюрьме… И страшнее. – Тут она вспомнила, где именно находится, и снова насторожилась. – А упыри? Вы их видели? Знаете, что это такое? Нападали на людей?
– Да… – кивнул немец, подойдя совсем близко. – Но я не имею права рассказывать. Игорь Степанович запретил. Секрет. Очень… это, серьезный.
– Строгий… – машинально поправила Бася. – Правильно говорить: строго секретно.
– Да. Именно так он и сказал…
Курт стоял уже так близко, что почти касался руками ее одежды. Ему ничего не стоило обезоружить девушку, но у немца были другие планы. И для их осуществления в насилии не было необходимости. А вот излишнее внимание привлечь могло.
– Так вы сами позовете своих, или мне наверх надо вылезать? – напомнил Курт.
– У меня другое задание, – мотнула головой Бася. – Лезь. Только погоди чуток. Предупрежу. Чтоб пулю не схлопотал. После всего того, что из этого подземелья показывалось, солдаты нервничают. Могут сперва выстрелить и только потом пароль спросить.
Это немец понимал. Собственно, Курт поэтому и тратил столько драгоценного времени на разговоры, чтобы не получить очередь в спину или гранату вдогонку.
Бася подошла к краю туннеля, выглянула наружу и крикнула вверх:
– Эй, Остапчук!
– Чего? – склонился над лазом ординарец.
– Тут сейчас пленный к тебе полезет. Игорь Степанович за подмогой послал. Не пристрели ненароком.
– Случилось что?
– Нет. Все целы. Руки нужны. Пленный говорит, склад с продуктами обнаружили.
– Это хорошо… Есть руки. Старший лейтенант Рокита в помощь отделение бойцов прислал. Скажи немцу, пусть вылезает. Только без фокусов.
– Хорошо…
Бася отступила в сторону, открывая Курту проход. Он даже глаза прикрыл, стараясь унять сердцебиение. Не веря, что от свободы его отделяет всего пара шагов. Но судьба любит поманить обещанием и вильнуть хвостом перед самым носом.
– Стоять! Бася! Держи фрица! Стреляй!
Игорь Степанович закричал, как только преодолел последнюю ступеньку и выскочил с лестничной клетки в коридор. И сделал сразу две непоправимые ошибки. Впрочем, может, именно они спасли девушке жизнь.
Если бы Семеняк начал кричать еще на лестнице, Курт не стал бы ждать, а напал на польку при первой же возможности. А если бы вместо многословия отдал единственную команду: «Стреляй!», девушка наверняка не успела бы прицелиться, а вот немец попытался бы ее разоружить и убить. Зато в этой ситуации, когда русский стремительно приближался и пока еще не стрелял лишь потому, что опасался попасть в свою, у Курта оставался единственный шанс уйти. Использовав девушку как прикрытие.
Жаль, конечно, что не удалось скрыться тихо, не привлекая внимания русских к переходу, но если выбора нет…
Курт заорал что-то нечленораздельное и бросился вперед, с единственной целью: сбить Басю с ног и увлечь за собой.
Странно, но хрупкая с виду девушка устояла. Более того, каким-то образом ей даже удалось увернуться от захвата и ловкой подсечкой бросить немца на пол. Вот только намерения его Боженка поняла неправильно, и когда Курт, не вставая с пола, перекатился к краю туннеля, отреагировала недостаточно быстро. Ей просто в голову не пришло, что фриц готов спрыгнуть в пропасть. А когда поняла – было уже слишком поздно.
Бася прыгнула вперед, хватая за воротник уже падающего вниз Курта, но удержать не смогла. И не потому, что силенок не хватило. Конечно, каким бы изможденным немец не был, а все ж побольше мешка сахара весил, но причина была в другом – Курт просто вывалился из халата. Зато рывок оказался столь сильным, что девушка сама потеряла равновесие и, взмахнув руками, полетела следом.
Она даже испугаться не успела. Просто почувствовала, что падает… Или взлетает. Странное ощущение. Какая-то серая пелена перед глазами, но не замершая неподвижно, а словно ныряешь сквозь нее, и она скользит вокруг тебя, скользит. Очень долго. Целую вечность. Потом легкое головокружение, тошнота и… яркий свет.
Девушка мотнула головой, моргнула и поняла, что сидит на чем-то мягком посреди длинного коридора какого-то шпиталя[29]. Со всех сторон к ней бегут люди в белых халатах и немецкой форме, а то, на чем она сидит, активно шевелится и пытается освободиться.
Бася летом часто проводила время на ферме у дядька Збышека, так что на лошади держаться умела даже без седла. И просто так сбросить себя не позволила бы, но посмотрев вниз, девушка на мгновение почувствовала себя ведьмой. Ведь это только они, по преданиям, ездят на мужчинах. Не фигурально выражаясь, а по-настоящему, сидя на шее.
Тот самый немец, которого Бася пыталась удержать от прыжка, стоял на карачках и, сопя от натуги, тщился освободить всклокоченную голову, которую девушка непроизвольно сжимала коленями. В общем, та еще зарисовка. Стыдоба. Хорошо, хоть пан инженер не видит. Влетело бы обоим.
Бася торопливо слезла с немца и хотела было извиниться, но Курт не дал ей для этого времени. Как ужаленный вскочил на ноги и, вопя во все горло: «Ахтунг! Партизанен!», рванул вперед, как заяц от волка. Девушка едва успела схватить его за руку. И немец потащил ее прочь от места падения, даже не почувствовав этого.
– Партизанен! Партизанен! – вопил он, не переставая указывать себе за спину. – Ахтунг! Алярм!
Только всеобщим шоком и растерянностью можно было объяснить то, что на Боженку не обращали внимания. То ли воспринимая ее за спутницу Курта, то ли за одну из сотрудниц. Возможно, потому что девушка была безоружна, размахивала белым халатом, доставшимся ей от немца. К тому же одета не по-походному, а в опрятный городской наряд и никак не ассоциировалась с упомянутыми партизанами. Так что девушка продолжала бежать, чувствуя, что у нее вот-вот подкосятся ноги. Потому что вокруг были только фашисты. Десятки мужчин и женщин, в халатах и без, но все, как один, в форме ваффен СС, с васильковыми погонами медиков и темно-красными – ветеринарной службы.