Я не могу. У меня работа, дети, у меня елка на носу.
Я не прокурор, чтоб с тобой по душам разговаривать.
Я тебе говорил: у меня насморк, а ты — пасть, пасть! Нырять заставлял в такую холодину.
Я чувствую, я всегда чувствую.
Явился, нехороший человек.
Этот Василий Алибабаевич, этот нехороший человек мне на ногу батарею сбросил. падла!
«Женитьба Бальзаминова». Сценарист и постановщик К. Воинов. По мотивам трилогии А. Н. Островского (1964).
Вечно вы, маменька, помечтать не даете!
— Вместо водки поднесли рюмку ладиколону.
— Ох! Ну скажи ты!..
— Ничего. Я выпила. Да еще и поблагодарила. От него ведь вреда-то нет, от ладиколону-то.
Все так говорят, но на деле выходит совсем противное.
— Вы давно в меня влюблены?
— В четверг после обеда, на прошлой неделе.
— Так это недавно.
— Могу больше.
— Говорят, белый арап на нас поднимается!
— А откуда же он? Белый… арап?
— Из Белой Арапии.
Говорят, какая-то комета или планида идет. Так ученые смотрели на небо в микроскоп.
Как жить на свете?! Какие страсти!.. Времена-то какие. тяжелые.
Мы дамы тучные, долго ли до греха! Оборвется сердце — и конец!
Наша сестра должна опасаться по своей горячности к любви.
Опять прервали. Ну зачем же? На самом интересном месте.
— Тоска, Анфиса.
— Тоска, Раиса.
У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь.
Я все ученье видела от своего супруга покойного. Вот, ты спроси. спроси, чем я не бита! Кочергой бита, поленом бита, о печку бита, печкой. вот, печкой не бита.
Я мужчин не виню: им все легко и доступно.
Я ни от чего не отказываюсь. Все добро, все на пользу. Ничем не брезгую.
Я никогда не закусываю. Я этой глупой привычки не имею.
Я никогда не сержусь. Я добрая.
«Кавказская пленница». Режиссер Л. Гайдай, сценаристы Я. Костюковский, М. Слободской, Л. Гайдай, автор песен А. Дербенев (1966).
А кто вообще спрашивает невесту?! Мешок на голову и… фьють!
А спать вы стоя будете?
А ты не путай свою личную шерсть с государственной!
А я пью? Что тут пить?
Аполитично рассуждаешь, клянусь, честное слово. Не понимаешь политической ситуации.
— Бамбарбия. Киргуду.
— Что он сказал?
— Он говорит: если вы откажетесь, они вас зарежут. Шутка!
— Шутка!
— Барта-барли, курзал!
— Что он говорит?
— Он говорит: приятного аппетита.
— А-а!
— Кушайте, кушайте.
Баранов — в стойло, холодильник — в дом.
— Белая горячка.
— Да, белый, горячий, совсем белый.
Будем стараться, дорогой товарищ Аджабраил!
Будешь жарить шашлык из этого невеста, не забудь пригласить.
Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!..
Важно вылечить, важно вернуть обществу полноценного человека, да. Торопиться не надо.
Вот это и есть то маленькое, но ответственное поручение.
Все это так, все это верно, бумага написана правильно, да. Только с одной стороны, да. Но есть и другая сторона медали.
Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, понимаете ли, а мы здесь работаем, чтобы сказку сделать былью, понимаете ли.
Вы не оправдали оказанного вам высокого доверия.
Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…
— Где у нас прокурор?
— В шестой палате, где раньше Наполеон был.
Грешно смеяться над больными людьми.
Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!
Да отсохнет его карбюратор во веки веков!
Даже смешно торговаться.
Двадцать пять баранов, в то время когда наш район еще не полностью рассчитался с государством по шерсти и мясу.
Диагноз товарища Саахова явно подтверждается.
Если б я был султан, я б имел трех жен и тройной красотой был бы окружен. Но, с другой стороны, при таких делах — столько бед и забот, ах, спаси, аллах!
— Жить, как говорится, хорошо.
— А хорошо жить — еще лучше.
За твою поганую шкуру я буду отвечать только перед своей совестью джигита, честью сестры и памятью предков.
Запиши пока свой тост и в трех экземплярах представь потом в письменном виде.
Зачем милиция? Не надо этих жертв! Прямо к прокурору: он все поймет.
И вот когда вся стая полетела зимовать на юг, одна маленькая, но гордая птичка сказала: «Лично я полечу прямо на солнце». И она стала подниматься все выше и выше, но очень скоро обожгла себе крылья и упала на самое дно самого глубокого ущелья. Так выпьем же за то, чтобы никто из нас, как бы высоко он ни летал, никогда не отрывался бы от коллектива.
И принцесса от злости повесилась на собственной косе, потому что он совершенно точно сосчитал, сколько зерен в мешке, сколько капель в море и сколько звезд на небе. Так выпьем же за кибернетику.
Или выйдешь оттуда женой товарища Саа… Ах, какого жениха! Или вообще не выйдешь.
— Их двое.
— И этот еще, с хвостом.
— Осел не в счет.
Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин, женщина — друг человека.
Короче, Склифосовский!
— Кто жених?
— У нас иногда узнают об этом только на свадьбе.
— Кузбас — это всесоюзная кузница, да, Кубань — всесоюзная житница, а Кавказ — это всесоюзная. что?
— Здравница!
— Нет, Кавказ — это всесоюзная и кузница, и здравница, и житница.
Ла-а, ла-ла, вертится быстрей земля.
Машина — зверь, слушай!
Между прочим, в соседнем районе жених украл члена партии.
Минуточку, минуточку, будьте добры помедленнее, я записываю.
Мне теперь из этого дома есть только два пути: или я ее веду в ЗАГС, либо она меня ведет к прокурору.
Мой прадед говорит: «Имею желание купить дом, но не имею возможности. Имею возможность купить козу, но не имею желания». Так выпьем за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.
Молодая еще, капризная.
Какой капризная, слушай, хулиганка!
Мы вас вылечим: алкоголики — это наш профиль.
Мы здесь имеем дело с несчастным случаем на производстве.
Мы пришли, чтобы судить тебя по закону гор. За то что ты хотел опозорить наш род, ты умрешь как подлый шакал.
На почве алкоголизма у него появляются какие-то навязчивые идеи. Просто… помутнение рассудка, честное слово.
Нарушитель — это не нарушитель, а крупный научный работник, человек интеллектуального труда.
Недаром говорил великий и мудрый Абу-Ахмат-ибн-Бей, первый шофер этой машины.
Неплохо очень иметь три жены, гораздо лучше с другой стороны.
Невеста будет сопротивляться, брыкаться, даже кусаться, звать милицию, кричать: «Я буду жаловаться в обком!». Но вы не обращайте внимания. Это старинный красивый обычай.
Нет, в нашем районе вы уже не встретите этих дедушкиных обычаев и бабушкиных обрядов. Может, где-нибудь высоко в горах, понимаете…
Носком правой ноги вы давите окурок вот так: оп-оп-оп-оп-оп-оп-оп.
Второй окурок! Второй окурок вы давите носком левой ноги. А теперь оба окурка вы давите вместе: оп-оп-оп…
Ну ничего. Через день она проголодается, через неделю тосковать будет, а через месяц умной станет.
Об этом думать никому не рано и никогда не поздно, между прочим, да.