А как грохнул первый взрыв, заработал Телегин.
Пулеметчик еще и облегчил задачу снайперу: сам высунул голову из гнезда поглядеть, что происходит. Поглядел… и завалился на спину с дыркой между глаз. Второй номер проявил неожиданную прыть и так резво кинулся наутек, что старшина вполне мог и не успеть его уложить. Но от неожиданности немец перепутал направление и сорвался в пропасть… Так что даже лучше получилось, что Кузьмич его не подстрелил. Человек, упавший со скалы, сам по себе явление тревожное. Так что должен был поднять внизу переполох или хотя бы вызвать вопросы, которых стало бы гораздо меньше, окажись в трупе пулевое отверстие. А так еще оставались варианты… Кто знает, отчего он свалился? Может, пьяный был.
Кстати, насчет ожидаемого эха. Ничего подобного. Сгустившийся до цвета молока туман тому виной стал или другая причина, но звуки взрывов, а тем более выстрелов гасились на расстоянии полутора сотен метров до едва различимых хлопков. Поэтому общей тревоги на всех уровнях можно было не опасаться.
И все же совсем гладко не прошло.
Буквально через несколько минут после взрывов рядом с пулеметным гнездом, скрежеща тормозами, развернулся тентованный «Опель», и из него посыпались солдаты, с ходу пытаясь выстроиться в цепь.
Слаженно действовали, ничего не скажешь, но… Семеняк уже был на блокпосту и развернул пулемет в том направлении. В несколько очередей Игорь Степанович существенно проредил отряд фашистов, заодно сбив их наступательный порыв. А после того как Телегин снял двумя выстрелами офицера и унтера, остальные принялись отползать под защиту грузовика. Там их и накрыл Малышев.
На блокпосту имелось несколько фаустпатронов. Один из них капитан весьма ловко сумел всадить в борт грузовика. Остальное сделал сдетонировавший бензобак. Осталось только добить раненых. Из милосердия… Ну, и чтоб не орали, само собой.
И все же на следующем уровне группу ждали. Один здоровяк из тех, что волками оборачиваться могут. Только на сей раз не совсем голый, а с длинной пулеметной лентой через плечо и МГ-42 в руках. И парочка огнеметчиков в придачу.
Грамотно расположились. Огнеметчики в смысле. Оба в маскхалатах. С ходу и не заметить. Все внимание привлекает пулеметчик, открыто вышагивающий по площадке. Если б не головной дозор, скрытно подошедший и внимательно осмотревший новую позицию, могли бы и нарваться.
К счастью, туман разошелся, и Гусев с Колокольчиковым смогли разглядеть подробности засады. Расчет у немцев был простой. Враг умирает или вступает в бой с пулеметчиком, бросается в атаку и попадает в зону перекрестного поражения огнем. Группе численностью до взвода уцелеть практически невозможно.
Работать начали с огнеметчиков. Корнеев и Телегин как лучшие стрелки взяли на прицел фрицев, и как только пулеметчик развернулся и пошел в обратную сторону, уложили их. Правда, не сразу, как рассчитывалось. У солдат под комбинезонами оказалась броня. Пули только вжикнули, срикошетив. Второй раз били в голову…
Заминка позволила пулеметчику развернуться и даже выпустить короткую очередь. Чрезвычайно резво. К счастью, бил на слух, без учета эха от стен котлована, поэтому промахнулся. Но совсем чуть-чуть. Корнеева так и обдало выбитым пулями крошевом. Взял бы прицел на миллиметр выше… Шанса исправить промах оборотню не дал Семеняк.
Его очередь легла точно, прочертив пунктир наискосок через грудь здоровяка. А когда тот упал на колени, Телегин поставил заключительную точку, всадив немцу пулю прямо в глаз. Каким бы живучим тот ни был, восстановиться с развороченным черепом и вышибленными мозгами ему не удалось.
– Есть контакт, – Гусман подмигнул полячке. – Не так страшен черт, как его малюют.
Капитан слегка поторопился с выводом. Засада оказалась эшелонированной в глубину. Первый пулеметчик еще и не замер неподвижно, как из тумана выдвинулась парочка таких же. Готовых к стрельбе, как только увидят цель.
Злую штуку с оборотнями сыграло именно то, что по замыслу экспериментаторов должно было сделать их сильнее и неуязвимее. Смешение человеческого и звериного. Как известно, и у волков, и у собак обоняние, скорость, слух – все лучше, чем у человека. А вот зрение – хуже.
Поэтому Малышев успел раньше. Уже успев оценить живучесть оборотней, капитан не стал долго раздумывать, а долбанул им под ноги – пулеметчики шли на дистанции пары шагов – еще из одного фаустпатрона, прихваченного на блокпосту. Убить их таким способом было невозможно, зато контузить получилось. А добить потерявшего ориентацию, ползающего на карачках и мотающего головой противника – особого умения не требуется. Расстреляли из автоматов практически в упор. Не жалея патронов…
Начинали понимать, что это оружие здесь скорее всего не понадобится. Все равно что с шашкой на танк. Весящий одиннадцать килограммов «машингвер» – игрушка, конечно, тяжеловатая. Но ведь и не к марш-броску готовятся. Зато с пятью пулеметами огневая мощь группы становится весьма серьезной. Почти как у стрелкового взвода. Одна проблема – нехватка вторых номеров, боеприпасы носить.
А если учесть еще, что Малышев и Петров увлеклись фаустпатронами, так и вовсе беда. Оставалось надеяться, что боекомплект всегда можно будет восполнить за счет врага. Но и уж совсем пускать дело на самотек тоже нельзя.
– Группа, слушать меня. Смена диспозиции. Дозор – старшина Телегин… Работать предельно аккуратно. Боюсь, если так и дальше пойдет, следующее столкновение нас ждет если не с танками, то с броневиками точно. Поэтому пулеметной группе держаться рядом со мной. Андрей – на тебе гранатометы. Петров, Гусев, Колокольчиков – вам самое трудоемкое – тыловое обеспечение. В первую очередь пулеметные ленты и фаустпатроны. Группа продвигается рывками, должны успевать. В самом крайнем случае, если обстановка сложится не в нашу пользу, разрешаю задействовать санинструктора и немца.
– Есть.
– Тогда вперед.
Корнеев ошибся не сильно. То, что поджидало диверсантов за очередным витком серпантина, не было ни танком, ни бронетранспортером, а чем-то средним между ними и совершенно фантастическим. Жужжа сервоприводами, поперек дороги прохаживалось двуногое бронированное чудовище. Отдаленно похожее на человека, только раза в два выше и целиком выкованное из железа. А вместо предплечий у него были «МК 108»[36].
– Очуметь… – пробормотал подполковник. – С каждым шагом все интереснее. Я о таком только в книжке читал. Чешский писатель один… Не помню фамилии, такие машины будущего… Работяга, кажется…
– Робот, – поправил товарища москвич Малышев.
– Точно… Стрелять в него, я так понимаю, смысла нет. Сплошная броня. Так что, Андрюха, твой выход…
Малышев оценил расстояние и помотал головой.
– Далеко. Не достану. Надо его как-то поближе приманить.
Офицеры задумались. Задача не простая. У пушки дальность стрельбы больше километра и скорострельность та еще. А фаустпатрон на расстоянии больше тридцати метров имел все шансы срикошетить, не причинив никакого вреда. Так что бить надо наверняка. Практически в упор.
– Вариантов немного. Кому-то высунуться, пальнуть по нему пару раз, и ходу… А я тут к стеночке прижмусь. Для надежности маскхалатом меня прикроете. Ну, и к Кузьмичу особая просьба: отойди подальше, укройся и постреливай в его сторону. Чтоб под ноги лишний раз не глядел.
– Это можно, – Телегин кивнул, подхватил винтовку и поспешил к руинам.
– Николай, я думаю, не надо объяснять, кто должен сыграть роль приманки? – Семеняк вопросительно посмотрел на командира.
– Уверен? Что-то ты, Степаныч, бледный какой-то.
– Убежден… – Игорь Степанович вытер ладонью выступившую на лбу испарину. – Да, есть маленько. Похоже, заканчивается фрицевский заряд… Но еще повоюем чуток.
– Степаныч…
– Не беспокойся, Коля, – Семеняк положил руку на плечо Корнееву. – Я не самоубийца… Почувствую, что все, предел, скажу. Обещаю. Раньше, может, и геройствовал бы, но теперь… после того как довелось пожить после победы… подставляться не стану.
– Вот и славно. Так и запишем.
– Уходите… Кузьмич, вон, машет. Да и Андрейка притаился уже. Давайте, не затягивайте удовольствие. Только гранаты мне оставьте.
– Держи, – Петров протянул подсумок. – Удачи…
Игорь Степанович выждал, пока все, кто не принимал непосредственного участия в столкновении, удалятся на безопасное расстояние, и поднял руку, давая знак, что готов действовать. Дождался ответной отмашки, выдернул вытяжные шнуры из гранат, шагнул на открытое пространство, примерился и запустил ими в вышагивающего монстра сразу с обеих рук.
У железного истукана реакция оказалась не в пример медленнее, чем у оборотней, зато и живучесть многократно больше. Обе гранаты легли кучно, рядом с левой стопой. Но робот даже не отреагировал на взрыв. Голова его повернулась в сторону Семеняка, а руки стали сгибаться в локтях, поднимая стволы пушек.
– Живучая зараза, – проворчал Игорь Степанович. – А если так?
На этот раз он взвел только одну гранату, вложил ее обратно в подсумок и бросил все гранаты вместе, как связку. Повезло, конечно. Нарочно бы целился – может, один раз из ста получилось бы, но тем не менее… Обе пушки уже поднялись достаточно высоко, чтобы открыть стрельбу. И если монстр почему-то еще не стрелял, то лишь потому, что не считал цель достойной. Так что, совершив невероятно замысловатое вращательное движение, подсумок наделся лямкой на один из столов.
Это обстоятельство так удивило монстра, что он на несколько секунд замер, не зная, что предпринять. Потом решил стряхнуть лишний предмет, но не успел. Гранаты рванули раньше. Явного механического вреда бронированному чудовищу даже тройной взрыв вроде опять не нанес, но что-то в поведении робота изменилось. Видимо, сбилась регулировка прицела или баланс веса «подраненной» пушки. Соответственно действия механизма стали неуверенными, потому что постоянно требовалась дополнительная настройка.